Буреинский заповедник

</tt> </tt>

</tt>

</tt> </tt>

Государственный природный заповедник «Буреинский»
Категория МСОП — Ia (Строгий природный резерват)
51°55′46″ с. ш. 134°35′44″ в. д.51.929475° с. ш. 134.595525° в. д. / 51.929475; 134.595525
Расположение	Хабаровский край
Страна	Россия Россия
Площадь	356,99 тыс. га
Дата основания	12 августа 1987 года
Сайт	[zapbureya.ru/ ya.ru]
Государственный природный заповедник «Буреинский»

Буреинский заповедник – резерват эталонного участка горной тайги зоны восточного БАМа. Он расположен на территории Верхнебуреинского района Хабаровского края в бассейнах рек Левая и Правая Бурея, между 51°40′ и 52°30′ северной широты и 134°20′ и 135º10′ восточной долготы. Ближайший к заповеднику населённый пункт, пос. Софийск, находится в 40 км от его западной границы.

Рельеф заповедника типично горный: высшая отметка заповедника находится на высоте 2241, низшая 550м над уровнем моря.  На протяжении 252 км заповедник ограничен хребтами высотой от 1100 до 2300 м над уровнем моря: на севере – Эзопским, с востока – Дуссе-Алинским и на юге – Буреинским. Южная граница идет по гребню водораздела Лан – Балаганах (48 км) и по р. Левая Бурея (около 20 км).

Площадь заповедника – 356,99 тыс. га, охранной зоны – 53,3 тыс. га.

Направления деятельности

• Научная деятельность
• Охрана территории
• Экологическое просвещение
• Экологический туризм

Природные условия, животный и растительный мир

Геология

Буреинский горный массив образован меридиональными и субмеридиональными хребтами Малый Хинган, Ям-Алинь, Эзоп и Дуссе-Алинь. Это область сопряжения древних архей-протерозойских пород Буреинского срединного массива и более молодых палеозой-мезозойских образований, выделяемых в составе Селемджино-Кербинской структурно-фациальной зоны, относящейся к Амуро-Охотской геосинклинально-складчатой системе. В эпохи интенсивных геологических движений отдельные части массива, особенно северные, подвергались раскалыванию. В районе заповедника отмечается пересечение крупных разломов субширотного и субмеридионального простирания. В девоне значительная площадь Буреинского массива была покрыта морем.

Рельеф

Рельеф заповедника – типично горный. Горные хребты различной высоты сочетаются с отдельными горами-сопками, заполняющими большую часть территории, и речными долинами, в которых развиты аккумулятивные террасы и поймы. Высшая абсолютная отметка – 2325 м, низшая – 600 м над у. м. Верхние поверхности водоразделов представляют собой сглаженные выпуклые пространства шириной 50-400 м – гольцовые поля. Гольцовые вершины имеют куполовидную форму, их склоны выпуклы и спускаются в долины под углом 25-45о, или же отвесными стенками. В истоках Буреи водосборные воронки преобразованы в каровые ниши, имеющие характерную форму полуцирка, крутые стенки высотой до 150-200 м и плоское заболоченное дно с небольшими озерками. Для территории характерны эрозионно-денудационные процессы, особенно ярко проявляющиеся в пределах основных горных систем (Эзоп, Дуссе-Алинь, Буреинский хребет). В гольцовых частях гор отмечаются курумовые и обвально-осыпные отложения каменных глыб и щебня, в подгольцовом и горно-таежном поясах – склоновые дефлюкционные и солифлюкционные глыбово-щебнисто-суглинковые образования. В речных долинах наблюдаются галечные и галечно-песчаные отложения.

Гидрография

Вся территория заповедника пересечена многочисленными реками. Общая площадь гидросферы составляет около 1950 га (0,5% территории заповедника). Все реки относятся к бассейнам Правой и Левой Буреи.

Правая Бурея берет начало с южных склонов хребта Эзоп. Её длина до слияния с Левой Буреей составляет 106 км. Долина реки не выработана, в ней почти отсутствуют террасы высшего порядка. На всем протяжении она порожиста, течет одним руслом. Основные притоки Правой Буреи: Ипата, Ванга, Китыма, Алакан, Сибинде.

Истоки Левой Буреи лежат на юго-западных склонах Дуссе-Алиня. Её протяженность – около 90 км. В долине реки имеются развитая пойма, протоки и острова. Крупные притоки – Корбохон, Браи, Курайгагна, Китыма-Макит, Колбондьо, Бургалекан, Бургале, Больчекта, Имганах, Лан, Балаганах, Чапхоз. Значительные перепады высот (1500-600 м) определяют скорость течения рек и ручьев, которая достигает 2,5-4 м/с. Степень дренированности территории высока – в среднем 0,3 км водостоков на 1000 га. Дождевое питание составляет 50-60% годового стока рек. Существенный вклад вносят снеговые и наледные воды. Имеет место и грунтовое питание, хотя оно задерживается мерзлотными процессами. Осадки в течение года распределены неравномерно. Зимы малоснежны, что обуславливает малые весенние половодья. Годовой расход воды определяют в основном летние паводки, связанные с муссонными дождями. Они начинаются обычно с конца июня и достигают максимума в июле-августе. Многолетняя и глубокая мерзлота играет при этом роль водоупорного горизонта. Во время паводков характерно быстрое поднятие уровня воды, и после – столь же стремительный спад. Очень сильные наводнения (подъём воды до 800 см) случаются один раз в 13-15 лет, сильные (до 700 см) – один раз в 5 лет, обычные (до 600 см) – раз в 3-4 года. Заметными объектами гидросферы являются горные озера в цирках ледниковой эрозии. Цирк с озером Медвежьим расположен на Дуссе-Алине на высоте 1600 м над у. м. К западу он открыт, а с трёх других сторон огорожен почти отвесными скалистыми стенами из порфировидных гранитов высотой до 300 м. Склоны уступами спускаются к озеру, берега и дно которого выстланы глыбами. Сток из озера скрыт под камнями и выходит на поверхность примерно через 100 м. Ниже по течению этот ручей впадает в другой цирк, с озером Долгим (1500 м над у. м.), которое отличается небольшой глубиной и заболоченными берегами. Наиболее крупное из озёр заповедника – Корбохон, расположенное на высоте 1160 м в верховьях р. Корбохон, притока Левой Буреи. Дно озера до 2,5 м понижается полого, а затем резко обрывается вниз до глубины 8-12 м. В середине дно практически плоское. Озеро выглядит как чёрный овал со светлой каймой, хотя вода в нём кристально прозрачна. На восточной стороне Дуссе-Алиня, уже за пределами заповедника, лежит озеро Горное. В том же районе протекают живописные ручьи с каскадами водопадов, относящиеся к бассейну р. Нилан. По степени минерализации воды в заповеднике относятся к ультрапресным, по величине рН – к нейтральным, по химическому составу – к гидрокарбонатному классу, группе кальция, первому типу. Максимальная концентрация ионов наблюдается в период зимней межени, минимальная – во время весеннего половодья и летне-осенних паводков. Содержание биогенных и органических веществ достигает минимума в зимнюю межень, а в периоды весеннего половодья и летних паводков повышается до наибольших значений. По микробиологическим показателям Правая и Левая Бурея являются эталонно чистыми реками, при том, что микробное сообщество Буреи и её притоков имеет низкую очищающую способность.

Климат

Климат определяется как северный вариант муссонного, так как преобладающие воздушные массы формируются за пределами района: зимой – на континентальных пространствах Восточной Сибири, в области сибирского антициклона, летом – в океане, что способствует созданию местных фронтов и обилию осадков. Характерна смена северо-восточных ветров (скорость 2-4 м/с) зимой на юго-западные (3-7 м/с) летом. Зимой в долинах часты штили; наблюдается температурная инверсия, вызванная стеканием более плотного холодного воздуха в межгорные котловины. Самый холодный месяц – январь (средняя температура -33,1оС), самый теплый – июль (средняя температура 16,8оС). Продолжительность безморозного периода составляет в среднем 62 дня. В верховьях Буреи годовое количество осадков равняется в среднем 640-680 мм. Относительная влажность воздуха в течение года стабильна – в среднем 74%. Продолжительность вегетационного периода составляет в среднем 150 дней. Устойчивый снежный покров ложится в конце октября. Высота его незначительна: в среднем – 26 см, максимально – 43 см.

Почвы

Территория заповедника находится в зоне горных буро-таежных иллювиальных, гумусовых и болотных почв. Почвенные разности изменяются в зависимости от рельефа, экспозиции и степени увлажнения. Характерной особенностью почв является их маломощность. На горных склонах толщина почвенного слоя не превышает 10-25 см, причём этот слой наполовину состоит из обломков горных пород. Наиболее распространённые типы почв:

• горно-тундровые, торфяно-перегнойные почвы расположены в верхнем поясе гор (900 м над у. м.), в зоне распространения кедрового стланика. Они сменяются гольцами и каменистыми россыпями;
• горные буро-таежные, мерзлотные почвы приурочены к склонам и вершинам, где произрастают лиственничные леса;
• гумусо-иллювиальные, горно-таежные – почвы верхнего пояса горных ельников;
• мерзлотно-таежные, торфянисто-глеевые. Эти почвы развиты на предгорных участках при переходе от маревых пространств к склонам под багульниковыми лиственничниками;
• торфянисто-болотные почвы распространены на болотных пространствах маревых лиственничников с влаголюбивой растительностью;
• иловато-дерновые слоистые почвы иллювиального происхождения приурочены к заливным поймам рек и елово-тополевым зарослям.

Растительный мир

Флора заповедника насчитывает 512 видов сосудистых растений (из них 22 – редкие и исчезающие виды) из 212 родов 69 семейств. К их числу относятся 33 вида сосудистых споровых из 14 родов 11 семейств пяти классов трёх отделов; семь видов голосеменных из пяти родов двух семейств; 146 видов однодольных цветковых из 44 родов восьми семейств; 326 видов двудольных цветковых из 149 родов 48 семейств. Большим видовым разнообразием характеризуются семейства: осоковые (65 видов, 13% флоры сосудистых), астровые (46), розоцветные (38), злаки (37), лютиковые (30), ивовые (21), вересковые (20), лилейные (16), гвоздичные (14), камнеломковые (13), крестоцветные, бобовые и норичниковые (по 10 видов). Из 21 семейства представлено по одному виду.

128 видов вполне обычны и встречаются в заповеднике довольно широко, 149 видов встречаются изредка, 110 видов зарегистрированы в двух-трёх местообитаниях и 125 – известны пока лишь по одному сбору, либо только из одного места нахождения в заповеднике.

В заповеднике зарегистрировано 293 вида мхов (Летопись природы Буреинского заповедника. Кн. 2, 1999 г.), 53 из которых на территории Хабаровского края отмечены впервые. Зелёный мох крифея амурская (Cryphaea amurensis) – новый для науки вид.

Из лишайников к настоящему времени на территории заповедника зарегистрирован 101 вид. Наиболее широко представлены роды Cladonia (18 видов), Hypogymnia (8 видов), Pertusaria (6 видов) и Usnea (5 видов). Большинство (78 видов) относится к бореальному и неморальному элементам со значительным участием видов мультизонального элемента. Преобладают лишайники с мультирегиональным распространением (55 видов). Один вид – Hypogymnia subduplicata – является эндемиком Дальнего Востока (Голубкова, 1983). 4 вида – Lobaria pulmonaria, L. retigera, Menegazzia terebrata, Tuckneraria laureri – включены в Красную книгу России. Выделен один новый вид – Chenoticopsis asperopoda.

Список водорослей включает 42 вида с разновидностями, в том числе: Cyanophyta – 5 видов, Bacillariophyta – 22, Chlorophyta – 11, Xanthophyta – 1, Rhodophyta – 3. Растительность территории заповедника относится к Удско-Буреинскому светлохвойному округу Амурско-Охотской темнохвойной лесной подобласти (Ливеровский, Колесников, 1949), которая входит в состав подзоны среднетаежных светло- и темнохвойных лесов (Колесников, 1963).

Заповедник характеризуется многообразием растительных сообществ, которое объясняется сильной расчлененностью рельефа и большим перепадом абсолютных высот (от 500 до 2000 м над у. м.). В растительном, как и в почвенном, покрове хорошо выражена вертикальная поясность, которая относится к океаническому типу, что обусловлено влиянием воздушных масс тихоокеанского летне-осеннего муссона.

Выделяются три высотных пояса: лесной (горнотаежный), подгольцовый и гольцовый.

Высокогорья, или гольцы, занимают значительную площадь. Их наиболее возвышенные части покрывает каменистая тундра – царство литофильных лишайников, расцвечивающих разноцветными пятнами поверхности каменных глыб. Между камнями встречаются куртинки кустистых лишайников. Высшие растения представлены весьма скудно. Это Artemisia lagocephala, Luzula parviflora, Rhododendron parvifolium.

Пологие склоны и каменистые плато занимает лишайниковая, или ягельная, тундра, не имеющая кустарникового яруса. Преобладает Cetraria nivalis и др. Лишь кое-где в углублениях встречаются Sorbaria pallasii, Ribes triste, в редком кустарничково-травяном ярусе единично отмечается Polygonum viviparum. Повышенная роль лишайников и моховых синузий – древняя черта высокогорных ландшафтов северных побережий Тихого океана.

Несколько ниже, на умеренно увлажненных супесчаных почвах с включениями камней, на смену лишайниковой приходит ерниково-лишайниковая тундра. Кустарниковый ярус из Betula divaricata, Ledum palustre, Sorbaria pallasii, B. incarnata и др. покрывает 30–60% почвы. В слабо развитом (покрытие до 0,1) кустарничково-травяном покрове чаще других встречаются Vaccinium vitis-idaea, Hierochloe alpina, Empetrum nigrum, Cassiope ericoides, Carex rigidioides, Luzula nivalis. Чем ближе к гольцовому поясу, тем сильнее меняются размер и габитус кустарников; появляются обширные поляны с травянистыми и кустарничковыми синузиями. На северных склонах, на более прикрытых и выровненных площадках, встречаются небольшие участки ерниково-моховой тундры. Заросли в ней выше и гуще. В редком кустарничково-травяном покрове преобладают Vaccinium vitis-idaea, Pyrola incarnata, Linnaea borealis. Напочвенный покров составлен в основном из ягелей рода Cladonia, на переувлажненных местах – Shpagnum.

Отдельно от горнотундровой следует рассматривать растительность петрофитов, которая приурочена к выходам скальных пород, открытым сухим склонам, галечникам, береговым обрывам и другим подобным местообитаниям. Помимо азиатских видов, в районе отмечены представители евроазиатской степной области (Galium verum, Orostachys spinosa и др.). Как правило, сомкнутые группировки не образуются. Для большинства петрофитов характерна подушковидная жизненная форма и корневища с многочисленными каудексами, густо покрытыми отмершими листьями или же расширенными основаниями листовых черенков. Эти приспособления позволяют легче противостоять иссушению ветрами: будучи хорошо экспонированными, скальные участки сильно обветриваются не только летом, но и зимой, когда опасность иссушения наибольшая. Снег сносится ветром, и растительность бывает лишена укрытия.

В гольцовом и подгольцовом поясах около снежников, сохраняющихся до середины лета, отмечается особый вариант альпийских лугов – нивальные (приснежные) лужайки. Здесь можно видеть одноярусную группировку, состоящую в основном из Angelica saxatilis, Pulsatilla ajanensis, Trollius riederianus, Viola biflora, Primula cuneifolia, Potentilla elegans и др. Кое-где присутствуют кустарники Pentaphylloides fruticosa, Rhododendron aureum, Empetrum sibiricum, Ribes triste. Переплетение в высокогорьях хребтов Эзоп и Дуссе-Алинь горно-тундрового сообщества и субальпийских низкотравных лужаек, свойственных высокогорьям, подверженным воздействиям морского климата, обусловлено положением гор в притихоокеанской полосе, которая в летнее время находится под воздействием муссонной циркуляции (Шлотгауэр, 1978). Влияние тихоокеанского муссона на растительный покров высокогорий сказывается в высокой влажности воздуха при умеренных температурах на протяжении всего вегетационного периода.

Верхняя граница леса, образующая границу высокогорий, колеблется в пределах от 900 до 1100 м. На северных склонах она обычно проходит на 100-150 м ниже, чем на южных. В том случае, если склоны крутые и каменистые, занятые каменными россыпями или утесами, или открыты сильным ветрам, граница леса понижена. В растительном покрове горно-таежного пояса повсюду безраздельно господствуют светлохвойные лиственничные леса (Larix gmelini). Фитоценозы лиственницы – с бедным и однообразным флористическим составом. В нижних ярусах преобладают растения гипоарктического комплекса (Ledum palustre, Vaccinium vitis-idaea, Empetrum nigrum, некоторые виды сфагнов), что связано с постоянным избытком влаги в условиях холодного муссонного климата. Различные типы лиственничников могут быть объединены в два геоморфологических комплекса: горнотаежный и долинный (равнинный) (Шага, 1967). Горные лиственничники отличаются от долинных участием в составе подлеска кедрового стланика (Pinus pumila).

Кедровостланиковые лиственничники располагаются на вершинах сопок, гребнях небольших хребтов с прилегающими крутыми склонами, выше 700-800 м над у. м. В их кустарниковом ярусе преобладает Pinus pumila, единично отмечена Sorbaria pallasii. Кустарничково-травяной покров фактически отсутствует. На сильно покатых и крутых затененных каменистых склонах выше отметки 800 м над у. м. формируются лиственничники бруснично-рододендроновые. В них преобладает Rhododendron aureum, значительно реже встречаются Betula divaricata, Rosa acicularis, Salix bebbiana и др. В травянисто-кустарничковом ярусе – Vaccinium vitis-idaea, Ledum palustre, Empetrum sibiricum. Встречаются одиночные моховые куртинки.

К склонам возвышенностей, открытым северным и северо-восточным ветрам, приурочены багульниково-брусничные лиственничники. Подлесок образует ерник (Betula divaricata) при небольшом участии Rosa acicularis и Salix fuscescens. В значительном обилии отмечается Ledum palustre, реже – L. decumbens. В травянисто-кустарничковом ярусе, помимо распространённой Vaccinium vitis-idaea, обычны Pentaphylloides fruticosa и Rubus arcticus.

На покатых склонах, хорошо увлажненных за счет стока, располагаются лиственничники вейниково-разнотравные, в которых подлесок практически отсутствует.

Долинные лиственничники занимают как достаточно увлажненные, но хорошо дренированные и аэрированные местообитания речных пойм, так и избыточно увлажненные холодные местообитания там, где вечная мерзлота залегает глубоко. Второй ярус древостоя образуют Picea ajanensis, Abies nephrolepis, Betula platyphylla; подлесок состоит из мезофильных пойменных кустарников: Cornus (Swida) alba, Spiraea salicifolia, Sorbus amurensis; кустарниково-травяной покров из мезофильных растений (папоротников, вейника и др.) развит сравнительно слабо. Заболоченные лиственничные редколесья на плоских участках над поймой носят особое название – мари.

Кедровый стланик в тех или иных количествах присутствует в подлеске почти всех лесных формаций. В то же время самостоятельные насаждения он образует лишь в строго определенных границах и экологических условиях. Высотные границы его распространения колеблются от 800 до 1000-1600 м над у. м. Из кустарников ему сопутствуют Duschekia kamtscatica, Betula divaricata, а в верхнем ярусе гор – Rhododendron aureum. В нижнем ярусе зарослей кедрового стланика встречаются Vaccinium vitis-idaea, Ledum palustre, Dryopteris fragrans, Cassiope, Claytonia eschscholtzii и др. Напочвенный покров развит хорошо и состоит из зеленых мхов и лишайников. Последние преобладают.

Пожары являются губительными для зарослей кедрового стланика, возобновление его происходит медленно, вследствие чего исходный ценоз может не восстановиться. Заросли кедрового стланика имеют большое почвозащитное и водоохранное значение, препятствуют развитию эрозионных процессов в горах. Кроме того, его орехи являются основным кормом пушных зверей: белки, соболя и др. От уреза р. Бурея до верхней границы леса отдельными островками в распадках встречаются еловые леса из Picea ajanensis. Местами они занимают неширокие полосы крутых нижних частей склонов, тянутся от подгольцовой седловины, образуя более или менее широкую полосу леса, веерообразно расширяются в водосборных воронках истоков горных ручьев. Общая черта мест произрастания ельников – достаточное (до несколько избыточного) увлажнение при хорошем дренаже. В окрестностях кордона «Стрелка» и на правом берегу Левой Буреи напротив устья р. Чапхоз на отдельных участках произрастает ель сибирская (P. obovata).

Лучше других сохранились от пожаров приручьевые хвощево-папоротниковые ельники. Обычно они занимают лишь узкую полосу (30-40 м в поперечнике) со свежей, легко суглинистой почвой на наклонном плоском днище долины между крутыми склонами. Поверхность днища часто неровная, с крупными камнями, рытвинами и вывернутыми с корнем деревьями. Второй ярус древостоя образован более молодыми елями с примесью березы плосколистной (Betula platyphylla). В травяном покрове выделяются пышные группы Athyrium filix-femina, Aruncus asiatica, Cacalia hastata; заметна примесь Equisetum.

На более пологих склонах располагаются папоротниково-зеленомошные ельники. Им свойственна небольшая примесь лиственницы в господствующем пологе. Во втором ярусе встречается береза. В подлеске – разбросанные, не образующие яруса, экземпляры рябины, смородины, иногда ольховника и бузины. Вдоль ручьев тянутся узкие полосы рябинника. Травяной покров редкий, на северных склонах состоит из Gymnocarpium robertianum. В понижениях всюду рассеяны Linnaea borealis, Mitella nuda, Trientalis europaea, Pyrola incarnata и др. Сплошной моховой покров мощностью до 11 см образует Hylocomium proliferum с небольшой примесью других зеленых мхов.

Небольшими участками по всему бассейну Левой и Правой Буреи распространены лиственные леса из Populus suaveolens, Chosenia arbutifolia, Salix cardiophylla. Главным фактором, направляющим их развитие и смены, является деятельность реки. Песчаные наносы населяют в первую очередь Salix cardiophylla, S. udensis, S. rorida. На более мощных песчаных наносах, а также на галечниках, поселяются чозения и тополь. Тополевые и чозениевые леса находятся в зоне влияния паводков, и травяной покров в них развит слабо. Чаще других отмечены Poa palustris, Senecio cannabifolius, Oxytropis и др. Спелые тополевники, расположенные на участках долины, вышедших из зоны затопления рекой, имеют более богатый видовой состав сформировавшихся нижних ярусов с преобладанием вейника Лангсдорфа. Следующая стадия развития тополевников – смешанные леса из тополя и лиственницы. Они являются переходными между тополевниками и долинными лиственничниками.

В южной части территории в понижениях рельефа к долинным темнохвойным, тополевым, реже к лиственничным лесам примешивается пихта белокорая (Abies nephrolepis).

Значительные площади в бассейне р. Левая Бурея в её нижнем течении занимают березняки из березы плосколистной (Betula platyphylla). Эти формации являются вторичными и кратковременными. Чаще всего они покрывают площади пожарищ на месте лиственничных лесов. Оставшиеся после пожара лиственницы образуют полог древостоя, тогда как береза и осина входят во II полог; подлесок и кустарничково-травяной ярус развиты хорошо и представлены теми же растениями, которые составляли эти ярусы в исходном ценозе.

Небольшие площади в долине р. Бурея занимают болота эутрофного типа. На них выделяется одна ассоциация – осоково-пушицевая (Carex schmidtii и Eriophorum vaginatum). Единично встречаются Menyanthes trifoliata, Pedicularis resupinata, Lythrum salicaria и др.

На территории заповедника никогда не проводилось промышленных рубок древесины. Все нарушения растительности вызываются природными явлениями – пожарами, береговыми обвалами и т. д.

Встречаются 35 видов млекопитающих, птицы 186 видов, рыбы 15, земноводные 2, пресмыкающиеся 1. Один из немногих районов тайги, практически не тронутой деятельностью человека.

Животный мир

Животный мир представлен в основном видами охотско-камчатской, восточносибирской и высокогорной фаун. По долинам рек в пределы заповедника проникают некоторые виды приамурской фауны – мандаринка, амурская выпь. В южные отроги Дуссе-Алиня заходят изюбрь – типичный обитатель гор юга Восточной Сибири и Дальнего Востока – и косуля, ядро ареала которой расположено в зоне лиственных лесов и лесостепей. Помимо широко распространённых общепалеарктических видов – бурого медведя, горностая, соболя, зайца-беляка, белки, росомахи, кедровки, каменного глухаря, пеночки-зарнички, чижа, синехвостки, буроголовой гаички – в группе бореальных выделяется комплекс эндемичных для этой провинции охотских видов, к которым относятся, к примеру, дикуша и японский свиристель.

Среди высокогорной фауны отмечены широко распространённые арктоальпийские и гольцовые виды – тундровая куропатка, монгольская альпийская завирушка, из млекопитающих – северный олень, маньчжурская пищуха, из насекомых – жёлтый аполлон, медведица. Высокогорная фауна приурочена лишь к отдельным вершинам, зачастую далеко отстоящим друг от друга. В связи с этим она, с одной стороны, характеризуется довольно скудным видовым составом, а с другой – могла сохранить целый ряд эндемичных и реликтовых видов с резко выраженным спорадизмом их распространения.

Фауна млекопитающих насчитывает около 30 видов: лось, кабарга, северный олень, изюбрь, косуля, соболь, американская норка, выдра, росомаха, горностай, колонок, ласка, бурый медведь, волк, лисица, рысь, заяц-беляк, белка, бурундук, летяга, лесная азиатская мышь, мышь-малютка, серая крыса, красно-серая полевка, лесной лемминг, северная пищуха и др. В 2006 г. в верховьях р. Корбохон обнаружен новый для фауны заповедника вид – лемминговидная полевка. В том же году верховьях Правой Буреи (хребет Эзоп) впервые наблюдали снежного барана. Териологические исследования в заповеднике ещё далеки от завершения. Одной из наименее изученных групп остаются рукокрылые, список которых на сегодня ограничивается одним видом – бурый ушан (Plecotus auritus). К настоящему времени в заповеднике отмечено 186 видов птиц. Из них гнездование установлено или предполагается для 89 видов. К редким видам орнитофауны относятся орлан — белохвост, скопа, сапсан, филин, дикуша. Названные птицы, кроме орлана-белохвоста, включены в Красную книгу России. В заповеднеке обитает амурский свиристель, занесённый в международную Красную книгу Азии. Из перечисленных выше птиц, нуждающихся в охране, в границах заповедника гнездятся лишь филин, дикуша и амурский свиристель. Данных о численности филина мало. Дикуша — типичный представитель охотской фауны, здесь достаточно обычна. Она населяет еловые, елово — пихтовые леса, и лиственничники. Совершает сезонные миграции: осенью — из лиственничных лесов в темнохвойные, к концу весны — обратно. Амурский свиристель тоже представитель охотской фауны и гнездится в основном в пойменных лиственничниках. Обычными видами являются рябчик, каменный глухарь. Встречаются тундряная и белая куропатки. Из гусеобразных гнездятся каменушка и большой крохаль. На пролёте обычны гуси — гуменники, чирки — свистунки. Другие утки немногочисленны. Из дневных хищных птиц наиболее часто удается встретить канюка, перепелятника, и малого перепелятника. Залетают и редкие виды, например хохлатый осоед. Из ночных хищных птиц наиболее обычны длиннохвостая и бородатая неясыти, мохноногий сыч. Реже встречаются воробьиный сыч, ястребиная сова. Ржанкообразные представлены куликом-перевозчиком, вальдшнепом. Другие кулики (главным образом, живущие на севере материка) пересекают территорию заповедника лишь во время сезонных миграций. А чайки появляются над заповедником в основном осенью, во время послегнездовых кочевок. В лесу гнездятся три вида кукушек: обыкновенная, глухая и ширококрылая. Дятлообразные представлены 6 видами (желна, большой пестрый, малый пестрый, белоспинный и трёхпалый дятлы, а также вертишейка). Из воробьиных обычны кедровка, кукша, клест-еловик, снегирь, синий соловей, соловей-красношейка, соловей-свистун, синехвостка, корольковая и бледноногая пеночки, буроголовая гаичка, поползень, пищуха, горная трясогузки, сибирская и ширококлювая мухоловки, а также мухоловка-мугимаки, седоголовая овсянка, несколько видов дроздов. В высокогорьях обычны альпийская завирушка и сибирский горный вьюрок.

Из пресмыкающихся отмечена живородящая ящерица, из амфибий – дальневосточная лягушка и сибирский углозуб.

На 2014 г. на территории заповедника отмечено обитание 14 видов рыб и одного вида  миног — дальневосточной ручьевой, которая очень редка в самой южной части заповедника, в р. Бурее. Наиболее обычными видами в реках и ручьях являются амурский подкаменщик, сибирский голец, гольяны Лаговского и речной, тупорылый ленок и три вида хариусов – буреинский (эндемик бассейна верхнего течения Буреи), верхнеленский (байкало-ленский) и амурский. Встречаются здесь также налим и таймень. К числу редких видов относится острорылый ленок, который отмечается не ежегодно в Бурее и низовьях Левой Буреи. На зиму большинство видов уходит вниз — за пределы заповедника, весной – поднимаются вверх. В озере Корбохон, расположенном на высоте 1250 м в бассейне р. Левая Бурея обитают два вида – голец сибирский и тупорылый ленок, который представлен здесь особой «большеглазой» формой. Озерный гольян встречается только в одном небольшом озере в долине р. Правая Бурея. В последние годы в летние периоды в воды заповедника стали изредка проникать виды, ранее здесь не обитавшие. Это щука амурская и сиг-хадары. Их проникновение, скорее всего, связано с влиянием Бурейского водохранилища (формируется с 2003 г.), которое расположено ниже примерно в 200 км, а также с общим потеплением климата в бассейне р. Бурея. Энтомофауна заповедника по опубликованным данным насчитывает более 900 видов. Из них: Coleoptera – 311 видов, Lepidoptera – 351, Heteroptera – 116, Diptera – 55, Orthoptera – 21, Hymenoptera – 18, Homoptera – 15, Odonata – 9, Plecoptera – 9, Ephemerodea – 7, Siphonaptera – 7, Thysanoptera – 4, Trichoptera – 4, Neuroptera – 2, Lepismatodea – 1, Mecoptera – 1, Megaloptera – 1, Raphidiodea – 1, Collembola – 62 вида. Семь видов из фауны коллембол являются широко распространёнными палеарктами (Willemia anophthalma, Anurophorus palaearcticus, Parisotoma ekmani, Desoria neglecta, D.tshernovi, D.alaskensis, Isotoma viridis), только два – восточно-азиатские (Folsomia ozeana, Ceratophysella brevisensillata). Ещё по крайней мере 9 видов, относящихся к сем. Isotomidae, впервые описаны с территории заповедника. Данная группа животных безусловно гораздо более многочисленна, и дальнейшие исследования приведут к значительному увеличению списка видов, обитающих на территории заповедника

Фауна пауков насчитывает 456 вида из 22 семейств 181 рода. Обнаружены 12 видов сенокосцев и 10 представителей ложноскорпионов.

Отмечены наземные брюхоногие моллюски семейств Ellobiidae, Succineidae, Cochlicopidae, Vertiginidae, Valloniidae, Endodontidae, Arionidae, Zonitidae, Agriolimacidae, Euconulidae.

Ссылки

• [zapbureya.ru ya.ru] — официальный сайт Буреинского заповедника

Отрывок, характеризующий Буреинский заповедник

– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.


С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.