Бусыгин, Евгений Прокопьевич

Евгений Прокопьевич Бусыгин
Научная сфера:	историк, этнограф
Место работы:	Татарский государственный театр оперы и балета (1939—1947), Казанский государственный университет (1945—2008)
Альма-матер:	Восточный музыкальный техникум, Казанский государственный университет
Научный руководитель:	Николай Иосифович Воробьёв (1894—1967)
Известен как:	Полевой исследователь, исследователь этнических и культурно-бытовых процессов в национально-смешанной микросреде
Награды и премии:	К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Евге́ний Проко́пьевич Бусы́гин (2 января 1914 [22 декабря 1913], Казань — 15 февраля 2008, там же) — казанский этнограф, профессор Казанского университета, музыкант-мультиинструменталист. Признанный руководитель казанской этнографической школы, специалист по русской традиционной культуре Среднего Поволжья, этническим процессам в регионе, краеведению, истории этнографии и географии. Заслуженный работник культуры России, почётный член Русского географического общества. Заслуженный деятель науки Республики Татарстан, Заслуженный деятель науки Российской Федерации (1997), Заслуженный профессор КГУ.

Биография

Родился в семье служащих. Родители его увлекались исполнением народных мелодий (отец, Прокопий Илларионович Бусыгин, 1880—1967, играл на балалайке и гармонике), поэтому первым жизненным призванием Евгения была музыка. В 1920-е гг. он играл в детском оркестре народных инструментов, а в 1929 г. окончил музыкальную школу им. Р. А. Гуммерта по классу скрипки. В 1929—1932 гг. обучался в Восточном музыкальном техникуме (ныне Казанский музыкальный колледж). После окончания музыкального училища, в 1932—1935 гг. обучался в Казанском механико-технологическом техникуме (это давало преимущества при поступлении в ВУЗ), который окончил с отличием.

С 1934 г. — профессиональный музыкант ряда оркестров Казани. Играл в «Малом оркестре народных инструментов Республиканского радиокомитета» (под управлением В. И. Суслина) — на четырёхструнной домбре, «Малом симфоническом оркестре Республиканского радиокомитета» — скрипка и альт. В 1937—1939 гг. играл в оркестре Татарского государственного драматического театра (дирижёр С. З. Сайдашев) и одновременно — в симфоническом оркестре Татарской государственной филармонии (дирижёр А. М. Пазовский). С 1939 г. — в оркестре Татарского государственного театра оперы и балета. Параллельно выступал как альтист в камерном квартете из оркестра Оперного театра.

Параллельно с работой, в 1935 г. поступил на геолого-географический факультет Казанского университета. В 1938 г. перевёлся на вновь образованное отделение географии, где поступил под научное руководство Н. И. Воробьёва, читавшего курсы общего землеведения и истории географии. В 1940 г. с отличием окончил университет по специальности «геоморфология» и по распределению должен был отправиться на Дальний Восток, но в связи с проведением Декады татарского искусства в Москве, был распределён в Казанский оперный театр.

В ноябре 1940 года Евгений Бусыгин был призван в армию, и направлен в 93-ю стрелковую дивизию (Читинская область), где он служил в музыкальном взводе — играл на трубе. В 1941 году 93-я дивизия участвовала в Битве за Москву. Музыканты были прикреплены к штабу дивизии, исполняя обязанности курьеров и адъютантов, иногда и санитаров. В феврале 1942 года Е. П. Бусыгин был принят в ВКП(б), и вскоре под Малоярославцем был ранен в голову. После выздоровления был прикреплён к Ансамблю песни и пляски 20-й армии. Ансамбль обслуживал фронтовые бригады артистов и много гастролировал.

Демобилизован 22 октября 1945 г., и с 1 ноября 1945 г. зачислен ассистентом проф. Н. И. Воробьёва на геолого-географический факультет, одновременно восстановившись в оркестре Оперного театра, откуда уволился только в 1947 г. в связи с невозможностью совмещения преподавания и научной работы с профессиональным занятием музыкой.

В университете Евгений Прокопьевич практически в одиночку начал восстановление Этнографического музея, уничтоженного в 1941 г. в связи с обустройством в его помещении физической лаборатории АН СССР, эвакуированной в Казань. Пришлось разыскивать экспонаты, рассеянные по помещениям университета, заново составлять инвентарную опись и создавать экспозицию. Это заняло около 9 месяцев. 1 сентября 1946 г. музей был открыт, в его помещениях читались курсы общей этнографии. С музеем Евгений Прокопьевич расстался только в 1953 г. в связи с большой загруженностью лекциями.

В 1946 г. Евгений Прокопьевич принял участие в первой для себя этнографической экспедиции в Закамские районы Татарии. Вторая экспедиция — 1947 г. была посвящена русскому населению ТАССР. Экспедиции ежегодно проводились до 1952 г.

С 1956 г. экспедиции были возобновлены с изменением методики их проведения: были разработаны три экспедиционных маршрута, что позволило определить границы средневолжского историко-этнографического района.

В 1960—1961 гг. Евгений Прокопьевич был командирован во Вьетнам для подготовки кадров этнографов в этой стране. Он читал в университете Ханоя курс лекций по общей этнографии, а также участвовал в четырёхмесячной экспедиции к горным племенам. Его учебник по этнографии был издан на вьетнамском языке. Заслуги Евгения Прокопьевича были вознаграждены грамотой за личной подписью Хо Ши Мина и орденом ДружбыК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан).

Научно-преподавательская деятельность

В 1952 г. защитил диссертацию на соискание степени кандидата наук «Материальная культура русского сельского населения Татарской АССР» в Институте этнографии АН СССР.

В 1963 г. защитил в Москве докторскую диссертацию на тему «Русское население Среднего Поволжья (историко-этнографическое исследование материальной культуры)». Главным результатом экспедиционных наблюдений, обобщённых в диссертациях и ряде монографий, стал вывод о том, что русские являются коренным населением Поволжья, наряду с тюркскими и финно-угорскими народами, ареал расселения русских стал складываться задолго до XVI в.

В 1968 г. Е. П. Бусыгин принимал участие в VIII Международном конгрессе антропологических и этнографических наук в Токио, а в 1973 г. в IX Конгрессе в Чикаго.

С 1946 по 1988 г. работал на географическом факультете Казанского университета: с 1953 г. — доцент, с 1966 — профессор. В 1988 г. создал на историческом факультете кафедру этнографии, став её первым заведующим.

Е. П. Бусыгин опубликовал более 300 печатных работ, в том числе 10 монографий, в которых является автором и соавтором и 4 учебника. Важнейшие труды: «Основы этнографии» (учебник на вьетнамском яз., 1960), «Русское население Среднего Поволжья. Историко-этнографическое исследование материальной культуры» (1966), «Общественный и семейный быт русского сельского населения Среднего Поволжья» (в соавторстве, 1973), «Этнография народов Поволжья» (учебное пособие, в соавторстве, 1984), «Сельская женщина в семейной и общественной жизни» (в соавторстве, 1986), «Декоративное оформление сельского жилища в Казанском Поволжье» (в соавторстве, 1986), «Этнодемографические процессы в Казанском Поволжье» (в соавторстве, 1991), «История географии» (учебник, 1998), «Общая этнология» (учебник, 2001), «История этнографии в Казанском университете» (в соавторстве, 2002). За сборник «Очерки статистической этнографии», в котором является автором и редактором, удостоен премии КГУ первой степени и присвоено звание Лауреата университетской премии 1974 г.

Подготовил 2 докторов и 22 кандидата наук. Владел немецким и татарским языками.

См. также

• Бусыгин, Андрей Евгеньевич

Литература и ссылки

• В. И. Яковлев. Евгений Прокопьевич Бусыгин. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 2003. (На с. 30 — 35 подробная библиография Е. П. Бусыгина).
• [journal.iea.ras.ru/online/works/busygin.htm Библиография, в том числе работы о Е. П. Бусыгине]
• [www.valerytishkov.ru/cntnt/besedy_s_u/cc.html Интервью 1994 г.]
• [www.rgo.org.ru/Pohet.htm Список почётных членов РГО]
• [old.rsl.ru:8080/table.jsp?f=1016&t=3&v0=бусыгин+евгений+прокопьевич&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&cc=w&ce=.2 Работы Е. П. Бусыгина в РГБ]

Отрывок, характеризующий Бусыгин, Евгений Прокопьевич

– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?
– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.


Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.