Бургундские Нидерланды

Бургундские Нидерланды
нидерл. Bourgondische Nederlanden фр. Pays-Bas Bourguignons люксемб. Burgundeschen Nidderlanden
←   ←   ←   ←   ← 1384 — 1482 →
Флаг Герб
Граница Бургундских Нидерландов в 1477 году
Столица	Брюссель
Религия	Католицизм
Форма правления	Монархия

К:Появились в 1384 годуК:Исчезли в 1482 году

Бургундские Нидерланды — северные земли Бургундского герцогства в исторический период с 1384 по 1530 годы. Охватывали значительную часть Нижних Земель.

Значительная часть этих территорий была унаследована герцогами Бургундскими (младшей ветвью французской королевской династии Валуа) в 1384 году, после смерти Людовика Мальского. Его наследница Маргарита III вышла замуж за Филиппа Смелого, сына французского короля Иоанна II и основателя бургундской линии династии Валуа. Филипп унаследовал графства Фландрия, Артуа, Ретель, Бургундия и Невер. Вместе с Маргаритой они начали эру бургундского господства в нидерландском регионе.

Бургундские территории были расширены за счёт графства Намюр в 1421 году, герцогств Брабант и Лимбург в 1430 году, графств Эно, Голландия и Зеландия в 1432 году, герцогства Люксембург в 1441 году и герцогства Гельдерн в 1473 году.

Эра Валуа длилась до 1477 года, когда последний из герцогов — Карл Смелый — пал на поле боя, не оставив наследников мужского пола, и территория Герцогства Бургундского в соответствии с салическим законом перешла французской короне. Нидерландской частью бывших бургундских владений стали править дочь Карла Смелого — Мария Бургундская — и её муж Максимилиан I (император Священной Римской империи). Таким образом, власть в Бургундских Нидерландах перешла от Валуа к Габсбургам. Их внук Карл V издал в 1549 году Прагматическую санкцию, преобразовавшую Бургундские Нидерланды в Семнадцать провинций.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Бургундские Нидерланды

– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…