Буржуазная революция

Буржуа́зная револю́ция — разновидность социальной революции, основное содержание которой заключается в насильственном отстранении от власти класса феодалов и в переходе управления государством к классу капиталистов. При неполной замене феодального режима капиталистическим, такая революция называется буржуазно-демократической.

Понятие буржуазной революции имеет два значения. Обычно буржуазной революцией называется трёхэтапный силовой процесс свержения власти феодалов. Реже — весь длительный период становления капиталистического способа производства с момента отстранения феодалов от власти.

Происхождение термина

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Термин "буржуазная революция" - марксистского происхождения, воспринятый от марксистов представителями других направлений социалистической мысли (таких как лейборизм и анархизм), а также научными школами, испытавшими влияние марксизма (например, школой "Анналов", теоретиками зависимого развития, школой Мир-системного анализа и т. д.).

Авторы за пределами этого круга, признавая за конкретными революциями их революционный характер, обычно не пользуются термином "буржуазный". Так, авторы-марксисты и испытавшие влияние марксизма используют термин "Великая французская буржуазная революция", в то время как остальные называют то же событие "Великая французская революция" (исключая небольшое число авторов-консерваторов или авторов-ревизионистов, которые вообще отказываются считать это событие революцией).

Наименование "буржуазная" в таких революциях даётся по гегемону революции - буржуазии (аналогично тому, как следующие революции в марксизме именуются "пролетарскими"). По характеру эти революции должны считаться "капиталистическими", аналогично тому, как пролетарские революции в ортодоксальном марксизме принято именовать "социалистическими".

Сущность и задачи

Историческая роль буржуазной революции состоит в устранении препятствий для капиталистического развития. То, что некоторые буржуазные революции могут осуществлять определённые антикапиталистические мероприятия, не меняет их общего характера, так как они не затрагивают самой глубокой основы буржуазного общества — частной собственности на средства производства. В широком смысле слова буржуазной революцией называют весь период перехода от феодализма к буржуазному строю; в более узком смысле под буржуазной революцией понимается отдельная социально-политическая революция, ограниченная достаточно узким промежутком времени и решающая непосредственно и главным образом политические задачи.

Примером буржуазных революций является Нидерландская революция XVI века, Английская революция XVII века, Первая американская революция (она же — Война за независимость американских колоний), Великая французская революция, революции 1848—1849 годов в Европе (революции в Германии, Австрии, Италии, Венгрии и т. д.).

Тем не менее, несмотря на различные сопутствующие задачи и соотношение классовых сил, главной сущностью буржуазной революции остается «расчистка пути» для капиталистических отношений.

«Наиболее важным и устойчивым достижением этих революций было уничтожение общественных и политических институтов, которые препятствовали росту буржуазной собственности и развитию соответствующих общественных отношений (...). Буржуазная революция создает условия, в которых процветает буржуазная собственность. Именно в этом, а не в какой-то конкретной расстановке сил в ходе борьбы, её специфическая особенность». (И. Дойчер)

Этапы буржуазной революции

Основоположники марксизма, Карл Маркс и Фридрих Энгельс, выделяли в буржуазной революции три этапа. Они отмечали, что эпоха буржуазной революции открывается не одним, а двумя, следующими друг за другом государственными переворотами. Вслед за первым победоносным восстанием против прежнего феодального режима неотвратимо следует второе.

«…То, что было завоевано в результате первой победы, становилось прочным лишь благодаря второй победе радикальной партии…».

Затем «умеренные» снова одерживают верх, сводя на нет завоевания радикалов.
Ф.Энгельс:

«По-видимому, таков на самом деле один из законов развития буржуазного общества».

При этом Маркс указывал на немаловажное обстоятельство. Если материальные условия для замены капиталистического способа производства еще не созрели, то участие пролетариата в революции и даже свержение им буржуазии будет лишь кратковременным и только вспомогательным моментом самой буржуазной революции.

Классификация

Революция сверху

Понятие «революции сверху» подвергалось разработке в марксистско-ленинской историографии.

По мнению одних советских исследователей, революцию сверху надо отнести к наиболее радикальному типу реформ, другие полагают, что она находится на грани двух общесоциологических понятий: революции и реформы.

«Трагедия прежних революций состояла в том, что они поднимали волну общественной солидарности лишь до известной черты. Дальше начинался уже неминуемый в прежних незрелых исторических условиях, более или менее резко обозначенный отношениями классов разрыв между революционной властью и неудовлетворённой массовой энергией. По мере того как эта власть незаметно заражалась казёнщиной старых государственных учреждений, единство общественной воли падало, переходило в равнодушие большинства». (М. Лифшиц)

Буржуазно-демократическая революция

Если буржуазная революция приводит к замене феодализма капитализмом в экономике не до конца или не ликвидирует при этом феодальный политический режим, это обычно влечет за собой возникновение буржуазно-демократических революций, смыслом которых является приведение политической надстройки в соответствие с экономическим базисом. Примерами таких революций являются революции 1848 и 1871 годов во Франции, Вторая американская революция (Война Севера с Югом), Революция 1905 года и Февральская революция 1917 года в России, Синьхайская революция 1911 года и Революция 1924—1927 годов в Китае, революции 1918 года в Германии и в Австро-Венгрии, Кемалистская революция 1918—1922 годов в Турции, Революция 1931—1939 годов в Испании, Исламская революция 1979 года в Иране и т. п.

«Народными буржуазно-демократическими» В. И. Ленин называет те революции, в которых «...масса народа, большинство его, самые глубокие общественные „низы“, задавленные гнетом и эксплуатацией, поднимались самостоятельно, наложили на весь ход революции отпечаток своих требований, своих попыток по-своему построить новое общество на место разрушаемого старого».

Известно несколько видов буржуазно-демократических революций, отличающихся по исторической роли и движущим силам.

1. Буржуазно-демократические революции периода борьбы против феодализма, проходившие при гегемонии буржуазии и обеспечившие её экономическое и политическое господство, например, Английская XVII в., Французская и Американская XVIII в. Задачей этих революций было создание условий для капиталистических отношений — утверждение экономического и политического господства буржуазии.

2. Буржуазно-демократические революции начального периода империализма. Гегемоном этих буржуазно-демократических революций становится пролетариат, выступающий в союзе с крестьянством. Такие революции подготавливали условия для перерастания буржуазно-демократических революций в социалистическую, например Февральская (1917) революция в России.

3. Буржуазно-демократические революции, последовавшие за победой над фашизмом и японским милитаризмом во Второй мировой войне (революции в странах Восточной Европы и Азии).

4. Национально-демократические антиколониальные революции. По мере развития капитализма заостряется конфликт между интересами самостоятельного развития национальной экономики и господством иностранного капитала. Но и в тех случаях, когда непосредственной причиной революции является иноземное угнетение или стремление объединить страну, антиимпериалистическая борьба переплетается с антифеодальной.

Революционные силы

Если в период домонополистического капитализма руководящая роль в буржуазной революции безраздельно принадлежала буржуазии, то в период империализма резко возрастает влияние пролетариата на ход и результаты буржуазной революции; в ряде случаев гегемония переходит к пролетариату. С развитием капитализма буржуазия всё более утрачивает свою революционность.

Вопрос о расстановке сил в русской революции стал одной из причин размежевания между большевиками и меньшевиками.

«Плеханов, Аксельрод, Засулич, Мартов и за ними все русские меньшевики исходили из того, что руководящая роль в буржуазной революции может принадлежать лишь либеральной буржуазии как естественному претенденту на власть. По этой схеме партии пролетариата выпадала роль левого фланга демократического фронта: социал-демократия должна была поддерживать либеральную буржуазию против реакции и в то же время защищать против либеральной буржуазии интересы пролетариата. Другими словами, меньшевикам было свойственно понимание буржуазной революции преимущественно как либерально-конституционной реформы». (Л. Д. Троцкий)

В. И. Ленин отмечал ставшее характерным «...стремление буржуазии закончить буржуазную революцию на полпути, на полусвободе, на сделке со старой властью и с помещиками. Это стремление коренится в классовых интересах буржуазии».

В колониальных в зависимых странах национальная буржуазия ещё в состоянии играть прогрессивную и даже революционную роль, особенно в борьбе против иностранных империалистов. Но наиболее революционной силой являются более или менее многочисленный пролетариат, крестьянство, составляющее основную массу населения.

Формы

Истории известны многочисленные буржуазные революции, происходившие в различных странах и в разное время. Процесс ликвидации феодализма, начался в XVI в. (Великая крестьянская война в Германии, Нидерландская буржуазная революция), но отдельные черты феодализма сохраняются в некоторых странах до сих пор. Это предопределяет разнообразие конкретных форм буржуазных революций, различие их движущих сил.

Методы и формы борьбы, применяемые в буржуазных революциях разными классами и группами, разнообразны. Так, либеральная буржуазия обращается чаще всего к методам идеологической и парламентской борьбы, офицерство — к военным заговорам (например, восстание декабристов), крестьянство поднимает антифеодальные восстания с захватами дворянских имений, разделом земель и т.д. Для борьбы пролетариата характерны стачки, демонстрации, баррикадные бои, вооружённое восстание. Ленин поэтому называл Революцию 1905—07 в России пролетарской по средствам борьбы. Формы и методы борьбы зависят не только от революционных сил, но определяются и действиями правящих классов, которые обычно первыми применяют насилие, развязывают гражданскую войну.

Результаты

Буржуазная революция заканчивается обычно переходом власти из рук дворянства в руки буржуазии. Но буржуазно-демократическая революция, осуществляемая при гегемонии пролетариата, может привести к установлению революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства. Оценивая результаты и историческое значение той или иной буржуазной революции, нужно учитывать не только прямые, но и косвенные её итоги. Нередко за буржуазной революцией (например, Английской XVII в., Французской конца XVIII в.) следовала полоса реакции (термидор), реставрация свергнутых династий, однако капиталистический строй, утвердившийся в ходе революций, торжествовал. Это свидетельствует, что не столько политические, сколько социально-экономические завоевания буржуазной революции имеют устойчивый характер.

Бывает, что для решения исторических задач революционных сил оказывается недостаточно (например, в 1848—49 в Германии, в 1905—07 в России) и буржуазная революция терпит полное или частичное поражение. В таких случаях объективно назревшие задачи решаются медленно, с сохранением остатков средневековья, придающих капиталистическому строю особенно реакционные черты. В широком смысле слова «завершением» буржуазной революции В. И. Ленин называл завершение всего цикла буржуазных революций, т. е. вполне определившееся капиталистическое, развитие страны.

Буржуазная революция и теория перманентной революции

К. Маркс и Ф. Энгельс на опыте революций 1848—49 в Европе высказали мысль о непрерывной (перманентной) революции, переходящей в периферийных и слаборазвитых странах последовательно от решения антифеодальных задач к решению задач антикапиталистических. В дальнейшем эта теория была разработана В. И. Лениным, Л. Д. Троцким, Э. Манделем и другими марксистскими теоретиками.

«Наша буржуазная революция... лишь в том случае сможет радикально разрешить свои задачи, если пролетариат при поддержке многомиллионного крестьянства сможет сосредоточить в своих руках революционную диктатуру.

Каково будет социальное содержание этой диктатуры? Первым делом она должна будет довести до конца аграрный переворот и демократическую перестройку государства. Другими словами, диктатура пролетариата станет орудием разрешения задач исторически запоздалой буржуазной революции. Но на этом дело не сможет остановиться». (Троцкий Л. Д.)

Предпосылкой такого перерастания является гегемония пролетариата, в буржуазно-демократической революции. Этот вывод был подтвержден перерастанием Февральской революции 1917 в России, а также антиимпериалистических и демократических революций после Второй мировой войны в антикапиталистические революции.

Литература

• К.Маркс и Ф.Энгельс Сочинения, издание 2-е, М. 1955-1981 гг.
• Философская Энциклопедия. В 5-и томах. М. 1960-1970 гг. Под редакцией Ф.В. Константинова.
• Философский словарь. — М.: Издательство политической литературы. Под ред. И. Т. Фролова. 1987.
• Философский энциклопедический словарь. — М.: Советская энциклопедия. Гл. редакция: Л. Ф. Ильичёв, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалёв, В. Г. Панов. 1983.

Отрывок, характеризующий Буржуазная революция

– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.
– Приехали. Жюли Друбецкая говорила мне. Я поехал к ним и не застал. Они уехали в подмосковную.


Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.