Бурнашев, Степан Данилович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Степан Данилович Бурнашев
Дата рождения

8 октября 1743(1743-10-08)

Дата смерти

31 марта 1824(1824-03-31) (80 лет)

Место смерти

село Спасское, Фатежский уезд, Курская губерния

Принадлежность

Российская империя Российская империя

Звание

генерал-майор

Командовал

старый Курский пехотный полк,
Ширванский пехотный полк,
Рязанский карабинерный полк

Сражения/войны

Русско-турецкая война 1768—1774,
Русско-турецкая война 1787—1792

Награды и премии

Степан Данилович Бурнашев (17431824) — генерал-майор, сенатор, писатель и картограф.



Биография

Степан Данилович Бурнашев родился 8 октября 1743 года, происходил из древнего дворянского рода Курской губернии.

Получив домашнее образование, Бурнашев шестнадцати лет поступил в инженерный корпус, по окончании коего принимал участие в строительстве Ораниенбаумской крепости, затем командовал инженерной частью в Черниговской крепости и управлял комиссией по водным сообщениям, обучая притом учеников гидравлике и механике.

Когда началась 1-я русско-турецкая война, Бурнашев, по собственному желанию, перевёлся в действующую армию и в 1770 году получил чин секунд-майора. Командуя авангардом корпуса князя Щербатова, он с 2000 егерями и лёгкой конницей, за неприбытием военных лодок, переправился вплавь через Генический пролив на Арабатскую стрелку и, сражаясь три дня с неприятелем, прогнал его до стен Арабата, тут же изобрел средство сделать штурмовые лестницы из рогаток и взял крепость штурмом. Затем, при помощи лёгких войск, Бурнашев занял Керчь и Еникале. Кампания эта доставила ему чин премьер-майора и орден св. Георгия IV класса (№ 199 по кавалерскому списку Судравского и № 239 по списку Григоровича — Степанова). В особом рескрипте от 26 ноября 1774 года было сказано:

За мужественный подвиг, оказанный в 771 году при овладении Арабата и при занятии Карги и Еникале.

В 1775 году Бурнашев был произведён в полковники и принял в командование старый Курский пехотный полк, бывший заражённым чумой. Бурнашев прекратил заразу, простояв зимой в лагере. По окончании войны он находился в Санкт-Петербурге при постройке публичных зданий, а в 1778 году, командуя Ширванским полком, был в походе на Крымском полуострове.

В 1783 году Бурнашев назначен был уполномоченным (комиссионером) при царе Карталинском и Кахетинском Ираклии II и Имеретинском Соломоне I, в каковой должности и оставался до 1787 года, когда, накануне 2-й русско-турецкой войны, к большому огорчению царя Ираклия и его подданных, был отозван в Россию вместе с находившимся под его командой русским вспомогательным войском, бывшим в Грузии на основании 2-го сепаратного артикула Грузинского договора 1783 года.

Дипломатическая деятельность Бурнашева в деле сближения Грузии с Россией мало-помалу подготовила присоединение Грузии к Российской империи. Отношения между Бурнашевым и грузинским двором были самые близкие, но они не мешали ему, как представителю российского государства, быть настойчивым в своих требованиях, например, он настоял, чтобы Ираклий прекратил все недоразумения, бывшие между ним и царем Соломоном и действовал единодушно. По смерти же Соломона Бурнашеву удалось восстановить спокойствие в Имеретии и уговорить Ираклия признать законным избрание на имеретинский престол Давида Георгиевича, хотя грузинский царь выставил кандидатуру внука своего Давида Арчиловича.

Вторая турецкая война вновь выдвинула Бурнашева, как искусного военачальника. На войну он выступил командуя Рязанским карабинерным полком и в 1789 году получил чин бригадира.

Особенно отличился Бурнашев при Фокшанах и Рымнике. В последнем сражении он командовал третьей линией боевого порядка, то есть конницей Суворовского отряда. Едва первая линия, атакуя турецкую позицию, перешла преграждавший к ней путь глубокий овраг и потеряла вследствие этого некоторую стройность, 7 тысяч турецкой кавалерии-спагов стремительно налетели на неё. Бурнашев бросился ей на помощь с шестью эскадронами и выдержал первый сильнейший натиск турок. Атакованный с фронта, тыла и флангов, он вынужден был начать отступление; когда же турки, преследуя его, наткнулись на одно из наших каре, Бурнашев повернул назад и врубился в ряды спагов. Эта атака остановила натиск турок, когда же Сойтари-паша начал отступление с позиции, Бурнашев был послан для преследования неприятеля. Он быстро понесся вперед, гнал и рубил и, покончив с одной частью турецкой армии, бежавшей за Тыргокукули, обратился на другую, бежавшую к лесу Каяга, отбив при этом большую часть обозов. Своими действиями в этот день Бурнашев, по словам современного ему историка, «всю цесарскую кавалерию привёл к удивлению».

За отличие в этих делах Бурнашев был пожалован чином генерал-майора и 30 марта 1790 года награждён орденом св. Георгия III класса (№ 73 по кавалерским спискам

Во уважение на усердную его службу и оказанные в прошлом 789 году отличные подвиги в сражениях при Фокшанах и Рымнике.

Затем Бурнашев принялучастие в действиях против Бендер, командуя особым отрядом из нескольких пехотных полков.

В 1791 году Бурнашев был назначен правителем Курского наместничества, а, по упразднении в 1797 году наместничества, первым Курским гражданским губернатором. При утверждении приговоров о телесных наказаниях преступников, он не упускал случая уменьшить (частью наполовину) эти наказания, иногда совсем отменял плети и палки, заменяя их другими взысканиями, несмотря на то, что в делах службы он был строг и требователен.

В декабре 1798 года Бурнашев назначен к присутствованию в Правительствующий сенат. В 1800 году он, вместе с 12-ю сенаторами, уволен от службы; по вступлении на престол Александра I Бурнашеву было вновь повелено присутствовать в Сенате. В октябре того же года он вышел в отставку и получил, во внимание к его усердной службе, пенсию в размере получаемого им содержания.

Уединясь в имении своем, Курской губернии, Фатежского уезда, селе Спасском, он прожил в отставке более двадцати лет. Досуги свои посвятил он изложению мыслей и мнений по некоторым предметам государственного строя и управления. Труды эти остались неизданными.

Будучи на Кавказе, он обратил внимание на географическое, статистическое и политическое состояние края, и плодом его наблюдений были изданные им сочинения.

  • «Картина Грузии, или Описание политического состояния царств карталинского и кахетинского», Курск, 1793. То же. Издание К. Н. Бегичева, Тифлис, 1896.
  • «Описание областей Адербижанских в Персии и их политического состояния», Курск, 1793
  • «Описание горских народов», Курск, 1794.

Картографические труды Бурнашева о Кавказе очень ценны и для XVIII столетия являются единственными подробными и тщательными по исполнению.

Бурнашев скончался 31 марта 1824 года в своём имении.

Бурнашев был женат на родственнице писателя и героя начального этапа Кавказской войны майора А. С. Пишчевича, у них были дети: Пётр (Орловский вице-губернатор) и Тимофей (известный деятель сельского хозяйства, табаковод-селекционер)

Источники

  • Бурнашев С. «Новые материалы для жизнеописания и деятельности С. Д. Бурнашева». Под ред. А. А. Цагарели. СПб., 1901.
  • Военная энциклопедия / Под ред. В. Ф. Новицкого и др. — СПб.: т-во И. В. Сытина, 1911—1915.
  • Волков С. В. Генералитет Российской империи. Энциклопедический словарь генералов и адмиралов от Петра I до Николая II. Том II. Л—Я. М., 2009
  • Петров А. Н. 2-я турецкая война в царствование Императрицы Екатерины II. СПб., 1887.
  • Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
  • Степанов В. С., Григорович П. И. В память столетнего юбилея императорского Военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия. (1769—1869). СПб., 1869
  • Танков А. Тайный Советник С. Д. Бурнашев (по поводу столетия присоединения Грузии к России) // «Курские губернские ведомости», 1901 г., № 204, 205, 209 и 231.
  • Степанов В. Б. [old-kursk.ru/book/stepanov/index.html Наместники и губернаторы Курского края. 1779-1917 гг. Исторические очерки]. — Курск: Издательство МУП «Курская городская типография», 2005. — 244 с. — ISBN 5-8386-0058-6.

Напишите отзыв о статье "Бурнашев, Степан Данилович"

Ссылки

Отрывок, характеризующий Бурнашев, Степан Данилович

– Отступления войск за Неман, государь, – сказал Балашев.
– За Неман? – повторил Наполеон. – Так теперь вы хотите, чтобы отступили за Неман – только за Неман? – повторил Наполеон, прямо взглянув на Балашева.
Балашев почтительно наклонил голову.
Вместо требования четыре месяца тому назад отступить из Номерании, теперь требовали отступить только за Неман. Наполеон быстро повернулся и стал ходить по комнате.
– Вы говорите, что от меня требуют отступления за Неман для начатия переговоров; но от меня требовали точно так же два месяца тому назад отступления за Одер и Вислу, и, несмотря на то, вы согласны вести переговоры.
Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.
– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.
– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.
И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти:
– Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с карты Европы, – сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой руки ударяя по другой. – Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю против вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да, вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, – сказал он и молча прошел несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голосом: – Et cependant quel beau regne aurait pu avoir votre maitre! [A между тем какое прекрасное царствование мог бы иметь ваш государь!]