Бутовский, Алексей Дмитриевич

Алексей Дмитриевич Бутовский
Член первого состава Международного Олимпийского Комитета.
Род деятельности:	Спортивный деятель, педагог, ученый, военный.
Дата рождения:	22 июня 1838(1838-06-22)
Место рождения:	село Пятигорцы, Кременчугский уезд, Полтавская губерния
Дата смерти:	25 февраля 1917(1917-02-25) (78 лет)
Место смерти:	Петроград
Отец:	Дмитрий Петрович Бутовский
Мать:	Надежда Степановна Коренева
Супруга:	Горохова Анна Васильевна

Алексей Дмитриевич Бутовский (1838 — 1917) — генерал Русской императорской армии, педагог и спортивный функционер, один из учредителей и член Международного олимпийского комитета (МОК) (1894—1900); брат Н. Д. Бутовского.

Биография

Происходил из небогатой дворянской семьи помещика Полтавской губернии.
Родился Алексей Дмитриевич 9 (21) июня 1838 года в селении Пелеховщина Кременчугского уезда Полтавской губернии.
Родители — Надежда Степановна Райзер и Дмитрий Петрович Бутовский, украинские помещики. Дмитрий Петрович закончил Харьковский университет.

После окончания общего гимназического курса в августе 1849 года он поступил в Петровский Полтавский кадетский корпус, который окончил в 1853 году. После учился в Константиновском артиллерийском училище, в 3-м специальном классе инженерного отделения, училище закончил в 1856 году. В том же году из унтер-офицеров был произведён в прапорщики лейб-гвардии Павловского полка. Далее Алексей Дмитриевич учился на теоретическом отделении Николаевской инженерной академии.

После окончания академии непродолжительное время служил в войсках, после чего возвратился в свой родной Петровско-Полтавский кадетский корпус где до 1864 года служил помощником инспектора классов и ротного командиpa, был репетитором военных наук.
С 1864 по 1865 годы Бутовский вновь в войсках где в звании штабс-капитана командует ротой. Однако вскоре Бутовский снова возвращается к педагогической деятельности.

В 1871 году Бутовский был назначен воспитателем в Петербургскую военную гимназию, а затем переведён в Главное Управление Военных Учебных Заведений.
В 1878 году получает звание полковника.

В 1880-е и 1890-е годы, по заданию военного ведомства России, он неоднократно выезжает в Европу где изучает преподавание гимнастических дисциплин в учебных заведениях Европы. Это позволило ему получить достаточно широкое представление об организации и содержании проводимой в этих странах работы в области физического образования.
В 1888 году назначен членом комиссии при Министерстве просвещения для разработки вопроса о преподавании военной гимнастики в гражданских учебных заведениях.

В феврале 1890 года Бутовский организует летние курсы по подготовке специалистов в области физического образования, начинает читать лекции по истории, теории и методике физвоспитания.

В 1891 году получает звание генерал-майора.

В 1892 году, во время своего пребывания во Франции, он знакомится с бароном Пьером де Кубертеном, с которым они находят у себя единство взглядов на спорт, на его место в системе воспитания и образования молодежи, и поддерживают друг друга в идее возрождения Олимпийских Игр. По возвращении в Россию Бутовский выступает с лекциями, публикуется в печати, знакомя слушателей и читателей с трудами французского учёного.

В 1894 году генерал Бутовский справедливо оказывается в числе приглашённых на Международный Атлетический конгресс в Париж, которому было суждено стать исторической вехой в истории современного олимпийского движения. Несмотря на то, что Бутовскому обстоятельства не позволяют приехать в Париж, его кандидатура вносится в список первых 13 членов Международного Олимпийского комитета. И 23 июня 1894 года на Международном конгрессе в Париже, когда оглашался первый состав МОК, четвёртой фамилией (после грека Бикеласа, своего соотечественника Калло и своей) Пьер де Кубертен назвал — «генерал Бутовский для России».

В 1896 году Алексей Дмитриевич стал свидетелем Первых Олимпийских Игр, по возвращении с которых он издал книгу «Афины весной 1896 года» . Находясь в Афинах и сознавая всю значимость и торжественность всего того, что пришлось увидеть, он вместе с тем испытывал глубокое разочарование и горечь за то, что в числе участников Олимпиады не было ни одного представителя России.

В 1898 году, Бутовский информирует Кубертена о попытках создания Российского олимпийского комитета.
В 1900 году он вышел из состава МОК, не добившись создания в России Национального олимпийского комитета.

Однако после выхода из состава МОК, он многие годы продолжал оставаться активным проводником идей олимпизма в России и принимал участие в международных форумах и конгрессах по проблемам физического воспитания и спорта, активно пропагандировал олимпийские идеи в нашей стране, доказывая необходимость участия России в международном олимпийском движении и создания национального олимпийского комитета. В итоге Российский НОК был создан в 1912 году.

За свои заслуги и за выслугу лет генерал-лейтенант Алексей Бутовский был награждён орденами — Александра Невского, Белого Орла, Святого Владимира, Святого Станислава, Командорского Креста греческого Ордена Спасителя и других высоких наград.

Был женат на дочери купца Горохова — Анне Васильевне, детей не имел, в последние годы жизни потерял зрение и свои тексты диктовал Анне Васильевне.

Алексей Дмитриевич Бутовский умер 25 февраля 1917 года в Петрограде, в звании генерал-лейтенанта и был похоронен на Новодевичьем кладбище. Однако кончина генерала оказалась практически незамеченной в СМИ — в это время в Петрограде бушевала Февральская революция.

Оставил более 70 работ по физическому воспитанию и его истории.

Работы

• "Полевая гимнастика в государствах Западной Европы".
• "Записки по истории и методике телесных упражнений".
• "Проект инструкции для преподавания танцев в кадетских корпусах".
• "Опыт руководства для обучения плаванию в кадетских корпусах".
• "Афины весной 1896 года ( О первых олимпийских играх )".
• "Вопросы физического воспитания и спорта на Международном конгрессе в Брюсселе, летом 1905 г.".
• "Вопросы школьной гигиены и физического воспитания на международных конгрессах в 1910 г.".
• "В родном гнезде (Летопись рода Бутовских)".
• "Война и военный быт в работах Калло и его современников".
• "Годы моего учения в Петровском-Полтавском кадетском корпусе".
• Написал также много статей для журналов и газет .
• "Прекратившися род"-Журнал Русская старина,октябрь,1915 г.,где описывает род Райзеров, в частности о своём дяде Алексее Степановиче Райзер.. Мать А.Д.Бутковского - Надежда Степановна Райзер, а не Надежда Степановна Корнева. Корневы были родственниками Бутовских по линии Вильгельма Викентьевитча Райзера.

Память

В Санкт-Петербурге, 23 июля 1994 года, к открытию III Игр Доброй воли и в связи со столетием Международного олимпийского комитета, президентом МОК Х. А. Самаранчем и президентом Олимпийского комитета России Виталием Смирновым на главной лестнице стадиона имени С. М. Кирова были установлены бронзовые бюсты Пьеру де Кубертену и А. Д. Бутовскому, выполненные народным художником, академиком Михаилом Константиновичем Аникушиным и архитектором Вячеславом Борисовичем Бухаевым. Затем убран на склад. Однако 6 апреля 1996 года , в связи со столетием Олимпийского движения, был снова установлен у стадиона, а впоследствии в 2000 г. опять убран в помещение администрации стадиона им. С.М. Кирова. В настоящее время находится в «запасниках» Национального государственного Университета физической культуры, спорта и здоровья имени П. Ф. Лесгафта, Санкт-Петербург.

С 22 июня 2008 года имя Алексея Бутовского носит стадион «Ворскла» в Полтаве.Перед входом на который расположен монумент В основе композиции которого – пять олимпийских колец, изготовленных из стали и витая железная лента с надписью «Стадион «Ворскла» имени А. Бутовского» , а 4 июля 2008 года во время торжественных мероприятий, посвященных 170-летию со дня рождения Алексея Бутовского был открыт бюст Алексея Дмитриевича.

Ссылки

• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=2274 Бутовский, Алексей Дмитриевич] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»

Отрывок, характеризующий Бутовский, Алексей Дмитриевич

– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.


В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.