Бурганкент

Село Бурганкент таб. Ц1йи гьул Страна РоссияРоссия Субъект Федерации ДагестанДагестан Муниципальный район Табасаранский Сельское поселение Сельсовет Бурганкентский Координаты 41°53′57″ с. ш. 48°03′59″ в. д.41.89917° с. ш. 48.06639° в. д. / 41.89917; 48.06639    Население ↗704 человек (2010) Национальный состав табасараны Конфессиональный состав мусульмане-сунниты Часовой пояс UTC+3 Почтовый индекс 368663 Автомобильный код 05 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=82248812001 82 248 812 001] Бурганкент Москва Махачкала Хучни Бурганкент Хучни Бурганкент

Бурганкент — село в Табасаранском районе Дагестана. Административный центр сельского поселения Сельсовет Бурганкентский.

География

Расположено в 23 км к юго-востоку от районного центра села Хучни. Селение Бурганкент  расположено  вокруг  огромного  живописного косогора, калачообразной формы, что издали похож на каравай хлеба. Координаты села 41*53*89*северной широты 48*04*05* восточной долготы. Оно расположено на высоте  631м. над уровнем  моря.  Расстояние до ближайщего г. Дербент 42км. С запада их от сглаза охраняет могучий лес Карасырт. Сельчане называют его «КIари яркур», что означает «темный лес». Горы вокруг села покрыты густыми лесами. У подножий гор чистые родники с прекрасной пресной водой и луга с вековыми ореховыми деревьями- великанами. К востоку от села сады и виноградники, спускающиеся к долине  р. Рубас.

Климат и природа

Климат здесь умеренно- континентальный, зима мягкая, самые низкие температуры бывают в пределах -10 -20С, лето жаркое, температура около +30 -40С.

Растительный и животный мир села характерен для предгорий Дагестана.   В лесах встречаются практически все виды многолетних деревьев и растений: дуб,граб,бук,липа,ясень,орех,мушмула,вяз,клен,ольха,ива,тополь,алыча,барбарис,боярыщник др. Много кустарниковых видов растений. Разнообразен и животный мир вокруг:  в лесах и полях водятся медведи, кабаны, волки, барсуки, зайцы, шакалы, белки и др. животные. Разнообразен и мир птиц: орлы,ястребы,куропатки,вороны,воробьи,фазаны,голуби,перепела,дятлы,совы,соловьи и др. Из пресмыкающихся и грызунов особенно распространены ужи, ящерицы, мыши, гадюки, ласки и летучие мыши.

История

Первые поселенцы в этом месте, как свидетельствует археологические памятники, появились  несколько веков тому назад. К востоку от села находятся развалины старого села «Ерси гъул». Таких сёл здесь минимум три. Близ каждого расположен старый могильник. На плитах сохранились арабские надписи. Они  просты, кратки, трафаретны. Наряду с прямоугольными надмогильными плитами здесь сохранились также полуцилиндрические надгробия наподобие дербентских(Кырхляр). Наибольшее число памятников имеет текст написанный куфи и полукуфи, характерный для ХIV-ХVвеков. Эти надписи не датированы. Их в свое время исследовал известный дагестанский ученый Амри Рзаевич Шихсаидов.

Есть сведения, свидетельствующие в пользу того, что эти села были разрушены в конце ХV-начале ХVIвв., в результате  постоянных нападений иноземных захватчиков. Они здесь прошли вдоль и поперёк огнем и мечом. Недалеко от  села Бурганкент, в местечке «Эрюгземе», на левом берегу р. Рубас в 1488г. произошла грандиозная битва между сефевидами во главе с шахом Хайдаром и табасаранами. Шах Хайдар был убит отравленной стрелой в шею и похоронен  в Тините. Кызылбаши бежали, оставив умирающего шейха в руках врага. Кстати, сын его, шах Исмаил, приказал останки отца, пролежавшие в Табасаране  22 года, перенести в Ардебиль и похоронить в семейном склепе. По сей день там, на месте захоронения,  стоит немой величавый камень арочный формы.  Сельчане место гибели шаха называют «шихяйдрар». Сефевиды огнём и мечом прошли почти все табасаранские аулы.         

По одной из версий село Бурганкент  получило свое название  по имени  его основателя Бургана, который заложил первый камень для построения этого  села. По преданию три брата из села  Хучни  - Бурган, Касум и Маграм поселились и основали известные ныне в Южном Дагестане села Бурганкент, Касумкент и Магарамкент.  Местные  жители называют село «ЦIиий гъул», что значит  «новое село».    Селение относится к Этег магалу Табасарана. К северу от него расположено крупное селение Тинит, а к югу  - село Хуряк.

По словам старожилов в 30-е годы ХХ-го столетия село называли еще и Еникентом.  Откуда название «Еникент»  появилось, объяснения нет. Есть предположение, что в переводе с тюркского языка оно означает «новое село». С 60-х годов ХIХ века наше село входило в состав Кюринского округа Дагестанской области.

Сельчане раньше в ХIХ начале ХХ веках занимались домашними промыслами - обработка шерсти, из которой изготовляли одежду, обувь, мешки, сумки, паласы, ковры и другие изделия. Природные условия создавали устойчивую базу для производства ковров и паласов. Во второй половине ХIХв. в селе культивировали марену, из которой получали основной краситель ковровой пряжи. Женщины сами изготовляли растительные краски из натуральных красителей- кора ореха, дуба, корки барбариса, листья клевера, черный тутовник и др. Еще из технических культур выращивали коноплю. Из семян конопли делали «кIурицI» (толокно), а стебли мочили в воде для выделки волокон, которые шли на изготовление канатов, веревок и холста. Мужчины занимались ещё и плетением корзин и изготовкой ларов для хранения зерна.

Поселения на горной части Дагестана было зависимо от рельефа местности и от наличия воды в данной местности. Село Бурганкент расположено на гребне горы Карасырт. Такое расположение диктовалось экономией земельных площадей, крайне необходимых для сельского хозяйства. Село не имеет строгой планировки. Жилища в основном в селе строились из необтесанного бутового камня. В старину дома имели плоскую глиняную крышу, которую уплотняли, во время дождя, специальным каменным катком (сусугом), подсыпая соломкой, чтоб вода стекала и не просачивалась в дом. На крыше дома оставляли окошко (бажа), покрытое стеклом, для осветления комнаты. Зимой такие крыши очищали от снега.  С 50-х годов ХХ века возникают новые дома у горцев из тесанного (фронтон) камня     с балконами (айван) и навесом. В 60-е у некоторых семей появилась кровля, она 4-х скатная из жести или шифера. Внутреннее убранство дома небогатое: стол, железная кровать, ниша в стенах (тахча), которые играли роль шкафа, домашняя утварь и т. д. Печь отапливалась дровами. Хлеб пекли в духовке печи (хьар), а летом - в тандыре (дерин) под навесом или на садже (глиняная обожжённая плита) с использованием  дурчар (хворост).

Раньше сельчане носили традиционную горскую одежду, в основном производимую в домашних условиях. Она изготовлялась из сукна высокого качества. Мужчины носили: папахи (из овчины, каракуля),шаровары(брюки), валжагъ (бешмет) поверх которого надевали чуху (черкеска) с накладными карманами с отделениями для газырей, опоясывали ремнём и впереди навешивали кинжал. Зимой носили шубы, ургам (тулуп из овчины с ложными рукавами), бурки, вязанные шерстяные джирабы (носки), шаламы-чарыки (обувь из сыромятной или дублённой кожи). Женщины носили шёлковые и шерстянные платья, телогрейки (къулсуз), шёлковые платки и шали, сафьяновые сапоги, чарыки, сандалии.

Пищевой рацион сельчан в прошлом: баклук (кукурузная лепешка), дангу, ч!иргъин(из съедобных трав), шаршизин(из чеснока, соли и орехов), къаябхи мухан аш (каша из молочного ячменя), никк ккайи гуган (варили незрелую тыкву в молоке), сурслин уьл (ржаной хлеб), хинкал из кукурузной муки, афрар, 7-ми слойный гюмбе(чуду), рягънин гюмбе, бузламаж, нит!иф(из мёда, орех и семян конопли), дикая кинза, козьебородник(мершен  ук!ар),черемша(къарзун шаршар), синеголовник(кьюлен зазар), мед(тутовый сироп), брынза, айран и другие кисломолочные продукты. Воду дома держали в медных кувшинах. Еду готовили в медных казанах (кострюля,котёл).

Во второй половине ХIХ века наш сельчанин Муртазали хаджи, он из  тухума Мисриевых, во главе паломников из 12-ти человек совершил хадж в  святую Мекку пешком. По рассказам старожилов он был высокого роста, огромного телосложения и доброй души человек. Когда вернулся домой он, по просьбе бездетного хозяина из  Дамаска, у которого он гостил, посадил три грушевых саженца, которые долго плодоносились возле развалин старого села. В 1997 году хадж совершили еще два выходца из нашего села - Исаев Абизер и Раджабов Магомед. Поломничество в святые места стало уже обычным явлением: в 2010году его совершил Гаджимагомедов Алимурад, в 2011году внук его - Гаджимагомедов Абдурахман (Расим), в 2012 году в ноябре месяце - Султанов Гасанбек и др. выходцы села.

Самые тяжелые годы были годы Великой Октябрьской Социалистической революции и гражданской войны. Активными участниками за установление советской власти были из нашего села красные партизаны Алимирзаев  Аюб, Расулов Агарагим, Эрзиманов Шихкерим и другие. Руководили табасаранскими партизанами Тарикули Юзбеков и Казибек Акимов. С помощью Красной Армии в марте 1920 году партизаны освобождают Дербент от деникинцев. Они были и  активными участниками коллективизации и ликвидации отрядов так называемого Тинитского восстания 1930года. Цель восстания помещать коллективизации. Вместе с частями Красной Армии и ОГПУ они подавили это восстание. Более 145-ти человек пострадавших, свыше половины-погибшие. Таков результат этого трагического восстания в Тините. За активное участие в ВОСР и гражданской войне Алимирзаев Аюб был награжден орденом «Красное Знамя».

В начале 30-х годов ХХ в. с. Бурганкент  становится райцентром Табасарана, куда входили нынешний Хивский и Табасаранский районы. Здесь жили и работали известные деятели Табасарана – Тарикули Юзбеков - первый табасаранский революционер и общественный деятель, он жил в доме Шихкерима Эрзиманова, Темирхан Шалбузов - создатель современного табасаранского алфавита и автор 1-х учебников, Юзбег Гюльмагомедов  - общественный   деятель, один из руководителей райкома партии и другие.

Первого мая 1932г. в селе начала выходить 1-я местная газета «Уьру Табасаран» (Красный Табасаран) на родном языке. Первыми редакторами газеты были Темирхан Шалбузов и Асланбек Везиров. Районная газета освещала жизнь крестьян и интеллигенции. Комсомольцы помогали распространению газеты среди населения, читали ее неграмотным. Первым секретарем райкома комсомола в 30-х годах был наш сельчанин Сефер Ахмедов - умелый организатор и активный пропагандист. Комсомольцы активно помогали организации колхозов. В 1924г в селе организовали объединение ТОЗ. Первый колхоз   в Бурганкенте  организован в 1936году и первым председателем его стал Шихкерим Эрзиманов. Далее председательствовали Бабасиев Аслан, Алимирзаев Аюб, Мирзахмедов Шахбаз и другие. В 1937году в нашем селе был организован первый в районе МТС. В 1965г. Колхоз «Победа» реорганизован в совхоз «Красное Знамя» - центр с.Рушуль, затем «Рубас» -центр с.Тинит. Вокруг села много лугов и пахотных угодий.          В селе проживают разные тухумы, основу составляют  тухумы «бябхяр», «варшар» и «чIанкI^, яр». В разное время сюда переселились и живут тухумы кавх^,яр, маллияр, симанар, къарзлар, дегенегер ,мютечер, паш^, яр и др .

Развитие культуры и образования

Первая начальная школа в селе была организована в ., а в . организована 7-летняя школа в помещении сельской мечети. До этого дети обучались в соседней школе с. Тинит . Возрастной контингент учащихся от 1932-1938 года рождения. Первым учителем из села стал Абдулахад Аюбович Алимирзаев. Когда он уходил на заслуженный отдых стаж педработы был почти 70лет. В школе работали и приезжие учителя – Магомед (Къарамялим) из с.Фиргиль, Шамиль и Камиль из с.Тинит. Здесь работали и русские учителя – Нина Васильевна и Нина Антоновна, Воронцова Татьяна В.,Ганина (Лобок) Галина Николаевна, Боганина  Светлана Ивановна, Левцова Елена Дмитриевна, Бунина Надежда Михайловна, Конова Валентина А .  Вместе с ними в село пришла и культура.

Первая библиотека, изба-читальня, была открыта в доме возле колхозного склада в 1947 г. В 30-е годы комсомольцы обеспечивали приход молодёжи в школу. Комсомольцы занимались переброской на арбах по бездорожью школьных принадлежностей из Дербента. Комсомолка  Мисриева Суна из нашего села помогала привлечению женской молодёжи в вечерние школы по ликвидации неграмотности, приходу их в ковровые артели и т. д. Большую помощь комсомольским организациям в патриотическом воспитании молодёжи оказывал Аюб Алимирзаев из Бурганкента.

На фронтах Великой Отечественной войны отдавали наши соотечественники ради Победы самое дорогое, что есть у человека – свою жизнь. Более 75 тысяч славных сынов и дочерей Дагестана сложили головы на поле брани. Среди них более 50-ти лучших сыновей нашего магала  (с.с. Хуряк, Бурганкент, Хулюг, Дашлукент).  Это  Алиханов Мирзафер, Гагаев  Ферзулла, Тагиров Камалутдин, Керимов Калабек, Керимов Балабек, Керимов Рагим, Исаев  Гамдулла,  Маданов Кардашбек,  Мустафаев Пир,  Бахишев Гаджимурад,  Абдуселимов  Усман, Абдуселимов  Умар, Мирзаханов  Адил, Мурсалов  Магомедхан,  Мурсалов Рустам,  Гюльмагомедов  Мирзакерим, Гюльахмедов  Мирзаага, Джабраилов Абакар,  Даштемиров Джафар,  Ибрагимов Гаджикасум, Шарапов Таиб,  Шихахмедов Минатулла,  Гамзатов Джалил,  Ахмедов Али и другие. Халидов Мирзакерим, Алескеров Кади, Ибрагимов Алипаша, Султанов Панах, Абдулалиев Мурсал, Велиев Агалар,  Курбанов Алимурад,  Казибалаев Ферзулла,  Сулейманов Гусейбек,  Султанов  Баба, Габибов Ибрагим, Алескеров  Алекбер и другие   участники  Великой Отечественной  войны вернулись  домой,  честь и  хвала  им.   Мы склоняем головы в память о павших за свободу, честь и независимость Отечества, родного очага, матерей, отцов, братьев и сестёр, счастья будущих поколений. Пусть вечно живут они в наших сердцах!                                            

После известного землетрясения  1966 года сельчанам сделан подарок  Трестом №14  г. Армавир  - школу на 192 ученических места с гимнастическим залом (спортзал). Они его построили за кратчайший срок, в январе 1968 году там начались занятия. Как реки возникают из ручейков, так и школа возникла из трёх начальных: Бурганкентской, Дашлукентской и Хулюгской 7-летней. Его строили всем миром. Государство не оставила село в беде. Строили с умом, и кажется, на века.

Первым из села высшее образование в 1962 году получил Абдулмежид Аюбович Алимирзаев. После успешного окончания ДГУ стал работать преподавателем педучилища города Дербент. Тридцать шесть лет, с 1966 по 2002 год , работал учителем немецкого языка и первым директором Бурганкентской средней школы. За ратный труд в области образования в 1992 году Указом Президента РФ ему присвоено почётное звание «Заслуженный учитель школы РФ». Сегодня школу возглавляет талантливый педагог, учитель математики Рамазанов Шихмагомед Расулович. За заслуги в области образования награждён нагрудным  знаком «Почётный работник общего образования РФ». В его коллективе трудятся: Азизбек Рамазанович Шихахмедов - учитель  химии и биологии, Почётный работник общего образования РФ, Эрзимановы Энвер и Зумруд – победители конкурса лучших учителей РФ, обладатели Президентского Гранта 2007 и 2009гг. и Почётных Грамот Минобразования и науки РФ и др. Из женщин первым высшее образование получила Мисриева (Керимова) Ненеханум Балабековна. Первым врачом педиатром из местных кадров в районе стал наш сельчанин Эрзиманов Нуритдин Шихкеримович.  В 1968г. успешно окончив, Ростовский – на – Дону госмединститут (РГМИ), он приехал работать детским врачом в ЦРБ с. Хучни. Заведовал детским отделением ЦРБ. Последние годы жизни работал преподавателем в медучилище г. Дербент, вел курс «Детские болезни». Отличник здравоохранения СССР.  Радуешься, когда вчерашние ученики не затерялись в омуте сегодняшнего дня, что живут они не баловнями, а стали образованными, знающими себе цену людьми. Сегодня они трудятся на ниве образования, здравоохранения, двигают науку, работают строителями, в правоохранительных органах, бизнесе, несут службу в горячих точках, поднимают сельское хозяйство, служат офицерами в Российской Армии. Вот некоторые из них: Рамазанов Тажутдин Бурганович, первый доктор юридических наук, профессор, зав.кафедры уголовного процесса и криминалистики Даг.гос.университета, заслуженный юрист РФ. Выпускниками Сталинской школы г. Дербент (ныне 1-я школа г.Дербент) были Мисриев М.З. и Эрзиманов Н.Ш. Мисри Зейналович работал секретарем горкома комсомола г. Дербент, затем директором консервного завода г.Дербент, ныне Председатель Совета Старейшин г.Дербент. Шихахмедов Гаджибек Рамазанович – выпускник Астраханского госмединститута 1972 года. Он «Отличник здравоохранения» 1985 года. В 2005г. за заслуги в области здравоохранения и многолетний добросовестный труд присвоено почетное звание « Заслуженный врач РД». Наш сельчанин и ныне стоит на страже здоровья - работает врачом узловой поликлиники на станции Дербент Махачкалинского отделения Северо-Кавказской железной дороги. Алимирзаев Абдурагим Аюбович - основатель 1-го завода «Ватан» в   Табасаранском районе РД, где работало несколько сот человек. Ныне этот советский первенец функционирует в г. Дербент –АО «Завод резисторов». Остатки завода сохранил талантливый предприниматель и наш земляк Абдурагим Аюбович. Мисриев Зиявутдин Сейфутдинович - 1947года рождения, уроженец села Бурганкент, вундеркинд. В 1966 г. успешно окончил Ростовский госпединститут в возрасте 19лет. Трудовую деятельность начал учителем физики в с.Чулат Табасаранского р-на. Затем работал преподавателем в ДИПКПК г. Махачкала, ныне успешный предприниматель. Амирбек Байрамбекович Сулейманов - живет и работает в  г. Махачкала, начальник отдела Управления Федеральной антимонопольной службы по РД. Зайнутдин Шихнабиевич Маданов - федеральный судья Ленинского района г. Махачкала. Имеет 33 летний стаж работы в органах МВД. От старшего оперуполномоченного угрозыска Буйнакского ГОВД, вырос до полковника и начальника РОВД. Участник боевых действий  в августе  - сентябре 1999 г. Награжден тремя медалями МВД РФ и медалью «За охрану общественного порядка». Алибек Мирзабекович Гасанбеков - прокурор Табасаранского района. Исаев Исамутдин Абдуризакович – председатель Табасаранского ТИК. Алескеров Мизамир Ахмедбекович – доктор юридических наук, работает зампредседателя Калужского областного суда.

Население

Численность населения
2002	2010
703	↗704

Отрывок, характеризующий Бурганкент

Ему надо было быть слабым здоровьем, для того чтобы передать свое место тому, кто заступал его. И действительно, здоровье его было слабо.
Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.
Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.


Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни, теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.
Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, – не веру в какие нибудь правила, или слова, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого бога. Прежде он искал его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание бога; и вдруг он узнал в своем плену не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством то, что ему давно уж говорила нянюшка: что бог вот он, тут, везде. Он в плену узнал, что бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим, чем в признаваемом масонами Архитектоне вселенной. Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами, тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя. Он всю жизнь свою смотрел туда куда то, поверх голов окружающих людей, а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой.
Он не умел видеть прежде великого, непостижимого и бесконечного ни в чем. Он только чувствовал, что оно должно быть где то, и искал его. Во всем близком, понятном он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное. Он вооружался умственной зрительной трубой и смотрел в даль, туда, где это мелкое, житейское, скрываясь в тумане дали, казалось ему великим и бесконечным оттого только, что оно было неясно видимо. Таким ему представлялась европейская жизнь, политика, масонство, философия, филантропия. Но и тогда, в те минуты, которые он считал своей слабостью, ум его проникал и в эту даль, и там он видел то же мелкое, житейское, бессмысленное. Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь. И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив. Прежде разрушавший все его умственные постройки страшный вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос – зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть бог, тот бог, без воли которого не спадет волос с головы человека.


Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.
Прежде он много говорил, горячился, когда говорил, и мало слушал; теперь он редко увлекался разговором и умел слушать так, что люди охотно высказывали ему свои самые задушевные тайны.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.