Буряты

современный народ

Буряты самоназв. — буряад, ᠪᠤᠷᠢᠶᠠᠳ (buriyad)
Другие названия	бурят-монголы (1917-1956) баргуты баргу-буряты
Экзоэтнонимы	братские люди, браты (1609-?) братские мунгалы (?)
Этноиерархия
Раса	монголоидная
Группа народов	монгольские народы
Подгруппа	северные монголы
Общие данные
Язык	бурятский
Письменность	орхоно-енисейская письменность (VIII—X вв. н. э.) старомонгольское письмо (1204—1930) вагиндра (1905—1910) латиница (1930—1939) кириллица (1939—по настоящее время)
Религия	буддизм, шаманизм
Современное расселение
Всего: около 690 тыс. Россия Россия: 461 389 (перепись 2010) Бурятия Бурятия: 286 839 (2010) Иркутская область Иркутская область: 77 667 (2010) Забайкальский край Забайкальский край: 73 941 (2010) Якутия Якутия: 7 011 (2010) Москва Москва: 2 842 (2010) Новосибирская область Новосибирская область: 1 312 (2010) Санкт-Петербург Санкт-Петербург: 1 287 (2010) Красноярский край Красноярский край: 1 051 (2010) Хабаровский край Хабаровский край: 1 009 (2010) Приморский край Приморский край: 982 (2010) Томская область Томская область: 878 (2010) Сахалинская область Сахалинская область: 567 (2010) Магаданская область Магаданская область: 412 (2010) Амурская область Амурская область: 406 (2010) Камчатский край Камчатский край: 335 (2010) Кемеровская область Кемеровская область: 207 (2010) Тыва Тыва: 313 (2010) Ямало-Ненецкий автономный округ Ямало-Ненецкий автономный округ: 169 (2010) Чукотский автономный округ Чукотский автономный округ: 149 (2010) Калмыкия Калмыкия: 107 (2010) Еврейская автономная область Еврейская автономная область: 71 (2010) Республика Алтай Республика Алтай: 64 (2010) КНР КНР: 164 000 Монголия Монголия: 48 074 (2010)
Историческое расселение
Государственность
Государство Бурят-Монголия (1917-1920)

Буря́ты (самоназвание — буряад) — монгольский этнос и нация, коренное население Республики Бурятия, Иркутской области, Забайкальского края Российской Федерации и городского округа Хулун-Буир Китайской Народной Республики. Примерная общая численность составляет 690 тысяч человек.

Говорят на бурятском языке, который является одним из монгольских языков.

Верующие буряты преимущественно исповедуют буддизм или шаманизм.

Численность и расселение

К середине XVII века общая численность бурят составляла 77 тысяч человек, хотя есть и другие данные(недоступная ссылка) Проверено 7 мая 2016.. Согласно исследованиям советских учёных Долгих Б. О., Кабузана В. М. и Троицкого С М. оптимальная численность монголоязычных племён, населявших Прибайкалье в первые десятилетия ХVII века не должна была опускаться ниже 50 — 60 тысяч.. По переписи населения 1897 года в Российской империи 288 663 человека указывало родным языком бурятский. Примерная численность бурят в настоящее время оценивается в 690 тыс. чел., в том числе:

• Российской Федерации — 461 389 чел. (перепись 2010). Живут преимущественно в Байкальском регионе: в Республике Бурятия (286 839 чел.), Иркутской области (77 667 чел.), в том числе Усть-Ордынском Бурятском округе (54 тыс.), Забайкальском крае (73 941 чел.), в том числе Агинском Бурятском округе (50 125 чел.). Буряты также проживают в Москве (3—5 тыс. чел.), Санкт-Петербурге (1—1,5 тыс. чел.), Якутске, Новосибирске, Томске и других городах РФ.
• Китайской Народной Республике — 164 000 чел. Живут преимущественно на северо-востоке Китая в исторической области Барга, которая находится в западной части городского округа Хулун—Буир автономного района Внутренняя Монголия. Включает около 70-90 тыс.(1990 г.) новых баргутов (хошуны: Шинэ-Барга-Юци, Шинэ-Барга-Цзоци) и чипчинов (Чэнь-Барга-Ци), а также около 7000 чел. шэнэхэнских бурят (местность Шэнэхэн Эвенкийский автономный хошун). Официальная перепись в Китае учитывает их как монголов, что осложняет выявление точной численности. По переписи 1982 года число носителей бурятского языка (баргу-бурятского диалекта монгольского языка) составляла 61 тыс. человек.
• Монголии — 48 074 чел. (перепись 2010 года). Включая бурят — 45 087 чел., ( Преимущественно в северных районах страны: Дорнод, Хэнтий, Улан-Батор, Сэлэнгэ, Булган, Хувсгел), а также 2989 чел. баргутов, которые согласно переписи 2010 г. учитывались как отдельная от бурят этническая группа.

Численность по данным всесоюзных и всероссийских переписей (1926—2010)

	Перепись 1926 года	Перепись 1939 года	Перепись 1959 года	Перепись 1970 года	Перепись 1979 года	Перепись 1989 года	Перепись 2002 года	<center>Перепись 2010 года
СССР	237 501	↘224 719	↗252 959	↗314 671	↗352 646	↗421 380
РСФСР/Российская Федерация в том числе в Бурят-Монгольской АССР / Бурятской АССР / Республике Бурятия в Читинской области / Забайкальском крае в Иркутской области	237 494 214 957 - -	↘220 654 ↘116 382 33 367 64 072	↗251 504 ↗135 798 ↗39 956 ↗70 529	↗312 847 ↗178 660 ↗51 629 ↗73 336	↗349 760 ↗206 860 ↗56 503 ↘71 124	↗417 425 ↗249 525 ↗66 635 ↗77 330	↗445 175 ↗272 910 ↗70 457 ↗80 565	↗461 389 ↗286 839 ↗73 941 ↘77 667

Доля бурят по районам и городам России (по переписи 2010 года)

(указаны муниципальные районы и городские округа, где доля бурят в численности населения превышает 5 %):

Муниципальный район, городской округ	Процент бурят	Общее число бурят
ГО «Посёлок Агинское» (Забайкальский край)	74,3	11640
Агинский район (Забайкальский край)	67	12520
Курумканский район (Республика Бурятия)	65,7	9860
Тункинский район (Республика Бурятия)	64,2	14555
Закаменский район (Республика Бурятия)	63,6	18096
Могойтуйский район (Забайкальский край)	63,5	17439
Кижингинский район (Республика Бурятия)	61,8	10202
Иволгинский район (Республика Бурятия)	60	22790
Баяндаевский район (Иркутская область)	59,9	6906
Дульдургинский район (Забайкальский край)	57,3	8795
Еравнинский район (Республика Бурятия)	54,9	10269
Эхирит-Булагатский район (Иркутская область)	53,2	16278
Ольхонский район (Иркутская область)	49,3	4657
Осинский район (Иркутская область)	46,6	9520
Нукутский район (Иркутская область)	46,4	7304
Джидинский район (Республика Бурятия)	42,2	12386
Хоринский район (Республика Бурятия)	34,6	6389
Селенгинский район (Республика Бурятия)	34,4	15971
Окинский район (Республика Бурятия)	33,2	1777
ГО «Город Улан-Удэ» (Республика Бурятия)	32,6	131834
Аларский район (Иркутская область)	25	5370
Кяхтинский район (Республика Бурятия)	24,8	9867
Баргузинский район (Республика Бурятия)	22,2	5239
Боханский район (Иркутская область)	21,8	5537
Ононский район (Забайкальский край)	19,9	2228
Мухоршибирский район (Республика Бурятия)	17,4	4344
Заиграевский район (Республика Бурятия)	13,4	6697
Баунтовский эвенкийский район (Республика Бурятия)	13,3	1285
Бичурский район (Республика Бурятия)	12	3042
Забайкальский район (Забайкальский край)	8,5	1741
Петровск-Забайкальский район (Забайкальский край)	6,2	1200
Тарбагатайский район (Республика Бурятия)	6	988
Муйский район (Республика Бурятия)	5,6	736
Качугский район (Республика Бурятия)	5,2	904
Оловяннинский район (Забайкальский край)	5,1	2218
Кабанский район (Республика Бурятия)	5	2994

Происхождения этнонима «бурят»

Происхождение этнонима «буряад» остается во многом спорным и до конца не выясненным. Считается, что этноним «бурят» (бурийат) впервые упоминается в «Сокровенном сказании монголов» (1240). Второе упоминание данного термина появляется только в конце XIX века. Этимология этнонима имеет несколько версий:

1. От слова буриха — уклоняться.
2. От этнонима курыкан (курикан).
3. От слова бар — тигр, что маловероятно. Предположение основано на диалектной форме слова буряад — баряад.
4. От слова бури — заросли.
5. От хакасского слова пыраат, восходящему к термину бури (тюрк.) — волк, или бури-ата — волк-отец, предполагающий тотемный характер этнонима, так как многие древние бурятские роды почитали волка как своего прародителя. В хакасском языке общетюркский звук б произносится как п. Под этим именем русским казакам стали известны предки западных бурят, жившие к востоку от предков хакасов. В дальнейшем пыраат трансформировалось в русское брат и было перенесено на всё монголоязычное население в пределах Русского государства (браты, братские люди, брацкие мунгалы) и затем принято эхиритами, булагатами, хонгодорами и хори-бурятами в качестве общего самоназвания в виде буряад.
6. От выражения буру халядг — сторонний, смотрящий в сторону. Данный вариант исходит от калмыцкого пласта в смысловом понятии, тоже что и буриха и халядг (хальмг) применилось именно к ним после их переселения из Джунгарии.
7. От слов бу — седой, в переносном смысле старый, древний и ойрот — лесные народы, в целом переводимое как древние (коренные) лесные народы.

Этническая история

Начиная с VI века на землях по обе стороны Байкала расселялись этнические группы теле: байырку и курыканы.

На территории Прибайкалья жили курыканы, которые в тюркских источниках называются собственно «курыканами», в китайских они упоминаются как «гулигане», в среднеазиатских (арабских) их называют «кури» или «фури». В среднемонгольских источниках этот же этноним «кури» передается как «хори» или же как «кури» в сочинении Рашид ад-Дина «Байырку» из тюркских источников,«баегу» из китайских и «баргу» из монгольских источников признаются этнонимами одного и того же народа.

Ранняя история

Первые сведений о динлинах появились в источника IV—III вв. до н. э. Около 201 года до н. э. правитель хуннов Модэ покорил динлинов. Около 72 года до н. э. динлины, свергнув хуннскую власть, напали на них с севера, ухуаньцы вступили в их земли с востока, усуньцы с запада. Начиная с 63 года до н. э. динлины совершили серию набегов на хуннские владения, которые длились в течение 3 лет. В 56 году до н. э. хуннское государство распалось на две части: восточную и западную. В 48 году до н. э. динлины были покорены западной ветвью хуннов. В 46 году н. э. происходит новый раскол хуннской державы, уже на северных и южных. Причём южная часть находилась в той или иной форме зависимости от Китая всё своё существование, а северная постепенно ослабевала, находясь в постоянных конфликтах со своими соседями. Наиболее сильное поражение от сяньби они понесли в 93—94 годах, а в 151—155 годах хунну были окончательно вытеснены на запад создателем сяньбийской империи Таньшихуаем. Где-то в промежутке с 155 по 166 год им же были разбиты динлины, причём поражение, вероятно, было настолько сильным, что с этого момента они нигде больше не упоминаются довольно продолжительное время. В III—IV веках в китайских династических хрониках появляется название гаогюй (другое чтение — гаоцзюй, гаочэ; букв.: «высокие телеги»; самоназвание — огуры или огузы) относящийся к объединению, которое возникло судя по их мифологии от хуннов, хотя вероятней всего с ними больше связаны племена динлинов. В конце IV века начинаются конфликты гаогюй с жужанями и в 402 году правитель жужаней Шэлунь, покорив большинство «племён» гаогюй, переселяет их на земли, находящиеся вблизи своей столицы Пинчен. В 487 году гаогюй, возглавляемые Афучжило, главой «рода» фуфоло, подняли восстание против своего сюзерена — жужаньского правителя, и ушли в верховья Иртыша, основав там государство Гаоцзюй. Гаоцзюй в начале своего существования разделилось на два независимых удела: северный и южный. Южный удел вскоре стал объектом постоянных нападений эфталитов и, в конце концов, был уничтожен. Поражение также постигло северный удел. Тем не менее, государственность гаогюй была сохранена эфталитами, так как служила удобным буфером между ними и жужанями.

Начиная с V века в китайских источниках гаогюйское объединение «племён» начинают называть теле (от слова тегрег — «тележники»). В первой половине VI века возобновились войны между жужанами и теле, которые способствовали ослаблению обеих сторон. Во время этих войн в 543 году тюрки помогли жужаням одолеть теле. Последующий за этим конфликт тюрков с телесцами в 548—551 годах завершился подчинением теле тюркам. Практически сразу же после этого в 552 году тюрки, усилив свою армию 250 000 телесцами, напали на жужаней и вскоре разгромили их, после чего предводитель тюрков Бумын из династии Ашина был объявлен ильханом и, таким образом, был создан Тюркский каганат. Уничтожение Жужаньского каганата в 555 году позволило некоторым «племенам» теле занять земли у Байкала и Керулена. Согласно книге Суй в этот период число «племён» теле достигало 40, каждое из которых был расселено в одном из 7 регионов. Так, в регионе к северу от реки Туул, наряду с рядом «племён», упоминаются и баегу. Также значительная часть «племён» мигрировала на запад, в степи Казахстана и Юго-Восточной Европы, хотя тождество огузов на востоке и западе Центральной Азии может вызывать сомнения из-за самого характера их этнонима.

В период с 582 по 603 год Тюркский каганат, раздираемый внутренними противоречиями, распался на две части: Западно-тюркский и Восточно-тюркский каганаты. Племена теле оказались разделёнными между двумя каганатами. В 605 году западнотюркский Чурын-каган казнил несколько сотен глав «племён» теле. Это привело к восстанию, давшему им на короткий промежуток независимость от западных тюрок, продлившееся до 611 года. В 628 году часть этих теле во главе с «племенем» сеяньто перекоче­вала на территорию Восточно­-тюркского каганата, где соединилась с другими теле и основала конфедерацию телеских «племён». Уже через два года эта конфедерация вместе с империей Тан положила конец существованию Восточно-тюркского каганата.

На основе прежней конфедерации телесских «племён» во главе с сеяньто был образован Сеяньтоский каганат. Однако, господство сеяньто вызвало недовольство ряда «племён» теле. В 642 году разразилась война между сторонниками сеяньто и их противниками. Из этой группы оппозиционных сеяньто «племён» сформировалось политическое объединение тогуз-огузов, ведущую роль в котором играли юаньхэ-хойху. Танская династия, боясь усиления Сеяньтоского каганата, начала поддерживать тогуз-огузов. После чего в 646 г. Сеяньтоский каганат перестал существовать, а тогуз-огузы признали свою номинальную зависимость от империи Тан. Самостоятельность выразилась в том, что в 647 г. глава уйгуров принял титул кагана, создав фактически I Уйгурский каганат. Попытка прямого контроля танским Китаем тогуз-огузов вылились в войну, в которой активное участие принимали байырку. Изначально в 660—661 гг. танские войска одержали ряд побед над сыцзе, баегу, пугу и тунло, но через год они понесли огромные потери из-за голода и морозов вторгшись в долину Селенги. В результате уйгуро-танская война 660-663 гг. была проиграна и танский император вынужден был окончательно признать существование их независимого государства

В 679 году тюрки, сбежавшие от мести своих прежних подданных телесцев в Китай, подняли там восстание и переселились обратно на свои прежние кочевья. И уже через пару лет на реке Туул ими были разбиты войска тогуз-огузов, что явилось концом государства телесских «племён». Они снова попали в зависимость от тюрков, создавших новый каганат в степях Монголии. Возрождение государства восточных тюрков привело к миграции части тогуз-огузов («племена»: хойху, киби, сыцзе и хунь) в район Эдзин-гола, Лянчжоу и Ганьчжоу (Хэсийский коридор). Через некоторое время во Втором Восточно-тюркском каганате начались восстания народов (карлуки, басмалы, кидани, теле) подчинённых восточным тюркам. В 706 году байырку начали серию выступлений тогуз-огузов в битве при озере Тюрги-Яргун, но потерпели поражение. После убийства кагана восточных тюрков Капагана в 716 году одним из отрядов байырку, тогуз-огузы ушли в Китай. Хотя некоторые заселявшие северные окраины «племена» теле, как курыканы и дубо, которые не участвовали в восстании, остались на своих землях, но всё же большая часть, в основном тогуз-огузы «племён» хойху, тонгра, байырку и пyгy, вынуждена была бежать.

Поселившись в Китае, тогуз-огузы продолжали участвовать в боевых действиях против тюрок на стороне Тан. В частности, известно об их участии, наряду с басмалами, киданями и татабами, в походе танской армии Ван Цзюня против тюрков в 718—720 годах. Но в 727 году из-за произвола губернатора провинции, в которой были расселены тогуз—огузы, они восстали. После непродолжительной борьбы с войсками Тан они были вынуждены уйти обратно на территорию Восточно—тюркского каганата.

Через несколько лет после переселения тогуз-огузов внутренняя стабильность, которая была во времена расцвета Второго Восточно-тюркского каганата в период правления Тенгри кагана, сменилась борьбой за власть между различными представителями тюркской элиты. Это дало возможность тогуз-огузам, карлукам и басмалам восстать в 742 году. В том же году они нанесли тюркам сокрушительное поражение. Вскоре глава басмалов стал каганом, а главы тогуз-огузов и карлуков провозгласили себя западным и восточным ябгу. После серии поражений, последовавших за этим, тюрки уже не представляли серьёзной угрозы, а антитюркская коалиция из трёх народов лишилась своего главного врага. И уже в 744 году тогуз-огузы и карлуки напали на басмалов, подчинив их. Последовавшая за этим смерть последнего восточнотюркского кагана Баймэй-хана, который был убит во время битвы его войск с тогуз-огузами, позволила в 745 году Куллыг Бойла из клана яглакар тогуз-огузского «племени» хойху (уйгуры) провозгласить себя каганом. Однако, такое положение не устраивало карлуков и в 746 году они бежали в Тюргешский каганат. Таким образом, в 745 году был создан Уйгурский каганат, государство названное этнонимом крупнейшего из «племён» теле хойху (уйгуров), в том числе тогуз-огузов. После этого во всех последующих источниках исчезают названия «теле» и «тогуз-огузы».

В 747 году умер первый каган нового государства и наружу вылезает то, что было скрыто авторитетом Куллыг Бойла, а именно отсутствие какого-либо приоритета в знатности князей из «рода» Яглагар над другими правящими династиями тогуз-огузских «племён». В результате, в том же году разразилась война за престол кагана между сторонниками сына Куллыг Бойла Моян-чура, в основном это были хойху, и главы байырку Тай Бильге-тутука, возглавивших все остальные «племена» тогуз-огузов, прозванные сегиз-огузами (букв. «восемь племён»). Борьба за престол между двумя партиями длилась около трёх лет и завершилась в 749 году победой Моян-чура.

В результате похода в долину Енисея в 750—751 годах Моян-чур завоевал племя чиков. В 754—755 годах байырку ещё раз попробовали побороться за власть, но опять потерпели поражение. После этого они уже не выступали против Яглакаров. В 756 году Моян-чуром были окончательно покорены часть карлуков и басмалы в результате войны, которая длилась с 752 года. Через два года были подчинены кыргызы, с которыми уйгуры вступили в конфронтацию в 751 году, когда они после заключённого договора с карлуками попытались спровоцировать восстание чиков.

Тем временем, в 755 году в Китае вспыхнуло восстание во главе с цзедуши Ань Лушанем, в подавлении которого войска Уйгурского каганата приняли активное участие. Каганат получил огромные прибыли в виде подарков, дани и пограничной торговли, что в конечном итоге сказалось на спокойствии внутри государства и содействовало упрочнению власти молодой династии.

В 764 году, через два года после завершения восстания Ань Лушаня, началось другое. Его руководителем был Пугу Хуайэнь, человек имевший уйгурское происхождение и завоевавший большой авторитет во время восстания Аня. Восстание началось после того, как он был обвинён в подготовке к бунту евнухами при дворе императора Тан. Огромный авторитет не только в своих войсках, но и в Уйгурском каганате позволил ему поднять восстание, призвав на помощь уйгуров и тибетцев. Неизвестно к чему бы привело восстание, но в 765 году Пугу Хуайэнь внезапно умер, без него военные действия уйгуров в Китае не имели смысла и вскоре они заключили соглашение с Тан и помогли им изгнать тибетцев. Наряду с военными трофеями из Китая Бегю-каган привёз с собой проповедников манихейства, которые ещё в 762 году обратили его в свою религию. После чего Бегю-каган сменил государственную религию с буддизма, который был таковым с 605 года, на манихейство. Рост влияния новой религии, а также связанных с ним согдийцев, вызвал недовольства и в 779 году произошёл переворот, сделавший новым каганом Дуньмагу. После его смерти в 789 году каганом стал его сын, но не в порядке престолонаследия, а в результате избрания его знатью, с этого момента Уйгурский каганат становится выборной монархией.

Уход тибетцев из Китая не был окончательным и в 767 году они начали войну с империей Тан, которая через 4 года завершилась фактической победой Тибета. В 784 году войска Тибета снова напали на Китай, позднее в новую войну на стороне последних вступил Уйгурский каганат. Тогда тибетские дипломаты начали активно подговаривать народы, находящиеся в зависимости от уйгуров, к восстанию. В 789 году против уйгуров подняли восстание заселявшие Джунгарию карлуки, шато, тюргеши и прочие. Воспользовавшись этим, войска Тибета на год заняли один из крупнейших городов Уйгурского каганата Бишбалык. В этот же период восстали кыргызы, поддерживающие тесные контакты с карлуками и тибетцами. К 795 году восставшие народы были усмирены, за исключением шатов, которые ушли вместе с тибетскими войсками. Но военные столкновения с Тибетом продолжались до заключения мирного договора в 822—823 годах.

Приблизительно в 820 году предводитель кыргызов Ажэ принял титул кагана и объявил войну своему прежнему сюзерену, уйгурскому кагану. В 840 году, после того как у их противников в очередной раз насильно сменилась власть, кыргызы с помощью уйгура Кучлук Мокэ захватили и сожгли Орду-Балык, столицу Уйгурского каганата. Немаловажной причиной быстрого разгрома Уйгурского каганата послужила необычайно снежная зима и последующего за ней неурожай, голод и моровая язва Также можно выделить нападения шато на Уйгурское государство, а также восстание карлуков..

Разгром Уйгурского каганата кыргызами вызвал миграцию большей части уйгуров. Можно выделить пять главных направлений миграции уйгуров после 840 года: «1) северо-восточное — в районы Забайкалья, к народу большие шивэй; 2) восточное — в районы киданей; 3) южное, разделённое на два направления, а именно: а) к границам Китая — в район большой излучины реки Хуанхэ и немного восточнее этого района — к Великой китайской стене; б) Приалашанье (восточная часть современной Ганьсу) и Принаньшанье — в долину реки Эдзингол; все эти территории входили в состав тибетского государства; 4) юго-западное — в Турфанский оазис и в район Кучи, 5) западное — в Джунгарию и Семиречье — район, контролируемый карлуками».

Баргуджин-Тукум и формирование этнического ядра

После распада Уйгурского каганата, по мнению некоторых учёных, курыканы находились в зависимости от Кыргызского каганата. Об этом говорят некоторые сохранившиеся памятники письменности, где говорится о завоевании курыкан. Также существуют свидетельства, где они упоминаются в числе каштымов кыргызов. Хотя существуют и иные письменные свидетельства, которые указывают, что страна кыргызов простиралась на восток «до гулигани» (курыкан), то есть получается, что по этим данным курыканы не входили в Кыргызский каганат. Об этом также говорит и отсутствие археологических материалов, свидетельствующих о присутствии кыргызов в Прибайкалье. По всей вероятности, в период наивысшего подъёма военного могущества кыргызов в середине IX века курыканы могли признавать свою номинальную зависимость от Кыргызского каганата.

О судьбе байырку после распада Уйгурского каганата нет определённых данных, во всяком случае они не упоминаются среди телесских «племён», ушедших куда-либо. Нет сведений и об их подчинении кыргызам и киданям. По всей вероятности они продолжали населять отдельные районы Забайкалья. Позднее, в связи с «киданьским натиском», ареал байырку был стеснён и сдвинут, а в дальнейшем расширен с переходом на западную сторону Байкала, и его местоположение стало осмысливаться по обе стороны озера, позднее даже преимущественно как Предбайкалье.

В первой половине II тыс. н. э. баегу (байырку) известны под названием баргуты. Рашид ад-Дин отмечает, что «племена» баргут, хори, тулас и ответвившихся от них тумат близки друг другу и все они называются баргутами. Также он упоминает, что они населяли страну Баргуджин-Тукум, в пределах которого также находилось множество других «племён», таких как ойрат, булагачин, кэрэмучин, хойин-урянка.

Монгольский период

В 1207 году Чингисхан отправил своего сына Джучи вместе с войсками правого крыла для покорения «лесных народов». Первыми ему покорились ойраты, которые не обладали значительными силами для сопротивления. В дальнейшем предводитель ойратов Худуга-беки активно помогал Джучи служа ему проводником при покорении остальных «лесных народов», впоследствии потомкам Худуга-беки было предоставлено право заключать браки с представителями золотого рода. Присоединение баргутов к монгольскому государству прошло мирно. Хотя хори-туматы были неоднократно упомянуты в «Сокровенном сказании монголов» и летописи Рашид-ад-Дина в связи с восстаниями, причиной которого послужило нежелание подчиняться требованию Чингисхана выдать девушек для гарема своих военачальников.

Младший сын Чингисхана Толуй получил в удел от отца тысячи мангутского Джэдай-нойона и джалаирского Бала-нойона, а также кочевья между Алтаем и Байкалом, и по реке Енисей. Поэтому «лесные племена», в составе которых находились тубасы, кыргызы, ойраты и баргу, стали улусом Толуя. После смерти Толуя его сын Ариг-Буга унаследовал часть его улуса населённую «лесными племенами». Среди многих подвластных племен Ариг-Бугэ ойраты сохраняли высокий статус, полученный благодаря помощи при покорении остальных «лесных племен», и постепенно ойратами стали называть и другие «лесные племена». Ариг-Буга с Хубилаем начали борьбу за престол великого хана, которое закончилось смертью первого. Борьбу за великоханский престол продолжил Хайду, внук Угэдэя. Длительная междоусобная борьба послужила причиной запустения территории Северной Монголии и в особенности Южного Прибайкалья.

В 1438 году войска Тогон-тайши и Тайсун-хан заново объединили Монголию. Формально ханом был Тайсун, но настоящая власть была в руках Тогона, принявшего пост и титул тайши. Именно в период его правления у ойратов укрепились 4 тумена: олед, баатуд, хойд, кэрнугуд. Баатудский тумен управлялся лидерами баргутского отока. После его смерти в 1439 году Монголией фактически стал управлять его сын Эсэн.

В 1449 году в ответ на прекращение торговли Китаем Эсэн объявил им войну. Двадцатитысячная монгольская армия разделившись на 3 части вступила на территорию Китая. Эсэн во главе главных сил продвигался в направлении Датуна, его министр Алаг-Тэмур-чинсанг (этнический баргут, глава баатудов и правого крыла ойратов) – в направлении Сюаньфу (опорный пункт в пограничном районе на полпути между Пекином и Датуном). Эти две группы, соединившись, окружили город Чичэн. Тайсун-хан двигался в восточном направлении и вторгся в провинцию Ляодун. Вскоре китайские войска потерпели сокрушительное поражение при Туму.

В 1451 г. между Эсэном и Тайсун-ханом начался военный конфликт. Второй вскоре проиграл и был убит, после чего Эсэн провозгласил себя великим ханом. В 1455 г. против него подняли мятеж двое его военачальников Алаг-Тэмур-чинсанг и Тэмур-чинсанг, крупные феодалы, стоявшие во главе правого и левого крыла, недовольные тем, что он вместо одного из них назначил на пост тайши своего сына. В монгольских летописях сохранилось высказывание приписываемое одному из них: «С помощью Алаг-Тэмура и Хатан-Тэмур-багатура, благодаря мудрости Абдар-сэцэна ты завладел державой монголов и ойратов. Всего этого ты достиг не собственными усилиями, а чужим трудом». Вскоре войска Эсэна были разбиты войсками Алаг-Тэмур-чинсанга и Тэмур-чинсанга, сам он был вынужден, бросив свою семью и имущество, спасаться бегством, во время которого и был убит.

Воспользовавшись междоусобицей между ойратами восточные монголы возвели на трон великого хана младшего сына Тайсун-хана Махагургиса и вступили в вооружённый конфликт с ними. В 1455 году ойраты во главе с Алаг-Тэмур-чинсангом были разбиты восточными монголами, а через год сам Алаг-Тэмур-чинсанг был убит.

Во второй половине XV в. ойратские кочевые группировки, спасаясь от внутренней смуты и нападений со стороны восточномонгольских правителей, часто покидали пределы Западной Монголии и искали себе убежище в Хами. В 1460 г. влиятельный ойратский правитель по имени Бэг-Арслан-тайши ( Бэгирсэн ) прикочевал к озеру Баркуль на севере Хами вместе с 40 тысячами своих подданных и вскоре смог подчинить своей власти мать хамийского князя Нундашири и тех ойратов, которые прикочевали сюда раньше.

В 1470 году Бэг-Арслан-тайши вместе со своим улусом (подданными) откочевал на восток в Ордос. Через некоторое время он возглавил юншиэбуский тумен. Таким образом, баргуты стали частью юншиэбуского тумена. В 1475 году Бэг-Арслан-тайши вместе с Баянмункэ-болоху-джиноном возвели Мандуула на трон великого хана, пустовавший до этого в течение 10 лет, и отдали в его управление чахарский тумен. Воссев на престол Мандуул-хан начал укреплять власть великого хана. В 1476 году вместе с Бэг-Арслан-тайши он напал на Баянмункэ-болоху-джинона и присоединил к себе ордосский тумен. А в 1479 году Мандуул-хан, Исмаил (родственник Бэг-Арслана) и Тулугэн-нойон (правитель монголджин-тумэдов), втроём напав на Бэг-Арслан-тайшу, убили его. Позднее, в том же году, Мандуул-хан умер, престол великого хана занял ставленник Исмаила 7-летний Бату-мункэ. В 1483 году Даян-хан напал на Исмаил-тайши, а в 1486 году окончательно разбив войска Исмаил-тайши, переселил юншиэбуский тумен и часть ойратов. В 1495 году Ибарай-тайши, внук ойратского Эсэна-тайши, был поставлен Даян-ханом правителем юншиэбуского тумена. В 1508 году тумены правого крыла, в том числе юншиэбуский тумен, восстали против Даян-хана, начавшего ставить на высшие посты своих сыновей. Через два года восстание было подавлено, после чего Даян-хан окончательно отобрал у неборджигинов наследственное право управлять туменами и отоками. Уцелевшие отоки юншиэбуского тумена: харчин, асуд и баргу стали личным улусом потомков Даян-хана. Баргуты были отданы сыну Даян-хана Убасанджи-чин-тайджи, мать которого являлась внучкой Алаг-Тэмур-чинсана. В 1530–1540-е годы баргуты под его предводительством известны как «сильное племя». После смерти Убасанджи-чин-тайджи его сыновья Тунши и Чанли унаследовали улус своего отца, но упоминание об их потомках отсутствует. Вероятней всего, улус потомков Убасанджи был насильно отобран потомками Гэрсэндзэ.

Судя по бурятским хроникам, в конце XVI века баргуты (хори) были отданы в качестве инжи солонгутскому нойону. Но в 1594 года баргуты (хори) ушли от них в агинские и нерчинские степи. В 1607 году из-за столкновений с халхами и улятами они переселились на Селенгу и остров Ольхон, где они встречаются в русских донесениях под названием «коринцы и батулинцы».

XVII — XIX века

К первому десятилетию XVII века Русское государство завершает колонизацию Западной Сибири. И уже с 1627 года начинает отправлять отряды для обложения ясаком монголоязычные «племена» Прибайкалья, но столкнувшись с сопротивлением коренного населения, они были вынуждены замедлить своё продвижение в этом регионе и приступить к строительству острогов и укреплённых пунктов. К середине XVII века сеть острогов в Прибайкалье была построена. Одна часть монголоязычных «племён» была усмирена казаками, а другая была вынуждена переселиться в Халху. В 1658 году из-за действий Ивана Похабова почти всё население, подчинённое Балаганскому острогу, откочевало в Халху. В это же время на Дальнем Востоке возникло сильное маньчжурское государство, которое с самого начала повело агрессивную внешнюю политику в отношении переживающей период раздробленности Монголии. Одновременное продвижение русских и манчжуров на земли монголов послужило причиной многократных миграций населения. Так, в 1640-х годах из Прибайкалья уходит часть баргутов известная из докладов казаков, как «коринцы и батулинцы». Баргуты упоминаются в 1646 году как один из четырёх отоков Сэцэн-хана, принимавших участие в сражении с цинскими войсками. В начале 1650-х гг., после того как ими был перебит отряд Ерофея Заболоцкого и попытки нападения на р. Хилок на отряд казаков во главе с Уразовым, которые были отправлены в Енисейский острог Бекетовым с собранным ясаком с эвенков, они ушли на земли Сэцэн-хана. Примерно в 1660 году они возможно начинают платить ясак Нерчинскому острогу. В 1669 году их уводят в Халху войска Сэцэн-хана, но через несколько лет, в 1674—1675 годах, они появляются у Нерчинска, где и просят пропустить их на свои «породные земли» к Байкалу и Ольхону. После полученного отказа часть из них самовольно переселяется на свои «породные земли», а часть уходит обратно в земли Сэцэн-хана. Вторая группа была упомянута в 1682 году в связи набегами на узумчинов, находившихся в подданстве цинского императора Канси, после чего и они также переселились на свои «породные земли». По прибытии баргуты столкнулась с тем, что часть их земель была уже занята другими. В 1682 году на западном берегу Байкала (Приольхонье) баргутами были вытеснены переселенцы из Верхоленья, из-за чего начались долгие тяжбы, закончившиеся только к 1702 году. В 1692 году часть из них снова ушла в Монголию, но в 1730 году снова возвратилась. Так как к этому моменту Россией были заключены различные договоры с Цинской империей, часть из них была насильно переселена обратно. Впоследствии они вошли в восьмизнаменную армию империи Цин.

В 1688 году, когда царское посольство во главе с Фёдором Головиным было блокировано в Селенгинском остроге монголами Тушэту-хана Чихуньдоржа, по всей контролируемой русскими территории Бурятии были разосланы письма с требованием собрать вооружённых бурят и выслать их на помощь Головину. На выручку к нему было прислано ополчение из братских людей Идинского, Балаганского, Иркутского, Верхоленского, Тункинского острогов, что и решило исход борьбы.

Таким образом, до XVII века земли от Хингана вплоть до Енисея были заняты монголоязычными этническими группами, большая часть которых идентифицировала себя монголами и некогда входила в состав единого монгольского государства. В XVII веке Монголия оказалась объектом захватнического интереса Русского государства и маньчжуров, которые воспользовавшись междоусобными конфликтами между владетельными нойонами Монголии заключили договоры (Нерчинский (1689) и Кяхтинский (1727)), согласно которым Прибайкалье и Забайкалье вошли в состав России, а остальная часть Монголии становилась провинцией империи Цин. После проведения российско-китайской границы в 1729 году этнические группы Прибайкалья и Забайкалья оказались отрезанными от основной массы монголов и в будущем из них стал формироваться бурятский народ.

В 1766 году из бурят были сформированы четыре полка для содержания караулов по Селенгинской границе: 1-й ашебагатский, 2-й цонгольский, 3-й атаганский и 4-й сартульский. Полки были реформированы в 1851 году при формировании Забайкальского казачьего войска. В рамках российской государственности начался процесс социально-культурной консолидации различных этнических групп, исторически обусловленный близостью их культур и диалектов. Важнейшее значение для развития консолидирующих тенденций имело то, что в результате вовлечения бурят в орбиту новых хозяйственно-экономических и социально-культурных отношений, у них стали складываться экономическая и культурная общности. В итоге, к концу XIX века образовалась новая общность — бурятский этнос.

Национальное движение

После Февральской революции 1917 года было образовано национальное государство бурят — Государство Бурят-Монголия. Высшим органом его стал Бурнацком.

Советский период

В 1921 году была образована Бурят-Монгольская автономная область в составе Дальневосточной республики. В 1922 году в составе РСФСР образована Монголо-Бурятская автономная область. В 1923 году они объединились в Бурят-Монгольскую АССР в составе РСФСР. В 1937 году из состава Бурят-Монгольской АССР выведен ряд районов, из которых были образованы автономные округа — Усть-Ордынский Бурятский национальный округ и Агинский Бурятский национальный округ; при этом некоторые районы с бурятским населением были выделены из состава автономий (Ононский и Ольхонский). В 1958 году Бурят-Монгольская АССР переименована в Бурятскую АССР. В 1992 году Бурятская АССР преобразована в Республику Бурятия.

Этногенез бурят

• Крупнейшие этнические группы участвовавшие в этногенезе бурят
  • новые баргуты , «новые» от шинэ зохиосон барга, что значит «по-новому организованные баргуты»
  • хори-буряты
  • шошолоки
  • хонгодоры
  • булагаты
  • эхириты
  • чипчины или старые баргуты
  • ашехабаты
  • икинаты
  • готолы
  • сартулы
  • сонголы
  • табангуты
  • сэгэнуты
  • ашибагаты
  • тэртэ
  • шарануты
  • алагуй

Новые баргуты и хори-буряты до 1730-х г. составляли одну этническую группу.

Субэтносы

Большая площадь расселения и различное историческое прошлое этнических групп участвовавших в формировании бурятского народа сказывается на различие обычаев, религии, культуры и языка в зависимости от территории проживания. Все это, а также постоянное разделенность бурят между различными административными образованиями способствует появлению разнообразных субэтносов.

Этнотерриториальные группы XIX век

В первой половине XIX века в результате административной реформы в Сибири были созданы степные думы и самостоятельные инородные управы на основе этнических групп (племен и этносов), которые просуществовали на протяжение почти всего века. Эти органы самоуправления послужили основой появления этнотерриториальных групп бурят в XIX века.

• Буряты Забайкальской области (восточные буряты):
  • баргузинские буряты
  • селенгинские буряты
  • хоринские буряты
  • агинские буряты
• Буряты Иркутской губернии (западные буряты):
  • балаганские буряты или унгинские буряты
  • идинские буряты
  • кудинские буряты
  • верхоленские буряты
  • ольхонские буряты
  • тункинские буряты
  • кударинские буряты
  • нижнеудинские буряты
  • аларские буряты
  • закаменские буряты
  • окинские буряты

Религия и верования

Для бурят, как и для других монгольских народов, традиционен комплекс верований, обозначаемый термином шаманизм или тенгрианство (бур. хара шажан — чёрная вера).

С конца XVI века широкое распространение получил тибетский буддизм школы гелугпа (бур. шара шажан — жёлтая вера), во многом ассимилировавший добуддийские верования. Особенностью распространения буддизма среди бурят является бо́льший удельный вес шаманских верований по сравнению с другими монгольскими народами, принявшими учение Будды.

В 1741 году буддизм был признан одной из официальных религий в России. Тогда же был построен первый бурятский стационарный монастырь — Тамчинский дацан. С утверждением буддизма в крае связано распространение письменности, развитие науки, литературы, искусства и зодчества. Он стал важным фактором формирования образа жизни, национальной психологии и нравственности. Со второй половины XIX начинается период бурного расцвета бурятского буддизма. В дацанах работали философские школы; здесь занимались книгопечатанием, различными видами прикладного искусства; развивались богословие, наука, переводческо-издательское дело, художественная литература. Широко практиковалась тибетская медицина. В 1914 году в Бурятии насчитывалось 48 дацанов с 16 000 ламами.

К концу 1930-х годов бурятская буддийская община перестала существовать. Лишь в 1946 году были заново открыты 2 дацана: Иволгинский и Агинский.

Возрождение буддизма в Бурятии началось со второй половины 1980-х годов. Восстановлены более двух десятков старых дацанов, основаны новые, ведётся подготовка лам в буддийских академиях Монголии и Бурятии, восстановлен институт молодых послушников при монастырях. Буддизм стал одним из факторов национальной консолидации и духовного возрождения бурят.

Со второй половины 1980-х годов началось также возрождение шаманизма на территории Республики Бурятия. Западные буряты, проживающие в Иркутской области, положительно воспринимали веяния буддизма, однако на протяжении столетий у бурят, проживающих в Прибайкалье, шаманизм остаётся традиционным религиозным течением, наряду с православием, к которому относится часть бурят в Иркутской области, предки которых были крещены православными миссионерами в XVIII—XIX веках.

Среди бурят есть небольшое число последователей христианства или русской веры— «ород шажан».

Распространение христианства у бурят началось вместе с появлением первых русских. Иркутская епархия, созданная в 1727 году, широко развернула миссионерскую деятельность. До 1842 года в Селенгинске действовала Английская духовная миссия в Забайкалье, составившая первый перевод Евангелия на бурятский язык. Христианизация усилилась во 2-й половине XIX века. В начале XX века в Бурятии функционировал 41 миссионерский стан, десятки миссионерских школ. Наибольших успехов христианство добилось у западных бурят. Это проявилось в том, что у западных бурят получили распространение христианские праздники: Рождество, Пасха, Ильин день, святки и др. Несмотря на поверхностную (иногда насильственную) христианизацию, западные буряты, в большинстве, оставались шаманистами, а восточные — буддистами.

Согласно этнографическим исследованиям, в отношении отдельных лиц, вплоть до XX века, часть бурят (в Идинском и Балаганском ведомствах) практиковали обряд воздушного погребения.

Бурятская национальная традиция является экологической по своей сути, проявляющейся в том, что религиозные и мифологические идеи и представления бурятского народа основаны на культе природы. Буряты испокон веков с глубоким уважением относились к окружающей среде, в связи с кочевым образом жизни и религиозной культурой. Суровые климатические условия региона, в свою очередь, создали хрупкий баланс между человеком, обществом и окружающей средой. Это привело к деликатному подходу к природе, ориентированному не на ее покорение, а на гармоничное взаимодействие и равноправное партнерство с ней. Синтез буддизма и традиционных верований, сформировавший систему экологических традиций, таким образом, представляет собой основной атрибут бурятской эко-культуры.

Язык

Бурятский язык, в отличие от других монгольских языков, имеет следующие фонетические особенности:

1. интонационно-ритмическая специфика - замедленно-монотонный темп речи, полногласие и отсутствие количественной редукции гласных;
2. наличие фарингального согласного h;
3. полное отсутствие аффрикат;
4. чередование по диа­лектам щелевого двухфокусного ž и среднеязычного j;
5. появление необычно­го для бурятского языка окающего диалекта;
6. процесс опереднения гласных и появление в некоторых диалектах гласных смешанного ряда æ и ое.

Диалекты

Бурятский язык по классификации финского лингвиста Ю. Янхунена делится на несколько групп:

• восточнобурятская, распространённая в Забайкалье, на севере Монголии и местности Шэнэхэн КНР. Из примерно 400 000 (1993) этнических представителей более 300 000 являются носителями языка.
• западнобурятская, распространённая в Прибайкалье, севернее Восточных Саян и долине реки Ангары, а также в Забайкалье в долине реки Баргузин. Считается одним языком с восточно-бурятским, но различия препятствуют мгновенному взаимопониманию носителей языка. Имеет большое количество диалектов, в отличие от более однородного в этом плане языка восточных бурят.
• новобаргутский, распространённый в исторической области Барга на северо-востоке Китая. Китайскими властями классифицируется как диалект монгольского языка. По-видимому, большинство из менее 100 000 представителей этнической группы новых баргутов владеют языком. В дошкольном возрасте многие изучают язык, но в дальнейшем обучение ведётся на монгольском. В XVIII веке язык новых баргутов представлял из себя восточнобурятский язык-диалект, но его дальнейшее развитие продолжилось под влиянием северо-восточных диалектов монгольского языка.
• старобаргутский, распространённый в хошуне Чэнь-Барга-Ци, Внутренняя Монголия, Китай. Старых баргутов приблизительно менее 50 000 человек, из которых большинство уже не владеет своим языком. В XVII веке язык старых баргутов представлял из себя восточнобурятский язык-диалект, после чего продолжительное время развивался в относительной изоляции, а в дальнейшем испытал влияние северных диалектов монгольского языка.

По классификации Е. Скрибник бурятский язык делится на несколько диалектных групп, таких как:

• нижнеудинский диалект, распространённый на западной периферии ареала проживания бурят.
• аларо-тункинская группа, распространённая к западу от озера Байкал. Делится на диалекты:
  • аларский
  • тункино-окинский
  • закаменский
  • унгинский
• эхирит-булагатская группа, преобладающая в Усть-Ордынском округе и смежных с нею территориях Прибайкалья. Делится на диалекты:
  • эхирит-булагатский (собственно)
  • боханский
  • ольхонский
  • баргузинский
  • байкало-кударинский
• хоринская группа распространена к востоку от озера Байкал. На ней также говорит большая часть бурят в Монголии, а также небольшая группа бурят в Китае. Делится на диалекты:
  • хоринский (собственно)
  • агинский
  • тугнуйский
  • североселенгинский
• баргутская группа распространена на территории Хулун-Буира. Делится на диалекты:
  • старобаргутский (или чипчинский)
  • новобаргутский диалекты

Большинство бурятских филологов выделяют также:

• селенгинскую группу, распространённую на юге Бурятии. Делится на диалекты:
  • сонгольский
  • сартульский
• хамниганский диалект

По мнению Е. Скрибник эти диалекты не являются диалектами бурятского языка.

Письменность

До середины 1930-х годов буряты использовали старомонгольскую письменность. В 1905 году лама Агван Доржиев разработал письменность вагиндра.

Буряты — единственный коренной народ Сибири, который создал собственные исторические письменные источники и владеет собственными литературными памятниками. Это так называемые «бурятские летописи», написанные преимущественно в XIX веке, где описываются основные вехи истории и культуры бурят. Буддийские священнослужители и наставники тех времён оставили после себя богатейшее духовное наследие собственных трудов, а также переводов по буддийской философии, истории, тантрическим практикам и тибетской медицине. В большинстве дацанов Бурятии существовали типографии, печатавшие книги ксилографическим способом

Национальное жилище

Традиционным жилищем бурят, как и всех скотоводов-кочевников, является юрта, называемое у монгольских народов гэр (буквально жилище, дом).

Юрты устанавливались как переносные войлочные, так и стационарные в виде сруба из бруса или брёвен. Деревянные юрты 6-ти или 8-ми угольные, не имеющие окон. В крыше большое отверстие для выхода дыма и освещения. Крыша устанавливалась на четыре столба — тэнги. Иногда устраивался потолок. Дверь в юрту ориентирована на юг. Помещение делилось на правую, мужскую, и левую, женскую, половину. В центре жилища располагался очаг. Вдоль стен стояли лавки. С правой стороны от входа в юрту полки с хозяйственной утварью. С левой стороны — сундуки, стол для гостей. Напротив входа — полка с бурханами или онгонами.

Перед юртой устраивали коновязь (сэргэ) в виде столба с орнаментом.

Благодаря конструкции юрты можно быстро собрать и разобрать, имеет небольшой вес — все это важно при перекочёвке на другие пастбища. Зимой огонь в очаге дает тепло, летом при дополнительной конфигурации её даже используют вместо холодильника. Правая часть юрты — это мужская сторона. На стене висели лук, стрелы, сабля, ружье, седло и сбруя. Левая — женская, здесь находилась хозяйственная и кухонная утварь. В северной части находился алтарь. Дверь юрты всегда была на южной стороне. Решетчатый остов юрты покрывался войлоком, пропитанный смесью кислого молока, табака и соли для дезинфекции. Сидели на стеганом войлоке — шэрдэг — вокруг очага. Среди бурят, живущих на западной стороне Байкала, использовались деревянные юрты с восемью стенами. Стены возводились преимущественно из бревен лиственницы, при этом внутренняя часть стен имела плоскую поверхность. Крыша имеет четыре больших ската (в виде шестиугольника) и четыре малых ската (в виде треугольника). Внутри юрты стоят четыре столба на которых опирается внутренняя часть крыши — потолок. На потолок укладываются большие куски коры хвойных пород (внутренней стороной вниз). Окончательное покрытие осуществляется ровными кусками дёрна.

В XIX веке богатые буряты начали строить избы, заимствованные у русских переселенцев, с сохранением во внутреннем убранстве элементов национального жилища.

Традиционная кухня

Издавна в пище бурят большое место занимали продукты животного и комбинированного животно-растительного происхождения: (бүхэлёор, шүлэн, бууза, хушуур, хилээмэ, шарбин, шуhан, хиимэ, орёомог, хошхоног, зөөхэй-саламат, хүшөөһэн — молочная пенка, үрмэ, арбин, сүмгэ, зөөхэйтэй зэдгэнэ, гогхан, а также напитки үхэн, зутараан сай, аарса, хүрэнгэ, тараг, хорзо, тогооной архи (тарасун) — алкогольный напиток, получаемый путём перегонки курунги). Впрок заготовлялось кислое молоко особой закваски (курунга), сушёная спрессованная творожистая масса — хурууд.

Подобно монголам, буряты пили зелёный чай, в который наливали молоко, клали соль, масло или сало.

В отличие от монгольской, значительное место в бурятской кухне занимает рыба, ягоды (черёмуха, земляника), травы и специи. Популярен байкальский омуль, копчёный по бурятскому рецепту.

Символом бурятской кухни являются буузы (трад. название бууза), приготовляемое на пару́ блюдо. Соответствует китайскому баоцзы.

Национальная одежда

Верхняя одежда

Каждый бурятский род имеет свою национальную одежду, отличающуюся чрезвычайным разнообразием (в основном у женщин). Национальная одежда забайкальских бурят состоит из дэгэла — род кафтана из выделанных овчин, имеющего на верху груди треугольную вырезку, опушённую, равно как и рукава, плотно обхватывающие ручную кисть, мехом, иногда очень ценным. Летом дэгэл мог заменяться суконным кафтаном подобного же покроя. В Забайкалье летом часто использовались халаты, у бедных — бумажные, у богатых — шелковые. В ненастное время поверх дэгэла надевалась саба, род шинели с большим меховым воротником. В холодное время года, в особенности в дороге — даха, род широкого халата, сшитого из выделанных шкур, шерстью наружу.

Дэгэл (дэгиль) стягивается в талии ременным кушаком, на который подвешивали нож и принадлежности для курения: огниво, ганза (маленькая медная трубка с коротким чубуком) и кисет с табаком. Отличительной чертой от монгольского покроя является нагрудная часть дэгэла — энгэр, где в верхней части вшиваются три разноцветные полосы. Внизу — жёлто-красного цвета (хуа yнгээ), в середине — чёрного цвета (хара унгээ), наверху разнообразные — белый (сагаан унгээ), зелёный (ногоон унгээ) или синий (хухэ унгээ). Первоначальный вариант был — жёлто-красный, чёрный, белый.

Нижняя одежда

Узкие и длинные штаны изготовлялись из грубо выделанной кожи (ровдуга); рубашка, обыкновенно из синей ткани — дабы.

Обувь

Обувь — зимой унты из кожи ног жеребят, в остальное время года гуталы — сапоги с заостренным вверх носком. Летом носили обувь вязанную из конских волос, с кожаными подошвами.

Головные уборы

Мужчины и женщины носили круглые шапки с небольшими полями и с красной кисточкой (залаа) наверху. Все детали, цвет головного убора имеют свою символику, свой смысл. Остроконечная верхушка шапки символизирует процветание, благополучие. Серебряное навершие дэнзэ с красным кораллом на верхушке шапки как знак солнца, освещающего своими лучами всю Вселенную. Кисти (залаа сэсэг) обозначают лучи солнца. Смысловое поле в головной убор задействовано также во время хуннского периода, совместно когда проектировался и внедрялся весь комплекс одежды. Непобедимый дух, счастливую судьбу символизирует развивающийся на верхушке шапки залаа. Узелок сомпи обозначает прочность, крепость. Излюбленным цветом бурят является синий, который символизирует синее небо, вечное небо.

Женская одежда

Одежда женская отличалась от мужской украшениями и вышивкой. Дэгэл у женщин оторачивается кругом цветным сукном, на спине — вверху делается сукном вышивка в виде квадрата и на одежду нашиваются медные и серебряные украшения из пуговиц и монет. В Забайкалье женские халаты состоят из короткой кофты, пришитой к юбке.

Украшения

Девушки носили от 10 до 20 косичек, украшенных множеством монет. На шее женщины носили кораллы, серебряные и золотые монеты и т. д.; в ушах — огромные серьги, поддерживаемые шнуром, перекинутым через голову, а сзади ушей — «полты» (подвески); на руках серебряные или медные бугаки (род браслетов в виде обручей) и другие украшения.

Бурятская культура

Мифология

Согласно некоторым бурятским мифам о происхождении мира, сначала существовал хаос, из которого образовалась вода — колыбель мира. Из воды появился цветок, а из цветка — девушка. От неё исходило сияние, которое превратилось в солнце и луну, рассеявшее мрак. Эта божественная девушка — символ созидательной энергии — создала землю и первых людей: мужчину и женщину.

Высшее божество — Хухэ Мунхэ Тенгри (Синее Вечное Небо), воплощение мужского начала. Земля — женское начало. На небе живут боги. Во времена их правителя Асаранга-тенгри небожители были едины. После его ухода власть стали оспаривать Хурмаста и Ата Улан. В итоге никто не одержал победу и тенгрии разделились на 55 западных добрых и 44 восточных злых, продолжающих вечную борьбу между собой.

Хозяйственный уклад у бурят

Буряты подразделялись на полуоседлых и кочевых, управлялись степными думами и инородческими управами. Первичная экономическая основа состояла из семьи, затем интересы вливались в ближайших родственников (бүлэ зон), далее рассматривались экономические интересы «малой родины» на которой проживали буряты (нютаг), затем шли родовые и другие глобальные интересы. Основу хозяйства составляло скотоводство, полукочевое у западных и кочевое — у восточных племён. Практиковалось содержание 5 видов домашних животных — коров, баранов, коз, верблюдов и лошадей. Были распространены традиционные промыслы — охота и рыболовство.

Производилась переработка всего перечня побочной продукции животноводства: шкуры, шерсти, сухожилий и т. д. Из шкуры производились шорные изделия, одежда (в том числе дохи, пиниги, рукавицы), постельные принадлежности и др. Из шерсти производились войлок для дома, материалы для одежды в виде фетровых плащей, различных накидок, головных уборов, матрасы войлочные и т. д. Из сухожилий производился ниточный материал, использовавшийся для изготовления веревок и при изготовлении луков и проч. Из костей изготавливались украшения, игрушки. Также кости использовались для изготовления луков и деталей стрел.

Из мяса 5 вышеперечисленных домашних животных производились продукты питания с переработкой по безотходной технологии. Делали различные колбасы и деликатесы. Также женщины использовали селезёнку для производства и шитья одежды как клейкий материал. Буряты умели производить продукты из мяса для долгого хранения в жаркий период года, для использовании на длительных кочёвках и маршах. Большой перечень продуктов умели получать при переработке молока. Также имели опыт производства и использования высококалорийного продукта, пригодного при длительной изоляции от семьи.

В хозяйственной деятельности буряты широко использовали имеющихся в наличии домашних животных: лошадь использовалась в широкой сфере деятельности при перемещениях на дальние расстояния, при пастьбе домашних животных, при транспортировке имущества с телегой и с санями, которые также сами изготавливали. Верблюды также использовались при транспортировке тяжёлых грузов на дальние расстояния. Выхолощенных быков использовали как тягловую силу. Интересна технология кочёвки, когда применялся амбар на колесах или использовали технологию «поезда», когда за верблюдом прицепляли по 2 или 3 телеги. На телеги устанавливали ханзу (ящик размерами 1100х1100х2000) для укладки вещей и защиты их от дождя. Использовали быстро возводимый войлочный дом гэр (юрта), где сборы на кочёвку или обустройство на новом месте составляли около трёх часов. Также в хозяйственной деятельности широко применялись собаки породы банхар, ближайшими родственниками которых являются собаки такой же породы из Тибета, Непала, а также грузинская овчарка. Данная собака показывает отличные качества сторожа и хорошего пастуха за лошадьми, коровами и мелким скотом. В XVIII—XIX вв. земледелие начало интенсивно распространяться и в Забайкалье.

Танец

Ёхор — древний круговой бурятский танец с песнопениями. У других монгольских народов такого танца нет. Перед охотой или после неё по вечерам буряты выходили на поляну, разжигали большой костёр и, взявшись за руки, танцевали всю ночь ёхор с весёлыми ритмичными песнопениями. В родовом танце забывали все обиды и разногласия, радуя предков этим танцем единения. В Улан-Удэ в Этнографическом музее народов Забайкалья проводится летний фестиваль Ночь Ёхора. Представители разных районов Бурятии и Иркутской области соревнуются в конкурсе на лучший ёхор. В конце праздника все желающие могут окунуться в этот древний танец. Сотни людей разных национальностей, взявшись за руки, весело кружатся вокруг костра. В 2013 году количество участников ёхора стало рекордным за всю новейшую историю: национальный хоровод станцевали в 270 российских городах.

Чёрные и белые кузнецы

Если в Тибете кузнецы считались нечистыми и селились вдали от селений, то у бурят кузнец-дарха́н был послан самим Небом — его почитали и боялись не меньше шамана. Если человек был болен, то возле его изголовья клали нож или топор, сделанный руками дархана. Это защищало от злых духов, которые насылали болезни, и больной излечивался. Дар дархана передавался из поколения в поколение — преемственность исходила от небесного кузнеца по имени Божинтой, который отправил на землю своих детей. Они и даровали это божественное ремесло бурятским племенам и стали покровителями того или иного кузнечного инструмента.

Кузнецы делились на чёрных и белых. Черные дарханы ковали изделия из железа. Белые работали с цветными и благородными металлами, в основном с серебром, поэтому их часто называли мунгэн дархан — серебряный мастер. Черные кузнецы покупали сырьё в Монголии или сами добывали и плавили железо в небольших горнах. После принятия бурятами российского подданства чёрный металл стали брать у русских промышленников.

Искусство бурятских кузнецов считалось более совершенным, чем у тунгусских мастеров. Хотя и их работы ценились высоко. Железные изделия бурят с серебряной насечкой были известны в России как «братская работа» и ценились наряду с дагестанскими и дамасскими изделиями.

Дарханы ковали стремена, удила, конскую сбрую, капканы, серпы, ножницы, котлы и другие изделия для хозяйственных нужд. Но в Великой Степи, прежде всего, они прославились изготовлением оружия и панцирей, которые не могла пробить пуля из пищалей. В Монголию уходили ножи, кинжалы, мечи, наконечники стрел, шлемы и панцири.

Белые кузнецы создавали настоящие декоративные работы. Серебром украшали большинство железных изделий — существовал особый метод сваривания этих металлов, отличавшийся исключительной крепостью соединения. Серебряные и золотые украшения мастера нередко декорировали разноцветными кораллами. В Сибири и Монголии всегда был высокий спрос на эти вещи. Признанными мастерами были дарханы Закамны, Джиды, Тунки, Оки. Дарханы Еравны были известны техникой серебрения железных изделий. Кижинга славилась своими седельщиками, Тугнуйская долина — искусным литьём.

Фольклор

Бурятский фольклор состоит из мифов, улигеров, шаманских призываний, легенд, культовых гимнов, сказок, пословиц, поговорок, загадок.

Мифы о происхождении Вселенной и жизни на земле. Улигеры — эпические поэмы большого размера: от 5 тысяч до 25 тысяч строк. Улигеры: «Абай Гэсэр», «Аламжи Мэргэн», «Айдуурай Мэргэн», «Ерэнсэй», «Буху Хаара». Содержание поэм героическое. Исполняли улигеры речитативом сказители (улигершины). Известные улигершины: Маншуд Эмегеев, Пёохон Петров, Парамон Дмитриев, Альфор Васильев, Папа Тушемилов, Аполлон Тороев, Платон Степанов, Майсан Алсыев, Ким Макаров, Бажей Жатухаев. Сказители легенд о Гэсэре назывались гэсэршинами.

Дуунууд — песни-импровизации. Песни бытовые, обрядовые, лирические, хороводные, плясовые, застольные и другие.

Сказки трёхчленные — три сына, три задачи и т. д. Сюжет сказок с градацией: каждый противник сильнее прежнего, каждая задача сложнее предыдущей.

Темы пословиц, поговорок и загадок: природа, природные явления, птицы и животные, предметы домашнего обихода и земледельческого быта.

Эпические сказания

В памяти бурятского народа сохранилось более двухсот эпических сказаний. Главным из них является эпос «Абай Гэсэр» — «Илиада Центральной Азии». Эпос «Гэсэр» известен в Монголии, Китае и Тибете. Считается, что наиболее древний и аутентичный вариант эпоса бытовал у западных бурят: эхиритов и булагатов. Эхиритские и булагатские сказители — улигершины наизусть помнили эпосы в сотни тысяч строк о небожителях и героях и могли рассказывать в течение трёх дней и ночей, а иногда и больше.

Музыка

Народное музыкальное творчество бурят представлено многочисленными жанрами: эпическими сказаниями (улигер), лирическими обрядовыми, танцевальными песнями (особенно популярен танец-хоровод ёхор) и другими жанрами. Ладовая основа — ангемитонная пентатоника.

Выдающиеся персоны

Бурятский народ представлен рядом фигур, внёсших значительный вклад в развитие мировой науки, дипломатии, медицины, культуры и искусства. Выдающимся учёным европейского образца был историк, этнограф, переводчик Доржи Банзаров. Из бурят по матери происходили известный российский историк, философ и этнограф А. П. Щапов, из бурят и по отцу и по матери- выдающийся русский, советский математик академик Н. Н. Лузин-создатель Московской математической школы («лузитанийцев»), «математический отец» более 4000 математиков мирового уровня в СССР, РФ и в др.странах, выдающийся русский, бурятский, советский сказочник Егор Иванович Сороковиков-Магай, из бурят по бабушке- российский режиссёр Бодров Сергей старший, из бурят по отцу- народный поэт Украины Булат Алексеевич Бутунаев. Выдающимся советским конструктором ракетных радиотехнических систем был генерал-майор, доктор технических наук, лауреат Государственной премии СССР Або Сергеевич Шаракшанэ. Выдающимся советским оружейным конструктором и спортсменом был Ефим Леонтьевич Хайдуров.

Известна деятельность Петра Бадмаева, Агвана Доржиева, Гомбожаба Цыбикова в международной политике на рубеже XIX—XX вв. по установлению и укреплению дипломатических контактов России с Монголией и Тибетом. Агван Доржиев провёл огромную работу в распространении буддизма на европейском континенте, основал первый в Европе буддийский храм. Выдающимся буддийским учителем-йогином является Хамбо-лама Восточной Сибири, один из инициаторов создания Иркутского государственного университета, кавалер польско-российского ордена Святого Станислава, высшего монгольского ордена Драгоценного Жезла, российского ордена Святой Анны — Даши-Доржо Итигэлов, находящийся в состоянии самадхи в Иволгинском буддийском монастыре.

После 1917 года такие бурятские специалисты, как Элбек-Доржи Ринчино, сыграли значительную роль как в создании бурятской автономии, так и в создании Монгольской Народной республики.

В Тибете и тибетской эмиграции в Индии бурятские буддийские учителя продолжали сохранять влияние, хотя почти утратили связь с родиной.

Высокого звания Героя Советского Союза удостоены воины-буряты: И. В. Балдынов, В. Б. Борсоев, Г. А. Гармаев, Д. Ж. Жанаев, М. Ф. Мархеев, Б. Р. Ринчино, В. Х. Хантаев.

Известные деятели культуры: Александр Вампилов, Лхасаран Линховоин, Ким Базарсадаев и многие др.

Работы ряда современных бурятских художников и скульпторов представлены в крупнейших музеях и галереях мира. Среди них Даши Намдаков, Сэрэнжаб Балдано, Вячеслав Бухаев, Зорикто Доржиев.

Достижениями первой величины известны многие бурятские спортсмены. Например, Олег Алексеев первым среди бурятских борцов вольного стиля стал чемпионом Европы в 1979 году. Баир Бадёнов на летних Олимпийских играх 2008 года в Пекине завоевал первую за 20 лет медаль Российской Федерации по стрельбе из лука, повторив успех Владимира Ешеева, получившего олимпийскую медаль в 1988 году.

Бурятские корни имеет президент Монголии Намбарын Энхбаяр. Бурят Юрий Ехануров был премьер-министром Украины с сентября 2005 по август 2006 года.

Национальные праздники

• Сагаалган — Праздник Белого месяца (Новый год по восточному календарю)
• Сурхарбан — Праздник лета

Эрын Гурбаан Наадан

Эрын Гурбаан Наадан (букв. Три игрища мужей) — это древний праздник бурятских племен, его корни уходят в тысячелетия. На этом празднике, куда съезжались представители разных племен, договаривались о мире, объявляли войну. Используются два названия. «Сурхарбан» — с бурятского языка означает стрельба из лука и «Эрын Гурбаан Надаан» — собственно Три игрища мужей. На этом празднестве проходят обязательные состязания по трем видам спорта — стрельбе из лука, скачках и борьбе. К соревнованиям готовятся заранее. Лучших коней отбирают из табуна, лучники тренируются в стрельбе по мишени и на охоте, борцы состязаются в залах или на природе. Победа на сурхарбане всегда очень престижна для победителя и для всего его рода. В качестве призов дарят обычно автомобили и баранов.

• Ердынские игры

Религиозные праздники

• Цам;
• Дуйнхор (Калачакра);
• Гандан-Шунсэрмэ (рождение, Пробуждение и Паринирвана Будды Шакьямуни);
• Майдари-хурал (ожидание прихода Будды грядущего мирового периода Майтрейи);
• Лхабаб-Дуйсэн (нисхождение Будды с неба Тушита);
• Зула-хурал (день памяти Цонкапы).

См. также

• Список бурят
• Шэнэхэн

Литература

• Бардаханова С. С., Соктоев А. Б. Система жанров бурятского фольклора. — Улан-Удэ: Бурятский институт общественных наук СО АН СССР, 1992. — ISBN 5-02-029640-6.
• Булаев В. М., Дашидондоков Ш.-Н. С. Образ жизни населения как отражение национальной самобытности (на примере бурят Восточного Забайкалья). — Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2002. — 168 с.
• [elibrary.ru/item.asp?id=21847534 Буряты] / Под ред. Л. Л. Абаевой и Н. Л. Жуковской. — М.: Наука, 2004. — 634 с. — ISBN 5-02-009856-6.
• Буряты // Сибирь. Атлас Азиатской России. — М.: Топ-книга, Феория, Дизайн. Информация. Картография, 2007. — 664 с. — ISBN 5-287-00413-3.
• Буряты // Народы России. Атлас культур и религий. — М.: Дизайн. Информация. Картография, 2010. — 320 с. — ISBN 978-5-287-00718-8.
• [www.krskstate.ru/80/narod/etnoatlas/0/etno_id/115 Буряты] // [www.krskstate.ru/80/narod/etnoatlas Этноатлас Красноярского края] / Совет администрации Красноярского края. Управление общественных связей; гл. ред. Р. Г. Рафиков; редкол.: В. П. Кривоногов, Р. Д. Цокаев. — 2-е изд., перераб. и доп. — Красноярск: Платина (PLATINA), 2008. — 224 с. — ISBN 978-5-98624-092-3.
• Галданова Г.Р., Потапов Л.П. Доламаистские верования бурят. Бурятский институт общественных наук. Бурятский филиал Сибирского отделения Академии наук СССР/ Ответственный редактор доктор исторических наук Л.П.Потапов. Рецензенты Л.Л.Абаева и Н.Л.Жуковская. В мягкой цветной обложке. 140 × 225 мм. — Новосибирск: Наука, Сибирское отделение, 1987. — 116 с. — 4 950 экз. — ISBN отсутствует.
• Галсанова И. Б., Серебрякова Ю. А. [elib.bgsha.ru/text/2010/gib2010_01.pdf Этническая культура современного забайкальского бурятского села: монография] / ФГОУ ВПО "Бурятская ГСХА им. В. Р. Филиппова", Гуманитар. фак., Каф. связей с общественностью, социологии и политологии. — Улан-Удэ: Изд-во БГСХА, 2010. — 132 с.
• Дондокова Л. Ю. [elib.bgsha.ru/text/2010/gib2010_01.pdf Статус женщины в традиционном обществе бурят (вторая половина 19 - начало 20 в.): монография]. — Улан-Удэ: Изд-во БГСХА, 2008. — 208 с.
• Дугаров Д. С., Неклюдов С. Ю. Исторические корни белого шаманства: На материале обрядового фольклора бурят. — М.: Наука, 1991. — ISBN 5-02-009990-2.
• Жамбалова С. Г. Профанный и сакральный миры ольхонских бурят (XIX—XX вв.). — Новосибирск: Наука, 2000.
• Залкинд Е. М. Общественный строй бурят в XVIII — первой половине XIX в.. — М.: Наука, 1970. — 398 с.
• Историко-культурный атлас Бурятии. / Науч. ред. Н. Л. Жуковская. — М.: Дизайн. Информация. Картография, 2001. — 606 с.
• Народы России: живописный альбом. — С-Пб.: типография Товарищества «Общественная Польза», 1877. — 493 с.
• Нимаев Д. Д. Начало формирования этнического ядра бурят // Буряты. Серия: Народы и культуры. — М.: Наука, 2004.
• Окладников А. П. Очерки из истории западных бурят-монголов (XVII -XVIII вв.). — Улан-Удэ, 2014.
• Ханхараев В. С. Буряты в XVII—XVIII вв. — Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2000. — ISBN 5-7925-0074-6.
• Цыдендамбаев Ц. Б. Бурятские исторические хроники и родословные, как источники по истории бурят / Под ред. Б. В. Базарова, И. Д. Бураева. — Улан-Удэ: Республиканская типография, 2001. — 256 с.
• Buyandelgeriyn M. Dealing with Uncertainty: Shamans, Marginal Capitalism, and the Remaking of History in Postsocialist Mongolia// American Ethnologist, Vol. 34, No. 1 (Feb., 2007), pp. 127–147. (англ.)
• Krader L. Buryat Religion and Society //Southwestern Journal of Anthropology, Vol. 10, No. 3 (Autumn, 1954), pp. 322–351. (англ.)
• Shimuzu K., Tokimasa K., Takeuchi Y., Gereksaikhan T., Tanabe Y., Omoto K., Imanishi T., Harihara S., Hao L., Jing F. β-Globin Gene Cluster Haplotype Frequencies in Khalkhs and Buryats of Mongolia //Human Biology, Vol. 78, No. 6 (December 2006), pp. 749–756. (англ.)

Ссылки

• Буряты // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [youmuseum.ru/ Новосибирский государственный краеведческий музей]
• [mion.isu.ru/filearchive/mion_publcations/turov/3.html К этногенезу бурят по материалам этнонимии] — статья на сайте Межрегионального института общественных наук (МИОН).

Отрывок, характеризующий Буряты

Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.
– Он у меня тактик великий! – сказал князь сыну, указывая на архитектора.
И разговор зашел опять о войне, о Бонапарте и нынешних генералах и государственных людях. Старый князь, казалось, был убежден не только в том, что все теперешние деятели были мальчишки, не смыслившие и азбуки военного и государственного дела, и что Бонапарте был ничтожный французишка, имевший успех только потому, что уже не было Потемкиных и Суворовых противопоставить ему; но он был убежден даже, что никаких политических затруднений не было в Европе, не было и войны, а была какая то кукольная комедия, в которую играли нынешние люди, притворяясь, что делают дело. Князь Андрей весело выдерживал насмешки отца над новыми людьми и с видимою радостью вызывал отца на разговор и слушал его.
– Всё кажется хорошим, что было прежде, – сказал он, – а разве тот же Суворов не попался в ловушку, которую ему поставил Моро, и не умел из нее выпутаться?
– Это кто тебе сказал? Кто сказал? – крикнул князь. – Суворов! – И он отбросил тарелку, которую живо подхватил Тихон. – Суворов!… Подумавши, князь Андрей. Два: Фридрих и Суворов… Моро! Моро был бы в плену, коли бы у Суворова руки свободны были; а у него на руках сидели хофс кригс вурст шнапс рат. Ему чорт не рад. Вот пойдете, эти хофс кригс вурст раты узнаете! Суворов с ними не сладил, так уж где ж Михайле Кутузову сладить? Нет, дружок, – продолжал он, – вам с своими генералами против Бонапарте не обойтись; надо французов взять, чтобы своя своих не познаша и своя своих побиваша. Немца Палена в Новый Йорк, в Америку, за французом Моро послали, – сказал он, намекая на приглашение, которое в этом году было сделано Моро вступить в русскую службу. – Чудеса!… Что Потемкины, Суворовы, Орловы разве немцы были? Нет, брат, либо там вы все с ума сошли, либо я из ума выжил. Дай вам Бог, а мы посмотрим. Бонапарте у них стал полководец великий! Гм!…
– Я ничего не говорю, чтобы все распоряжения были хороши, – сказал князь Андрей, – только я не могу понять, как вы можете так судить о Бонапарте. Смейтесь, как хотите, а Бонапарте всё таки великий полководец!
– Михайла Иванович! – закричал старый князь архитектору, который, занявшись жарким, надеялся, что про него забыли. – Я вам говорил, что Бонапарте великий тактик? Вон и он говорит.
– Как же, ваше сиятельство, – отвечал архитектор.
Князь опять засмеялся своим холодным смехом.
– Бонапарте в рубашке родился. Солдаты у него прекрасные. Да и на первых он на немцев напал. А немцев только ленивый не бил. С тех пор как мир стоит, немцев все били. А они никого. Только друг друга. Он на них свою славу сделал.
И князь начал разбирать все ошибки, которые, по его понятиям, делал Бонапарте во всех своих войнах и даже в государственных делах. Сын не возражал, но видно было, что какие бы доводы ему ни представляли, он так же мало способен был изменить свое мнение, как и старый князь. Князь Андрей слушал, удерживаясь от возражений и невольно удивляясь, как мог этот старый человек, сидя столько лет один безвыездно в деревне, в таких подробностях и с такою тонкостью знать и обсуживать все военные и политические обстоятельства Европы последних годов.
– Ты думаешь, я, старик, не понимаю настоящего положения дел? – заключил он. – А мне оно вот где! Я ночи не сплю. Ну, где же этот великий полководец твой то, где он показал себя?
– Это длинно было бы, – отвечал сын.
– Ступай же ты к Буонапарте своему. M lle Bourienne, voila encore un admirateur de votre goujat d'empereur! [вот еще поклонник вашего холопского императора…] – закричал он отличным французским языком.
– Vous savez, que je ne suis pas bonapartiste, mon prince. [Вы знаете, князь, что я не бонапартистка.]
– «Dieu sait quand reviendra»… [Бог знает, вернется когда!] – пропел князь фальшиво, еще фальшивее засмеялся и вышел из за стола.
Маленькая княгиня во всё время спора и остального обеда молчала и испуганно поглядывала то на княжну Марью, то на свекра. Когда они вышли из за стола, она взяла за руку золовку и отозвала ее в другую комнату.
– Сomme c'est un homme d'esprit votre pere, – сказала она, – c'est a cause de cela peut etre qu'il me fait peur. [Какой умный человек ваш батюшка. Может быть, от этого то я и боюсь его.]
– Ax, он так добр! – сказала княжна.


Князь Андрей уезжал на другой день вечером. Старый князь, не отступая от своего порядка, после обеда ушел к себе. Маленькая княгиня была у золовки. Князь Андрей, одевшись в дорожный сюртук без эполет, в отведенных ему покоях укладывался с своим камердинером. Сам осмотрев коляску и укладку чемоданов, он велел закладывать. В комнате оставались только те вещи, которые князь Андрей всегда брал с собой: шкатулка, большой серебряный погребец, два турецких пистолета и шашка, подарок отца, привезенный из под Очакова. Все эти дорожные принадлежности были в большом порядке у князя Андрея: всё было ново, чисто, в суконных чехлах, старательно завязано тесемочками.
В минуты отъезда и перемены жизни на людей, способных обдумывать свои поступки, обыкновенно находит серьезное настроение мыслей. В эти минуты обыкновенно поверяется прошедшее и делаются планы будущего. Лицо князя Андрея было очень задумчиво и нежно. Он, заложив руки назад, быстро ходил по комнате из угла в угол, глядя вперед себя, и задумчиво покачивал головой. Страшно ли ему было итти на войну, грустно ли бросить жену, – может быть, и то и другое, только, видимо, не желая, чтоб его видели в таком положении, услыхав шаги в сенях, он торопливо высвободил руки, остановился у стола, как будто увязывал чехол шкатулки, и принял свое всегдашнее, спокойное и непроницаемое выражение. Это были тяжелые шаги княжны Марьи.
– Мне сказали, что ты велел закладывать, – сказала она, запыхавшись (она, видно, бежала), – а мне так хотелось еще поговорить с тобой наедине. Бог знает, на сколько времени опять расстаемся. Ты не сердишься, что я пришла? Ты очень переменился, Андрюша, – прибавила она как бы в объяснение такого вопроса.
Она улыбнулась, произнося слово «Андрюша». Видно, ей самой было странно подумать, что этот строгий, красивый мужчина был тот самый Андрюша, худой, шаловливый мальчик, товарищ детства.
– А где Lise? – спросил он, только улыбкой отвечая на ее вопрос.
– Она так устала, что заснула у меня в комнате на диване. Ax, Andre! Que! tresor de femme vous avez, [Ax, Андрей! Какое сокровище твоя жена,] – сказала она, усаживаясь на диван против брата. – Она совершенный ребенок, такой милый, веселый ребенок. Я так ее полюбила.
Князь Андрей молчал, но княжна заметила ироническое и презрительное выражение, появившееся на его лице.
– Но надо быть снисходительным к маленьким слабостям; у кого их нет, Аndre! Ты не забудь, что она воспитана и выросла в свете. И потом ее положение теперь не розовое. Надобно входить в положение каждого. Tout comprendre, c'est tout pardonner. [Кто всё поймет, тот всё и простит.] Ты подумай, каково ей, бедняжке, после жизни, к которой она привыкла, расстаться с мужем и остаться одной в деревне и в ее положении? Это очень тяжело.
Князь Андрей улыбался, глядя на сестру, как мы улыбаемся, слушая людей, которых, нам кажется, что мы насквозь видим.
– Ты живешь в деревне и не находишь эту жизнь ужасною, – сказал он.
– Я другое дело. Что обо мне говорить! Я не желаю другой жизни, да и не могу желать, потому что не знаю никакой другой жизни. А ты подумай, Andre, для молодой и светской женщины похорониться в лучшие годы жизни в деревне, одной, потому что папенька всегда занят, а я… ты меня знаешь… как я бедна en ressources, [интересами.] для женщины, привыкшей к лучшему обществу. M lle Bourienne одна…
– Она мне очень не нравится, ваша Bourienne, – сказал князь Андрей.
– О, нет! Она очень милая и добрая,а главное – жалкая девушка.У нее никого,никого нет. По правде сказать, мне она не только не нужна, но стеснительна. Я,ты знаешь,и всегда была дикарка, а теперь еще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и Михаил Иваныч – два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они оба облагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали». Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой,] и она очень добрая. И mon pere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасно читает.
– Ну, а по правде, Marie, тебе, я думаю, тяжело иногда бывает от характера отца? – вдруг спросил князь Андрей.
Княжна Марья сначала удивилась, потом испугалась этого вопроса.
– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
– Конечно, в чем дело?
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.


Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.