Бурнонвиль, Филипп-Александр де
| Филипп-Александр де Бурнонвиль фр. Philippe-Alexandre de Bournonville <tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> | ||
| ||
|---|---|---|
| 1705 — 1727 | ||
| Предшественник: | Александр-Альбер де Бурнонвиль | |
| Преемник: | Анжелика-Виктория де Бурнонвиль | |
| Рождение: | 10 декабря 1697 | |
| Смерть: | 5 января 1727 (29 лет) Париж | |
| Род: | Дом де Бурнонвиль | |
| Отец: | Александр-Альбер де Бурнонвиль | |
| Мать: | Шарлотта-Виктория д'Альбер де Люин | |
Князь Филипп-Александр де Бурнонвиль (фр. Philippe-Alexandre de Bournonville; 10 декабря 1697 — 5 января 1727, Париж) — французский военный, последний мужской представитель герцогской и княжеской линии дома де Бурнонвиль.
Биография
Сын князя Александра-Альбера де Бурнонвиля и Шарлотты-Виктории д'Альбер де Люин.
5-й герцог де Бурнонвиль, граф де Энен-Льетар, виконт и барон де Барлен, маркиз де Рисбур, барон де Комон, сеньор де Тамиз, Сент-Аман, Бассерод, Сен-Жиль.
18 мая 1715 получил королевский патент на чин кампмейстера кавалерийского полка Конде. В этом документе Людовик XIV называет его «дражайшим и любимейшим кузеном».
Семья
Жена (27.03.1719): Катрин-Шарлотта-Тереза де Грамон (1707—21.03.1755), дочь герцога Антуана V де Грамона, пэра и маршала Франции, и Мари-Кристин де Ноай. Брак бездетный. Вторым браком вышла за герцога Жака-Луи де Сен-Симона, пэра Франции
Филипп-Александр составил завещание в пользу сестер. Титулы унаследовала старшая, Анжелика-Виктория де Бурнонвиль, супруга Жана-Батиста де Дюрфора, герцога де Дюраса, маршала Франции
Напишите отзыв о статье "Бурнонвиль, Филипп-Александр де"
Литература
- Père Anselme. Histoire généalogique et chronologique de la maison royale de France. T. V. — P.: Companie des Librairies, 1730., p. 841
Отрывок, характеризующий Бурнонвиль, Филипп-Александр де
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.
Выйдя на большую дорогу, французы с поразительной энергией, с быстротою неслыханной побежали к своей выдуманной цели. Кроме этой причины общего стремления, связывавшей в одно целое толпы французов и придававшей им некоторую энергию, была еще другая причина, связывавшая их. Причина эта состояла в их количестве. Сама огромная масса их, как в физическом законе притяжения, притягивала к себе отдельные атомы людей. Они двигались своей стотысячной массой как целым государством.
Каждый человек из них желал только одного – отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий. Но, с одной стороны, сила общего стремления к цели Смоленска увлекала каждою в одном и том же направлении; с другой стороны – нельзя было корпусу отдаться в плен роте, и, несмотря на то, что французы пользовались всяким удобным случаем для того, чтобы отделаться друг от друга и при малейшем приличном предлоге отдаваться в плен, предлоги эти не всегда случались. Самое число их и тесное, быстрое движение лишало их этой возможности и делало для русских не только трудным, но невозможным остановить это движение, на которое направлена была вся энергия массы французов. Механическое разрывание тела не могло ускорить дальше известного предела совершавшийся процесс разложения.
