Бурмасов, Василий Афанасьевич

Василий Афанасьевич Бурмасов
Дата рождения	8 апреля 1900(1900-04-08)
Место рождения	село Телесс, Российская империя (ныне Уинский район, Пермский край)
Дата смерти	21 мая 1963(1963-05-21) (63 года)
Место смерти	Люберцы, Московская область, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	Пехота
Годы службы	1919 — 1955 годы
Звание
Командовал	210-я стрелковая дивизия 86-й стрелковый корпус 45-я стрелковая дивизия Московское высшее военное командное училище
Сражения/войны	Гражданская война в России Бои на Халхин-Голе Великая Отечественная война Советско-японская война
Награды и премии	Иностранные награды

Васи́лий Афана́сьевич Бурма́сов (8 апреля 1900 года, село Телесс, ныне Уинский район, Пермский край — 21 мая 1963 года, Люберцы, Московская область) — советский военный деятель, Генерал-майор (1944 год).

Начальная биография

Василий Афанасьевич Бурмасов родился 8 апреля 1900 года в селе Телесс ныне Уинского района Пермского края.

Военная служба

Гражданская война

В мае 1919 года Бурмасов был призван в ряды РККА и направлен красноармейцем в 6-й Приволжский стрелковый полк (Запасная армия Республики). Вскоре был направлен на учёбу на 1-е Казанские пехотные командные курсы, по окончании которых в ноябре 1919 года был назначен на должность командира взвода 5-го запасного полка.

В декабре 1919 года был направлен на учёбу в Высшую военную школу Запасной армии Республики в Казани, по окончании которой в августе 1920 года был назначен на должность командира роты 5-го стрелкового полка (1-я Восточная бригада курсантов). С августа по сентябрь 1920 года принимал участие в боях против белогвардейского десанта под командованием генерала С. Г. Улагая на Кубани, а затем — против белогвардейских войск на Кавказе, а в феврале 1921 года принимал участие в установлении советской власти в Грузии.

В апреле 1921 года Бурмасов был назначен на должность командира роты на 10-х Бакинских командных курсах.

Межвоенное время

В 1922 году закончил школу младших руководителей по военным предметам в Тифлисе.

С января 1923 по ноябрь 1924 года Бурмасов служил в войсках ОГПУ. Был назначен на должность командира учебного взвода 81-го дивизиона войск ОГПУ, в августе 1923 года — на должность командира взвода 71-го дивизиона войск ОГПУ в Екатеринодаре, а в марте 1924 года — на должность командира взвода конвойной команды войск ОГПУ в Тюмени.

С ноября 1924 года служил в 170-м стрелковом полку (57-я Уральская стрелковая дивизия) на должностях командира взвода, политрука роты, командира роты, ответственного секретаря бюро ВКП(б) полка и начальника полковой школы.

В марте 1932 года был назначен на должность начальника полковой школы 245-го стрелкового полка (32-я стрелковая дивизия, Приволжский военный округ), в январе 1935 года — на должность командира батальоном 255-го стрелкового полка (85-я стрелковая дивизия, Уральский военный округ), а в июне 1937 года — на должность командира батальона курсантов Свердловского пехотного военного училища.

В сентябре 1937 года Бурмасов был направлен на учёбу в Военную академию имени М. В. Фрунзе, по окончании которой в январе 1939 года был назначен на должность начальника штаба 57-й стрелковой дивизии (1-я армейская группа, Забайкальский военный округ). В этой должности Бурмасов принимал участие в боях на Халхин-Голе, за что был награждён орденом Красного Знамени.

В октябре 1939 года был назначен на должность начальника пехоты 57-й мотострелковой дивизии (Забайкальский военный округ), дислоцированной на территории МНР.

Великая Отечественная война

В начале Великой Отечественной войны Бурмасов продолжил служить на прежней должности. В октябре 1941 года был назначен на должность командира 210-й стрелковой дивизии (36-я армия, Забайкальский фронт).

В мае 1944 года был назначен на должность заместителя командира 86-го стрелкового корпуса. С 1 декабря 1944 по 6 апреля 1945 года исполнял должность командира этого корпуса, который выполнял задачи по прикрытию государственной границы СССР с Китаем.

В ходе советско-японской войны корпус в составе 36-й армии (Забайкальский фронт) принимал участие в ходе Хингано-Мукденской наступательной операции, а также в разгроме Квантунской армии. Являясь заместителем командира корпуса, Бурмасов командовал передовым подвижным отрядом армии, который в первый день операции захватил мосты через реку Хайлар, вошёл в Хайларский УР, после чего вёл боевые действия по его захвату до подхода основных сил армии. Вскоре из-за гибели начальника штаба корпуса Бурмасов временно исполнял его обязанности.

За умелое руководство отрядом и достигнутые при этом успехи Василий Афанасьевич Бурмасов был награждён орденом Суворова 2 степени.

Послевоенная карьера

С окончанием войны продолжил служить на должности заместителя командира 86-го стрелкового корпуса (Забайкальско-Амурский военный округ), а вскоре был направлен на учёбу на высшие академические курсы при Высшей военной академии имени К. Е. Ворошилова, по окончании которых в мае 1947 года был назначен на должность командира 45-й стрелковой дивизии, дислоцированной в городе Печенга (Беломорский военный округ).

В январе 1952 года был назначен на должность начальника Московского пехотного училища имени Верховного Совета РСФСР, в январе 1954 года — на должность преподавателя Военной академии имени М. В. Фрунзе, а в январе 1955 года — на должность заместителя командира 63-го стрелкового корпуса (Уральский военный округ).

Генерал-майор Василий Афанасьевич Бурмасов в ноябре 1955 года вышел в запас. Умер 21 мая 1963 года в Люберцах Московской области.

Награды

• Орден Ленина (21.02.1945)
• Три ордена Красного Знамени (1939, 03.11.1944, 1949)
• Орден Суворова 2 степени (31.08.1945)
• медаль «XX лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии» (1938)
• Др. медали;
• Иностранные медали.

Примечания

Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь / Под общей редакцией М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. — Т. 1. — С. 99—100. — ISBN 5-901679-08-3.

Отрывок, характеризующий Бурмасов, Василий Афанасьевич

В переднем ряду заколыхались крупы лошадей. Грачик потянул поводья и сам тронулся.
Справа Ростов видел первые ряды своих гусар, а еще дальше впереди виднелась ему темная полоса, которую он не мог рассмотреть, но считал неприятелем. Выстрелы были слышны, но в отдалении.
– Прибавь рыси! – послышалась команда, и Ростов чувствовал, как поддает задом, перебивая в галоп, его Грачик.
Он вперед угадывал его движения, и ему становилось все веселее и веселее. Он заметил одинокое дерево впереди. Это дерево сначала было впереди, на середине той черты, которая казалась столь страшною. А вот и перешли эту черту, и не только ничего страшного не было, но всё веселее и оживленнее становилось. «Ох, как я рубану его», думал Ростов, сжимая в руке ефес сабли.
– О о о а а а!! – загудели голоса. «Ну, попадись теперь кто бы ни был», думал Ростов, вдавливая шпоры Грачику, и, перегоняя других, выпустил его во весь карьер. Впереди уже виден был неприятель. Вдруг, как широким веником, стегнуло что то по эскадрону. Ростов поднял саблю, готовясь рубить, но в это время впереди скакавший солдат Никитенко отделился от него, и Ростов почувствовал, как во сне, что продолжает нестись с неестественною быстротой вперед и вместе с тем остается на месте. Сзади знакомый гусар Бандарчук наскакал на него и сердито посмотрел. Лошадь Бандарчука шарахнулась, и он обскакал мимо.
«Что же это? я не подвигаюсь? – Я упал, я убит…» в одно мгновение спросил и ответил Ростов. Он был уже один посреди поля. Вместо двигавшихся лошадей и гусарских спин он видел вокруг себя неподвижную землю и жнивье. Теплая кровь была под ним. «Нет, я ранен, и лошадь убита». Грачик поднялся было на передние ноги, но упал, придавив седоку ногу. Из головы лошади текла кровь. Лошадь билась и не могла встать. Ростов хотел подняться и упал тоже: ташка зацепилась за седло. Где были наши, где были французы – он не знал. Никого не было кругом.
Высвободив ногу, он поднялся. «Где, с какой стороны была теперь та черта, которая так резко отделяла два войска?» – он спрашивал себя и не мог ответить. «Уже не дурное ли что нибудь случилось со мной? Бывают ли такие случаи, и что надо делать в таких случаях?» – спросил он сам себя вставая; и в это время почувствовал, что что то лишнее висит на его левой онемевшей руке. Кисть ее была, как чужая. Он оглядывал руку, тщетно отыскивая на ней кровь. «Ну, вот и люди, – подумал он радостно, увидав несколько человек, бежавших к нему. – Они мне помогут!» Впереди этих людей бежал один в странном кивере и в синей шинели, черный, загорелый, с горбатым носом. Еще два и еще много бежало сзади. Один из них проговорил что то странное, нерусское. Между задними такими же людьми, в таких же киверах, стоял один русский гусар. Его держали за руки; позади его держали его лошадь.
«Верно, наш пленный… Да. Неужели и меня возьмут? Что это за люди?» всё думал Ростов, не веря своим глазам. «Неужели французы?» Он смотрел на приближавшихся французов, и, несмотря на то, что за секунду скакал только затем, чтобы настигнуть этих французов и изрубить их, близость их казалась ему теперь так ужасна, что он не верил своим глазам. «Кто они? Зачем они бегут? Неужели ко мне? Неужели ко мне они бегут? И зачем? Убить меня? Меня, кого так любят все?» – Ему вспомнилась любовь к нему его матери, семьи, друзей, и намерение неприятелей убить его показалось невозможно. «А может, – и убить!» Он более десяти секунд стоял, не двигаясь с места и не понимая своего положения. Передний француз с горбатым носом подбежал так близко, что уже видно было выражение его лица. И разгоряченная чуждая физиономия этого человека, который со штыком на перевес, сдерживая дыханье, легко подбегал к нему, испугала Ростова. Он схватил пистолет и, вместо того чтобы стрелять из него, бросил им в француза и побежал к кустам что было силы. Не с тем чувством сомнения и борьбы, с каким он ходил на Энский мост, бежал он, а с чувством зайца, убегающего от собак. Одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом. Быстро перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное, доброе, молодое лицо, и холод ужаса пробегал по его спине. «Нет, лучше не смотреть», подумал он, но, подбежав к кустам, оглянулся еще раз. Французы отстали, и даже в ту минуту как он оглянулся, передний только что переменил рысь на шаг и, обернувшись, что то сильно кричал заднему товарищу. Ростов остановился. «Что нибудь не так, – подумал он, – не может быть, чтоб они хотели убить меня». А между тем левая рука его была так тяжела, как будто двухпудовая гиря была привешана к ней. Он не мог бежать дальше. Француз остановился тоже и прицелился. Ростов зажмурился и нагнулся. Одна, другая пуля пролетела, жужжа, мимо него. Он собрал последние силы, взял левую руку в правую и побежал до кустов. В кустах были русские стрелки.


Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.