Бурк-Уайт, Маргарет
| Ма́ргарет Бурк-Уайт | |
| Margaret Bourke-White | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: |
27 августа 1971 (67 лет) |
| Место смерти: | |
Ма́ргарет Бурк-Уайт (англ. Margaret Bourke-White, /ˌbərkˈ(h)ʍaɪt/[1][2], 14 июня 1904 — 27 августа 1971) — американский фотограф и фотожурналист.
Содержание
Биография
Детство и юность
Маргарет Бурк-Уайт родилась в Бронксе (Нью-Йорк, США) в семье натуралиста и инженера Джозефа Уайта и домохозяйки Минни Бурк. Свою молодость она провела в Баунд Брук (Нью-Джерси).
В 1922 году Бурк-Уайт поступила в Университет Колумбии и обучалась герпетологии. В этот период она заинтересовалась фотографией. В 1925 году Бурк-Уайт вышла замуж за Эверетта Чапмена. Впоследствии она сменила несколько университетов и, наконец, в 1927 году закончила Корнелльский университет. Годом позже она переехала в Кливленд (Огайо), где устроилась промышленным фотографом в компанию «Отис Стил» (англ. Otis Steel Company).
Фотожурналистика
В 1929 году Бурк-Уайт стала редактором журнала Fortune. В 1930 она стала первым западным фотографом, посетившим промышленные объекты СССР. Позже Хенри Люс пригласил её на работу в журнал «Life», где Бурк-Уайт стала первой женщиной-фотожурналистом.
23 ноября 1936 года в Life была опубликована её первая работа — фотографии со строительства дамбы Форт-Пек. Фотография дамбы, попавшая на обложку журнала, впоследствии была использована на американских почтовых марках.
В 1939—1942 годах Бурк-Уайт была замужем за Эрскином Колдуэллом, вместе с которым они выпустили книгу «Вы видели их лица» (en:You Have Seen Their Faces, 1937), посвященную Великой депрессии на американском юге.
Вторая мировая война и послевоенные годы
Маргарет Бурк-Уайт стала первой женщиной — военным журналистом и первой женщиной, которой разрешили работать на фронте. В мае - сентябре 1941 года она побывала в СССР. Её пребывание совпало с нарушением Германии пакта о ненападении. Она была единственным иностранным фотографом, который присутствовал в Москве во время нападения Германии.
Позже она сопровождала американские войска в северной Африке, а затем — в Италии и Германии.
Весной 1945 года Бурк-Уайт сопровождала американского генерала Джорджа Паттона в его поездке по Германии. В этот же период она посетила концентрационный лагерь Бухенвальд. Позже она сказала: «Использование камеры давало некоторое облегчение. Она создавала небольшой барьер между мною и окружающим меня ужасом» (англ. Using a camera was almost a relief. It interposed a slight barrier between myself and the horror in front of me.).[3]
После войны Бурк-Уайт выпустила книгу «Дорогая Родина, отдыхай спокойно» (англ. Dear Fatherland, Rest Quietly), в котором она отразила увиденное во время и непосредственно после войны.
Характерные отличия её работ
Маргарет сначала выясняла объективную сущность любого события, выделяла главное и затем снимала так, чтобы каждый отдельный снимок демонстрировал её отношение ко всему этому материалу. Она создавала динамичные журналистские фото эссе, законченные рассказы, передававшие её визуальные впечатления не только о том, как человек выглядел, но и о том, что он ей говорил.
Она стремилась фотографировать внешнее окружение и социальный фон своих героев, их работу, жизнь. Она знала их внешний вид, знала, что они представляют собой как личности, и та доля секунды, когда делался снимок, была живой, наполненной большим содержанием. Тот, кто смотрел поверхностно, быстро узнавал объект съёмки, а кто был более проницателен — видел глубокий смысл. Её способ передачи образа вызывает эмоциональные отклики разных уровней, а её эссе представляют собой сложные композиции, новые опыты в журналистской фотографии.
Дальнейшая жизнь
Маргарет Бурк-Уайт освещала конфликт между Индией и Пакистаном, является автором многих фотографий Мухаммада Али Джинны и Махатмы Ганди[3].
В 1950-х годах Бурк-Уайт поставили диагноз — болезнь Паркинсона. К тому времени ей исполнилось пятьдесят лет. После этого она была вынуждена сократить объём работы, периодически обращаясь к физиотерапии и хирургии, чтобы замедлить развитие болезни[4].
В 1963 году она опубликовала автобиографию «Собственный портрет» (англ. Portrait of Myself), которая стала бестселлером. Однако после этого, из-за прогрессировавшей болезни, она была вынуждена фактически затвориться в собственном доме в Дэриэне (Коннектикут).
Маргарет Бурк-Уайт скончалась 27 августа 1971 года в Коннектикуте в возрасте 67 лет.
Работы в музеях
Фотографии Маргарет Бурк-Уайт хранятся в Бруклинском Музее, Кливелендском музее искусства, Музее современного искусства, а также в Библиотеке конгресса.[5]
Некоторые книги Бурк-Уайт
- You Have Seen Their Faces (рус. «Вы видели их лица», 1937; вместе с Эрскином Колдуэллом) ISBN 0-8203-1692-X
- North of the Danube (рус. «К северу от Дуная», 1939; вместе с Эрскином Колдуэллом) ISBN 0-306-70877-9
- Shooting the Russian War (рус. «Снимки Русской войны», 1942)
- They Called it «Purple Heart Valley» (рус. «Они зовут её „Purple Heart Valley“», 1944)
- Halfway to Freedom (рус. «На полпути к свободе»); репортаж из новой Индии (1949)
- Portrait of Myself (рус. «Мой автопортрет», 1963) ISBN 0-671-59434-6
- Dear Fatherland (рус. «Дорогая Родина», 1946)
- The Taste of War (избранное под редакцией Джонатана Силвермэна, рус. «Вкус войны») ISBN 0-7126-1030-8
- Say, Is This the USA? (рус. «Скажите, это США?», переиздано в 1977) ISBN 0-306-77434-8
- The Photographs of Margaret Bourke-White (рус. «Фотографии Маргарет Бурк-Уайт») ISBN 0-517-16603-8
Источники
- ↑ [www.m-w.com/dictionary/Bourke-White Bourke-White] (англ.). Merriam-Webster Online Dictionary. Merriam Webster, Incorporated. Проверено 1 сентября 2007. [www.webcitation.org/65nQfmomB Архивировано из первоисточника 28 февраля 2012].
- ↑ [dictionary.reference.com/browse/Bourke-White,%20Margaret Bourke-White, Margaret — Definitions from Dictionary.com] (англ.)
- ↑ 1 2 Sengupta, Somini, "Bearing Steady Witness To Partition’s Wounds, The NewYork Times, страницы E1, E7
- ↑ [www.scoutproductions.com/mbwhite/ap.html Margaret Bourke-White: Photographer] (англ.)
- ↑ [www.gallerym.com/artist.cfm?ID=17 Gallery M] (англ.)
Напишите отзыв о статье "Бурк-Уайт, Маргарет"
Литература
- Siegel B. An eye on the world: Margaret Bourke-White, photographer. New York: F. Warne, 1980
- Goldberg W. Margaret Bourke-White: a biography. New York: Harper & Row, 1986.
- Kay Flavell M. You Have Seen Their Faces: Gisèle Freund, Walter Benjamin and Margaret Bourke-White as Headhunters of the Thirties. Berkeley: University of California Press, 1994
Ссылки
|
Бурк-Уайт, Маргарет на Викискладе? |
|---|
- [photo.far-for.net/content.php?r=22&p=35 История фотографии: Маргарет Бурк-Уайт — Странствующий репортер] (рус.)
- [www.lkwdpl.org/wihohio/bour-mar.htm Женщины в истории: Маргарет Бурк-Уайт] (англ.)
- [www.masters-of-photography.com/B/bourke-white/b-w.html Мастера фотографии: Маргарет Бурк-Уайт] (англ.)
- [www.photoisland.net/pi_hist_text.php?lng=1&hist_id=76 (рус.)]
- [andcvet.narod.ru/berlin45/11/sam1.html (рус.)]
- [archive.ec/ttUKG Россия глазами Маргарет Берк-Уайт (1931-1941): Магнитогорск, 1931 год]
- [www.peeep.us/1aaa43ca World War II: Women at War]
Отрывок, характеризующий Бурк-Уайт, Маргарет
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
– Передай, видно… – Он не договорил и улыбнулся болезненно фальшивой улыбкой.
Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
