Бурханеддин Гази Ахмед

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Бурханеддин Гази Ахмед
Имя при рождении:

Ахмед Бурханеддин

Псевдонимы:

Бурханеддин Сиваси

Дата рождения:

1344(1344)

Место рождения:

Кайсери

Дата смерти:

1398(1398)

Подданство:

Османская империя

Род деятельности:

Султан — правитель Сиваса
поэт

Язык произведений:

Азербайджанский
Персидский
Турецкий

Кади Бурханеддин Гази Ахмед (второе имя Бурханеддин Сиваси; азерб. Qazi Bürhanəddin; 1344—1398) — азербайджанский[1][2][3] турецкий поэт, учёный, государственный деятель. Писал на родном[4] азербайджанском, персидском и турецком языках. Был правителем Сиваса (Турция). Имел титул султана.

Бурханеддин Гази Ахмед принадлежал огузскому племени салур[5]. В Британском музее хранится диван его стихов в единственном экземпляре. Диван содержит 1500 газелей, 20 четверостиший (рубаи), 119 туюгов — коротких мистико-эротических стихотворений[6]. «Диван» датирован 1393 годом и содержит более 20 тысяч стихотворных строк, имеет большое значение не только для изучения истории тюркоязычной литературы, но и для исследования лексики грамматики, диалектологии юго-западной группы тюркских языков, в частности и азербайджанского языка в историческом аспекте. Существенных расхождений с лексикой современного азербайджанского языка лексика «Дивана» не имеет, но она значительно отличается от лексического состава диванов других тюркоязычных поэтов[7].

Считается одним из ярких представителей тюркоязычной литературы XIV века[7].

Наряду с Насими Бурханеддин Гази считается основоположником азербайджанского аруза[8]. И также как Насими, Бурханеддин сыграл значительную роль в развитии азербайджанской поэзии[1].

Напишите отзыв о статье "Бурханеддин Гази Ахмед"



Примечания

  1. 1 2 [www.iranicaonline.org/articles/azerbaijan-x Azeri Literature in Iran], Encyclopædia Iranica.
  2. Muhammet Mustafa Gül. [turkbilder.net/2012/05/kadi-burhanettinin-edebi-mirasi-ingilis-oryantalist-gibbin-arastirmalarinda/ KADI BURHANETTİN’İN EDEBİ MİRASI İNGİLİS ORYANTALİST GİBB’İN ARAŞTIRMALARINDA.] ( (тур.)) // TÜRKBİLİM DERGİSİ. — 2011.
  3. Ворошил Гукасян, Вагиф Асланов. Исследования по истории азербайджанского языка дописьменного периода. — Элм, 1986. — 227 с.
  4. А. Мирахмедов. Гамид Мамедтаги оглы Араслы // Советская тюркология. — Коммунист, 1979. — С. 107.
  5. First Encyclopaedia of Islam: 1913—1936, p. 943
  6. [feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke1/ke1-7812.htm Бурханеддин] // Краткая литературная энциклопедия / Под ред. А. А. Суркова. — Советская энциклопедия, 1962. — Т. 1. — С. 740.
  7. 1 2 В. И. Асланов. Из наблюдений над лексикой «Дивана» Кады Бурханеддина / Туркологика. Андрей Николаевич Кононов, Юрий Ашотович Петросян, Академия наук СССР. Отделение литературы и языка, Институт востоковедения (Академия наук СССР). — Л.: Наука, 1976. — С. 221. — 363 с.
  8. Акрем Джафар. Метрика поэзии Низами // Имадеддин Насими : сборник статей. — Элм, 1973. — С. 222.

См. также

Литература

  • Gibb, E. J. W. A history of Otoman poetry. Vol I. London, 1900.

Отрывок, характеризующий Бурханеддин Гази Ахмед

Эскадрон, где служил Ростов, только что успевший сесть на лошадей, был остановлен лицом к неприятелю. Опять, как и на Энском мосту, между эскадроном и неприятелем никого не было, и между ними, разделяя их, лежала та же страшная черта неизвестности и страха, как бы черта, отделяющая живых от мертвых. Все люди чувствовали эту черту, и вопрос о том, перейдут ли или нет и как перейдут они черту, волновал их.
Ко фронту подъехал полковник, сердито ответил что то на вопросы офицеров и, как человек, отчаянно настаивающий на своем, отдал какое то приказание. Никто ничего определенного не говорил, но по эскадрону пронеслась молва об атаке. Раздалась команда построения, потом визгнули сабли, вынутые из ножен. Но всё еще никто не двигался. Войска левого фланга, и пехота и гусары, чувствовали, что начальство само не знает, что делать, и нерешимость начальников сообщалась войскам.
«Поскорее, поскорее бы», думал Ростов, чувствуя, что наконец то наступило время изведать наслаждение атаки, про которое он так много слышал от товарищей гусаров.
– С Богом, г'ебята, – прозвучал голос Денисова, – г'ысыо, маг'ш!
В переднем ряду заколыхались крупы лошадей. Грачик потянул поводья и сам тронулся.
Справа Ростов видел первые ряды своих гусар, а еще дальше впереди виднелась ему темная полоса, которую он не мог рассмотреть, но считал неприятелем. Выстрелы были слышны, но в отдалении.
– Прибавь рыси! – послышалась команда, и Ростов чувствовал, как поддает задом, перебивая в галоп, его Грачик.
Он вперед угадывал его движения, и ему становилось все веселее и веселее. Он заметил одинокое дерево впереди. Это дерево сначала было впереди, на середине той черты, которая казалась столь страшною. А вот и перешли эту черту, и не только ничего страшного не было, но всё веселее и оживленнее становилось. «Ох, как я рубану его», думал Ростов, сжимая в руке ефес сабли.
– О о о а а а!! – загудели голоса. «Ну, попадись теперь кто бы ни был», думал Ростов, вдавливая шпоры Грачику, и, перегоняя других, выпустил его во весь карьер. Впереди уже виден был неприятель. Вдруг, как широким веником, стегнуло что то по эскадрону. Ростов поднял саблю, готовясь рубить, но в это время впереди скакавший солдат Никитенко отделился от него, и Ростов почувствовал, как во сне, что продолжает нестись с неестественною быстротой вперед и вместе с тем остается на месте. Сзади знакомый гусар Бандарчук наскакал на него и сердито посмотрел. Лошадь Бандарчука шарахнулась, и он обскакал мимо.
«Что же это? я не подвигаюсь? – Я упал, я убит…» в одно мгновение спросил и ответил Ростов. Он был уже один посреди поля. Вместо двигавшихся лошадей и гусарских спин он видел вокруг себя неподвижную землю и жнивье. Теплая кровь была под ним. «Нет, я ранен, и лошадь убита». Грачик поднялся было на передние ноги, но упал, придавив седоку ногу. Из головы лошади текла кровь. Лошадь билась и не могла встать. Ростов хотел подняться и упал тоже: ташка зацепилась за седло. Где были наши, где были французы – он не знал. Никого не было кругом.
Высвободив ногу, он поднялся. «Где, с какой стороны была теперь та черта, которая так резко отделяла два войска?» – он спрашивал себя и не мог ответить. «Уже не дурное ли что нибудь случилось со мной? Бывают ли такие случаи, и что надо делать в таких случаях?» – спросил он сам себя вставая; и в это время почувствовал, что что то лишнее висит на его левой онемевшей руке. Кисть ее была, как чужая. Он оглядывал руку, тщетно отыскивая на ней кровь. «Ну, вот и люди, – подумал он радостно, увидав несколько человек, бежавших к нему. – Они мне помогут!» Впереди этих людей бежал один в странном кивере и в синей шинели, черный, загорелый, с горбатым носом. Еще два и еще много бежало сзади. Один из них проговорил что то странное, нерусское. Между задними такими же людьми, в таких же киверах, стоял один русский гусар. Его держали за руки; позади его держали его лошадь.
«Верно, наш пленный… Да. Неужели и меня возьмут? Что это за люди?» всё думал Ростов, не веря своим глазам. «Неужели французы?» Он смотрел на приближавшихся французов, и, несмотря на то, что за секунду скакал только затем, чтобы настигнуть этих французов и изрубить их, близость их казалась ему теперь так ужасна, что он не верил своим глазам. «Кто они? Зачем они бегут? Неужели ко мне? Неужели ко мне они бегут? И зачем? Убить меня? Меня, кого так любят все?» – Ему вспомнилась любовь к нему его матери, семьи, друзей, и намерение неприятелей убить его показалось невозможно. «А может, – и убить!» Он более десяти секунд стоял, не двигаясь с места и не понимая своего положения. Передний француз с горбатым носом подбежал так близко, что уже видно было выражение его лица. И разгоряченная чуждая физиономия этого человека, который со штыком на перевес, сдерживая дыханье, легко подбегал к нему, испугала Ростова. Он схватил пистолет и, вместо того чтобы стрелять из него, бросил им в француза и побежал к кустам что было силы. Не с тем чувством сомнения и борьбы, с каким он ходил на Энский мост, бежал он, а с чувством зайца, убегающего от собак. Одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом. Быстро перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное, доброе, молодое лицо, и холод ужаса пробегал по его спине. «Нет, лучше не смотреть», подумал он, но, подбежав к кустам, оглянулся еще раз. Французы отстали, и даже в ту минуту как он оглянулся, передний только что переменил рысь на шаг и, обернувшись, что то сильно кричал заднему товарищу. Ростов остановился. «Что нибудь не так, – подумал он, – не может быть, чтоб они хотели убить меня». А между тем левая рука его была так тяжела, как будто двухпудовая гиря была привешана к ней. Он не мог бежать дальше. Француз остановился тоже и прицелился. Ростов зажмурился и нагнулся. Одна, другая пуля пролетела, жужжа, мимо него. Он собрал последние силы, взял левую руку в правую и побежал до кустов. В кустах были русские стрелки.