Бурдин, Фёдор Алексеевич

Фёдор Алексеевич Бурдин
Дата рождения:	26 апреля 1826(1826-04-26)
Место рождения:	Москва
Дата смерти:	24 февраля 1887(1887-02-24) (60 лет)
Место смерти:	Москва
Гражданство:	Российская империя Российская империя
Театр:	Александринский театр, Петербург
Роли:	в пьесах А. Н. Островского
Награды:	Шейная серебряная медаль ЗА УСЕРДИЕ на Станиславской ленте(1882),Шейная золотая медаль ЗА УСЕРДИЕ на Владимирской ленте(1884).

Фёдор Алексеевич Бурдин (26 апреля 1826, Москва — 24 февраля 1887, там же) — актёр Императорских театров и драматург. Член общества Русских драматических писателей и оперных композиторов и Литературного фонда. Потомственный почётный гражданин Российской империи (1859).

Биография

Фёдор Бурдин родился в городе Москве, сын московского мещанина Алексея Даниловича Бурдина из дворовых помещика Дмитрия Алексеевича Безобразова, учился в московской гимназии. Но с учёбой не заладилось: помешала любовь к театру. Гимназист не раз убегал из класса к известному артисту П. М. Садовскому, он-то и посоветовал юноше посвятить себя исключительно искусству. В результате нерадивый ученик оставил гимназию и четырнадцати лет от роду поступил суфлёром в Малый театр. Через два года, 6 января 1841 г., он с успехом дебютировал, после чего остался на московской сцене, выступая во второстепенных бытовых и комических ролях, главным образом в небольших комедиях и водевилях.

Постепенно его амплуа менялось, он переходил на всё более значимые роли. В это время на сцены императорских театров приходят пьесы Островского, драматург и молодой актёр становятся друзьями, и эти отношения они пронесут через всю жизнь. Островский читал в его доме свои новые пьесы перед постановкой их на сцене, отдавал Бурдину свои пьесы для бенефисов, поручая ему главные роли, в том числе и те, которые Бурдин сам для себя выбирал в ущерб драматургу; Бурдин не прочь был и критиковать произведения своего знаменитого друга.

В 1843 г. Бурдин был командирован для усовершенствования таланта в провинциальные театры (такое часто случалось — молодых артистов отправляли попрактиковаться в провинцию, чтобы те там доросли до императорских подмостков), а в 1846—47 годах прикомандирован к тифлисскому театру, откуда в 1847 г. перевелся в Петербург, в Александринский театр, однако в труппу был зачислен не сразу, только в 1851 г., где и оставался до 1883 г. Одновременно занимался литературной деятельностью, оставив пьесы и воспоминания.

Театральная критика однозначна в отношении него:

Умный, начитанный, беззаветно любящий своё искусство, Бурдин, не обладал ярким талантом, был одним из полезнейших деятелей Императорской сцены, на которой прослужил более сорока лет.

Дарование его, особенно комизм, почти не признавалось серьёзной критикой; все неудачное у других артистов А. Григорьев называл «бурдинизмом». Получив 100 тысяч рублей в наследство после смерти откупщика Г-ва, Бурдин завёл знакомство в высшем кругу и завязал дружбу с всесильным управляющим петербургскими театрами, П. С. Федоровым. Играя сперва в водевилях, Бурдин был зачислен в 1858 г. в первый разряд артистов и тогда же вошел в жихаревский комитет для рассмотрения новых пьес. Он тяготел к амплуа комика-резонёра, переиграл множество выигрышных ролей — и ни одной ярко, хотя все добросовестно.

В журнале «Эпоха» в статьях и рецензиях А. А. Григорьева и Д. В. Аверкиева неоднократно порицалась игра Бурдина и направление «бурдинизма» (претенциозность, ложная пафосность, дешёвая эффектность, рутина) на русской театральной сцене. Бурдин написал Достоевскому как фактическому редактору журнала письмо с протестом, на которое Достоевский ответил в 20-х числах октября 1864 г. Суть письма заключена в следующем абзаце: «Извините меня, милостивый государь, если я Вам замечу, что Вы принадлежите к тому разряду артистов, которые до того слишком уважают себя и ценят свои таланты и до того щекотливы, что почти всякое замечание, клонящееся не к прямому обожанию их артистических достоинств, считают за личную себе обиду. Вспомните, милостивый государь, что и Пушкин и Гоголь подвергались критике и хуле. Повторяю, — не знаю я никаких Ваших закулисных дел ни с Ап<оллоном> Григорьевым, ни с кем бы то ни было; но знаю наверно, что всё писанное ими о Вас совершенно совпадало с мнением редакции „Эпохи“…» Известно ещё одно письмо Бурдина к Достоевскому (от 29 окт. 1864 г.), на которое писатель не ответил.

Владимир Лакшин уже через много лет характеризовал его деятельность так (Читать [books.google.ru/books?id=pHw385d7KyMC&pg=PA329&lpg=PA329&dq=Бурдин+Федор+Алексеевич&source=bl&ots=8a-akkSzzt&sig=kut4mFHSxkNFHcKGyXBr4Tw9rhM&hl=ru&ei=dFORSoLmG8aplAfRv6ivDA&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=9#v=onepage&q=Бурдин%20Федор%20Алексеевич&f=false А. Н. Островский]):

Надо ли говорить, что для Островского такое знакомство было просто клад. Бурдин громко нахваливал его комедии. И дело не только в давнем знакомстве с автором, что всегда льстит актёрскому самолюбию. У Бурдина хватало вкуса, что искренне восхититься их сценической новизной. Фёдор Алексеевич был хвастлив, разговорчив и прилипчив, но Островский уже успел оценить его добропорядочность и деловую хватку. Еще до приезда драматурга в Петербург Бурдин выхлопотал в цензуре разрешение на постановку в столице «Утра молодого человека». А едва Островский появился в Петербурге, Бурдин буквально впился в него. Они вместе обедали, ужинали, Бурдин разъезжал с ним по городу, знакомил с театром, актёрами, настойчиво просил комментариев к роли Бородкитна, которую он взялся готовить, и впитывал, как губка, каждый совет, каждое слово автора.

В 1883 г. состоялся наградной бенефис Бурдина, после которого он был уволен в отставку. Островский, ценя опытность Бурдина и знание им сцены, прочил его в инспектора театрального училища, но смерть помешала осуществить это намерение. Островский скончался в 1886 году. В последние годы своей жизни Бурдин стал часто болеть и ездил в Италию лечиться. На его здоровье сильно повлияла смерть его друга — Островского. Он совсем немного пережил его, менее чем через год умер сам. Похоронен Бурдин на Ваганьковском кладбище в Москве.

Роли

Как актёр Бурдин в первую очередь прославился исполнением пьес своего друга Островского: Краснов («Грех да беда на кого не живёт»), Бруснов («Тяжёлые дни»), Большов («Свои люди — сочтёмся»), Хрюков («Шутники»), Бородкин («Не в свои сани не садись»), Любим Торцов («Бедность не порок»), Шелемишев, («Общее благо»), Ильюшин («Не в деньгах счастье») и др.

Литературная деятельность

Наибольшая часть его произведений — театральные пьесы, переведенные или переделанные с французского:

• «Других спасай, а сам хоть в петлю полезай» («Un vilain-monsieur»), шутка-водевиль (Москва, 1850);
• «Орест и Пилад на чердаке, или Кинь им только кость — так что твои собаки», водевиль (Москва, 1850);
• «Воровка детей», драма в 5 действиях, перев. с франц. (СПб., 1873);
• «Последние дни Генриха IV и молодость Людовика XIII», драма в 5 д. и 10 карт., перев. с франц. (СПб., 1874);
• «Брошенный ребенок», драма в 4 д., перев. с франц. (переведена вместе с В. Родиславским; СПб., 1875);
• «Служанка-госпожа» («Edhard et sa bonne»), перев. с франц. (СПб. 1875);
• «Торговый дом Шнапс, Клакс и К°», комедия-шутка в 3 действиях (СПб., 1876);
• «Шестнадцатилетняя кокетка, или Тысяча первый урок мужьям» («La petite cousine»), комедия-водевиль (СПб. 1876);
• «Дурочка», комедия в 1 действии (Москва, 1878);
• «Роковая случайность», драма в 5 д., перев. с франц. (Москва, 1880);
• «Поветрие», шутка в 1 действии из современных нравов (написана вместе с Н. Д. Павловым; Москва, 1883);
• «Добрая фея, или Да здравствуют кредиторы», шутка в 1 действии (написана вместе с Н. Д. Павловым);
• «Обед на именинах», водевиль в 1 действии;
• «Чортова волынка», водевиль в 2 действиях, перев. с франц.;
• «Столетний дед», драма в 5 д., перев. с франц.;
• «Убийцы и сообщники», историческая драма в 5 д. и 10 карт., перев. с франц.

В 1876 г. Бурдин издал в Петербурге «Сборник театральных пьес, переведенных с французского» (2 тома), в который, кроме многих из перечисленных выше пьес, вошли «Было или не было? Во сне или наяву?», шутка-водевиль; «Доктор по случаю», ком. в 1 д.; «Ослицыно молоко, или Вот иногда чем потчуют влюбленных» («Le lait d’anesse»), водевиль; «Свирепый американец и его соперники», водевиль; «Услугу окажи, да после и тужи!» («Portes et placards»), комедия-водевиль; «Моряк Пьер, или Возвращение из плена», комедия-водевиль; «Бабушка», драма в 6 д.; «Железная маска», драма в 5 д., «Ограбленная почта», драма в 5 д.; «Парижский ветошник», драма в 5 д. и «Цыганская жизнь», драма в 5 д.;

Издал руководство для молодых актёров — книга: «Краткая азбука драматического искусства. Практические советы молодым людям, посвящающим себя сценической деятельности», Москва, 1886.

Написал много воспоминаний: * [memoirs.ru/files/1102Burdin.rar «Воспоминания артиста об императоре Николае Павловиче» («Исторический Вестник», 1886. — Т. 23. — № 1)], «Из воспоминаний об А. И. Островском» («Вестник Европы», 1886 г., кн. 12) и * [memoirs.ru/files/Burdun_IV91_5.rar «Первое представление „Свадьбы Кречинского“.(Из воспоминаний артиста императорских театров)» («Исторический Вестник», 1891. — Т. 44. — № 5)].

Источники

• Уманский А. М. Бурдин, Федор Алексеевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/14260/%D0%91%D1%83%D1%80%D0%B4%D0%B8%D0%BD Большая биографическая энциклопедия, автор Ф. В.]
• [dic.academic.ru/dic.nsf/biograf2/2140 Биографический словарь, автор Пав. Рос-в]
• [www.biografija.ru/show_bio.aspx?ID=14161 Биография.ру].

Отрывок, характеризующий Бурдин, Фёдор Алексеевич

– Хорошо, – сказал Смольянинов, и тотчас же продолжал: – Имеете ли вы понятие о средствах, которыми наш святой орден поможет вам в достижении вашей цели?… – сказал ритор спокойно и быстро.
– Я… надеюсь… руководства… помощи… в обновлении, – сказал Пьер с дрожанием голоса и с затруднением в речи, происходящим и от волнения, и от непривычки говорить по русски об отвлеченных предметах.
– Какое понятие вы имеете о франк масонстве?
– Я подразумеваю, что франк масонство есть fraterienité [братство]; и равенство людей с добродетельными целями, – сказал Пьер, стыдясь по мере того, как он говорил, несоответственности своих слов с торжественностью минуты. Я подразумеваю…
– Хорошо, – сказал ритор поспешно, видимо вполне удовлетворенный этим ответом. – Искали ли вы средств к достижению своей цели в религии?
– Нет, я считал ее несправедливою, и не следовал ей, – сказал Пьер так тихо, что ритор не расслышал его и спросил, что он говорит. – Я был атеистом, – отвечал Пьер.
– Вы ищете истины для того, чтобы следовать в жизни ее законам; следовательно, вы ищете премудрости и добродетели, не так ли? – сказал ритор после минутного молчания.
– Да, да, – подтвердил Пьер.
Ритор прокашлялся, сложил на груди руки в перчатках и начал говорить:
– Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты.
– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.
Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.
– И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть мне главное ваше пристрастие, – сказал он.
– Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер.
– То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон.
Пьер помолчал, отыскивая.
«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]