Бутовский, Виктор Иванович

Виктор Иванович Бутовский
Род деятельности:	действительный статский советник, егермейстер двора ЕИВ, директор Строгановского центрального училища технического рисования
Дата рождения:	1815(1815)
Подданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	22 июня 1881(1881-06-22)
Место смерти:	Москва
Отец:	Иван Григорьевич Б.

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Виктор Иванович Бутовский (1815—1881) — действительный статский советник, егермейстер Двора Его Императорского Величества; директор Строгановского центрального училища технического рисования.

Биография

<center>Родители В. И. Бутовского на портретах А. Г. Варнека (1816)

</div> </div> Виктор Бутовский родился в 1815 году; из дворян Рязанской губернии; сын писателя и переводчика Ивана Григорьевича Бутовского, старший брат Александра Бутовского. Первоначально Бутовский воспитывался в частном пансионе Курнанда, а затем поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета, который окончил со степенью действительного студента в 1835 году.

После этого Бутовский некоторое время служил в Семёновском лейб-гвардии полку, потом в канцелярии морского министерства возглавляемого светлейшим князем А. С. Меншиковым и управляющего министерством путей сообщений К. В. Чевкина, после чего подал в отставку.

Через несколько лет он вновь поступил на службу в министерство финансов Российской империи (был членом московского отделения совета торговли и мануфактур).

В 1860 году В. И. Бутовский был назначен директором московского Строгановского центрального училища технического рисования (ныне Московская государственная художественно-промышленная академия имени С. Г. Строганова), а в 1868 году — директором художественно-промышленного музея. Обе эти должности Бутовский занимал до самой смерти.

В 1866 году в Москве им был издан «Строгановский иконописный лицевой подлинник».

Помимо перечисленного, он также состоял председателем Московского общества охоты и комитета по сооружению зданий открывшейся уже после его смерти Московской всероссийской торгово-промышленной выставки.

Виктор Иванович Бутовский умер 22 июня 1881 года в городе Москве и был погребён в некрополе Донского монастыря.

Жена: дочь героя Бородинского сражения А. И. Базилевича, Зинаида (1826—1861). У них — сын Виктор (1854—1871).

Избранная библиография

• «Строгановский иконописный лицевой подлинник» (М., 1866);
• [elib.shpl.ru/ru/nodes/23265-butovskiy-v-i-istoriya-russkogo-ornamenta-s-x-po-xvi-stoletie-po-drevnim-rukopisyam-v-2-h-ch-illyustratsii-m-1870#page/1/mode/grid/zoom/1 «История русского орнамента с Х по ХVІ столетие по древним рукописям (Художественно-промышленный Музей в Москве)»] — М., 1870 (к этому сочинению — атлас);
• «О приложении эстетического образования к промышленности в Европе и в России в особенности», СПб., 1870 (перевод на французский язык под заглавием: «De l'éducation artistique appliquée à l’industrie en Europe et particulièrement en Russie. St.-P., 1870»);
• «Соображения об устройстве в Москве общеобразовательного политехнического музеума, читанные 13 мая 1871 года в заседании Комиссии по устройству сего музеума» (Москва, 1871);
• «Русское искусство и мнения о нем Э. Виоле ле Дюка, французского ученого архитектора, Ф. И. Буслаева, русского ученого археолога, критический обзор» (Москва, 1879 г.);
• «Воспоминания о царской охоте на медведя 10 декабря 1862 г. (Московское общество охоты в собрании 28 марта 1881 г. Читано в заседании общества председателем его В. И. Бутовским)», М., 1881.

Напишите отзыв о статье "Бутовский, Виктор Иванович"

Литература

• Бутовский, Виктор Иванович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
• Аксенова Г. [www.mosjour.ru/index.php?id=1322 Первый директор Строгановского училища] // Московский журнал. — 2002. — № 12.

Отрывок, характеризующий Бутовский, Виктор Иванович

Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.


В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!