Буркхард фон Хорнхаузен

Буркхард фон Хорнхаузен
нем. Burkhard von Hornhausen
Дата смерти	13 июня 1260(1260-06-13)
Место смерти	Дурбе
Принадлежность	Тевтонский орден
Звание	ландмейстер
Командовал	комтур Самбии, Кёнигсберга,</br>вице-ландмейстер Тевтонского ордена в Пруссии,</br>ландмейстер Тевтонского ордена в Ливонии
Сражения/войны	зимний поход короля Оттокара II (1254—1255);</br>Битва при Дурбе (1260)

Бу́ркхард фон Хорнха́узен (нем. Burkhard von Hornhausen, погиб в битве при Дурбе 13 июля 1260) — рыцарь Тевтонского ордена, первый комтур и руководитель строительства замка Кёнигсберг. В разное время комтур Самбии, Кёнигсберга, вице-ландмейстер Тевтонского ордена в Пруссии, ландмейстер Тевтонского ордена в Ливонии.

Биография

Появился в Пруссии около 1252 года, в 1254 году стал комтуром Самбии (Замланда), первый командир гарнизона (комтур) замка Кёнигсберг (1255—1256). Одновременно с 18 января 1255 года по 1257 год был вице-ландмейстером Пруссии. Ландмейстер Ливонии (с 1257). В 1255 году присоединился со своим отрядом к войску чешского короля Оттокара II, участвовал в зимнем походе короля 1254—1255 годов. Руководил постройкой первых укреплений Кёнигсбергского замка. Цитата из «Хроники земли Прусской» Николая фон Ерошина:

Тогда же комтуром в замок был назначен брат Буркхард, прозванный Хорнхаузеном. Ему было предоставлено для поддержки достаточное количество братьев и разного люда, которые оставались с ним. Позже замок был перенесен на другое место, на другой склон этой же горы, где сейчас и располагается. Этот замок был обнесен двойной стеной и построены новые башни.

Во время похода 1256—1257 годов основал ряд замков на месте прусских крепостей: Алленбург, Гросс Вонсдорф, Георгенбург (в Жемайтии), руководил перестройкой замка Велау. В должности ландмейстера Тевтонского ордена в Ливонии также активно осваивал новые земли ордена. В частности, начал строительство Добельского замка в 1259 году. 13 июля 1260 года возле озера Дурбе произошло сражение между войсками ордена и местными племенами жемайтов и куршей. В ходе битвы Буркхард фон Хорнхаузен и 150 рыцарей ордена погибли. Орден потерпел поражение.

Дипломатическая деятельность

В 1254 году, будучи в должности вице-ландмейстера Пруссии, Буркхард фон Хорнхаузен заключает соглашение о военной помощи с галицким князем Даниилом и мазовецким князем Земовитом. Основным пунктом этого соглашения была передача «третьей части [земли Ятвяжской]», которую ещё предстояло завоевать, князьям «и их детям <…> со всеми правами и властью мирской <…> в вечное владение» в обмен на военную помощь и иные услуги в борьбе против этого племени и «любого другого, воюющего против веры христианской». Кроме того, орденские братья обязывались также не вступать в контакт с врагами других сторон и не препятствовать желанию своих подданных помогать в конфликтах князьям мазовецкому и галицкому против их врагов.

Ссылки

• Ерошин Н. [www.vostlit.info/Texts/rus12/Eroschin/frametext.htm Хроника земли прусской] = Nikolaus von Jeroschin. Kronike von Pruzinlant. Chronik des Preussenlandes. In Auswahl herausgegeben mit einer Uebertragung ins Neuhochdeutsche von Achim Masser. Nicolai. 1993.  (Проверено 23 августа 2011)
• [lialine.narod.ru/history/rus_mongols.htm Договор вице-магистра Тевтонского ордена в Пруссии Бурхарда фон Хорнхаузена с Даниилом Галицким и Земовитом Мазовецким: 1254 г.] // Матузова В.И., Назарова Е.Л. Крестоносцы и Русь: Конец XII в. – 1270 г. — М.: Индрик, 2002.  (Проверено 23 августа 2011)

Отрывок, характеризующий Буркхард фон Хорнхаузен

Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.