Бусти, Агостино

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Бусти»)
Перейти к: навигация, поиск
Агостино Бусти
итал. Agostino Busti
Род деятельности:

скульптор[1]

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Агостино Бусти (итал. Agostino Busti; 1483—1548) — итальянский скульптор известный также под прозвищем Бамбая (итал. Bambaia).



Биография

Агостино Бусти родился в 1480 году. Значительное влияние оказало на него творчество Джана Кристофоро Романо[2].

Бусти принадлежал к числу лучших ваятелей Ломбардии. Его исполнение отличается тщательностью и отделкой деталей[3].

Согласно «ЭСБЕ», главное его произведение-надгробный памятник герцогу Немурскому Гастону де Фуа, сохранилось для нашего времени только в отдельных разрозненных частях, из которых важнейшая находится в Милане в Замке Сфорца, где также сохранилось несколько барельефов и гробниц его работы[3].

Агостино Бусти умер 11 июня 1548 года в городе Милане.

Напишите отзыв о статье "Бусти, Агостино"

Примечания

  1. Бусти // Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 4 т. — СПб., 1907—1909.
  2. [www.arts-museum.ru/data/people/ru/b/busti_agostino_bambaya/index.php Бусти, Агостино, прозв. Бамбайя]
  3. 1 2 Бусти, Агостино // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Бусти, Агостино

Привезенный доктор в ту же ночь пустил кровь и объявил, что у князя удар правой стороны.
В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.