Бутурлин, Сергей Александрович

Сергей Александрович Бутурлин
Дата рождения:	22 сентября 1872(1872-09-22)
Место рождения:	Монтрё
Дата смерти:	22 января 1938(1938-01-22) (65 лет)
Место смерти:	Москва
Научная сфера:	орнитология

Сергей Александрович Бутурлин (9 сентября (22 сентября) 1872, Монтрё (Швейцария) — 22 января 1938, Москва) — русский орнитолог, путешественник и охотовед, автор работ по систематике птиц России и охотничьему хозяйству, внук генерала С. П. Бутурлина.

Биография

1872—1897 годы

Сергей Александрович Бутурлин родился 22 (10 по старому стилю) сентября 1872 г в Швейцарии, в курортном Монтрё, в семье Бутурлиных. Отец А. С. Бутурлин — врач по образованию, кандидат естественных наук, был убеждённым сторонником марксистского учения, за что преследовался царским режимом. Мать Е. М. Снитко родом из обедневшего дворянского рода. Изучением птиц и навыками охоты Сергей Александрович начал заниматься ещё во время учёбы в Симбирской гимназии, места ссылки отца. Научной деятельностью, по его собственным словам начал заниматься в 1888 году, когда в «Охотничьей газете» появились его первые заметки по описанию птиц и охоте. В 1894 году Бутурлин с золотой медалью окончил петербургское Императорское училище правоведения. В училище помимо увлечения философией, политэкономией, марксистской теорией, Бутурлин занимается и естественными науками — биогеографией, геологией и зоологией. В 1894 году Бутурлин на полтора года призывается на военную службу в кавалерию, где попутно приступает к работе над монографией «Кулики Российской империи», а также занимается испытанием охотничьего оружия. Уволившись в запас в чине корнета, Бутурлин возвращается к юридической практике в окружном суде г. Санкт-Петербурга.

В 1893-1895 годы выходит в свет работа выдающегося русского орнитолога М. А. Мензбира «Птицы России», первый в истории систематический справочник о птицах Европейской части Российской империи и Кавказа. Бутурлин, в целом высоко оценивая произведение автора, вступает с ним в полемику относительно отдельных моментов. Сам труд, а также спор, продолжавшийся в течение десятилетия, даёт ощутимый толчок к развитию орнитологии в стране. В 1897-1900 годы Бутурлин работает над собственным определителем «Синоптические таблицы охотничьих птиц Российской Империи». В эти же годы, совместно с известным конструктором оружия А. П. Ивашенцовым, он занимается детальным изучением пулевого охотничьего оружия. В результате этой работы в 1887 году выходит каталог «Современное охотничье оружие и огнестрельные припасы», приуроченный к проводимой в Петербурге Второй выставке охотничьего оружия Императорского Русского Технического общества, в организации которого также принимает участие Сергей Александрович.

Лифляндский период

В начале 1898 года С. А. Бутурлин женится на Вере Владимировне Марковой, после чего вместе с женой отправляется на новое место службы в г. Везенберг (ныне г. Раквере, Эстония), а затем г. Мариенбург (ныне г. Алуксне, Латвия), где получает должность судебного следователя округа. Несмотря на большую загруженность по работе, Бутурлин занимается сбором и обработкой материала по систематике и биологии птиц Лифляндии. В этот же год выходит большое количество статей по охотоведению, среди которых «Об убойности пуль на охотничьей дистанции», «Дробовая магазинка Винчестера», «Автоматический пистолет Боркхардта», «Исследование конструкции и боя современного охотничьего оружия», «О максимальном пределе полезной скорости», «О влиянии материала стволов на бой» и другие материалы. Осенью 1898 года у Бутурлиных родился сын Александр. В 1989 году выходят две научные работы по орнитологии — «Синоптические таблицы охотничьих птиц Российской империи» и «Материалы для орнитофауны Симбирской губернии», последняя из которых была написана совместно с зоологом Московского университета Б. М. Житковым.

Летом 1900 года Бутурлин во время своего отпуска совершает свою первую экспедицию по северу России. Вместе с Б. М. Житковым он исследует устье Северной Двины в Архангельской губернии, а также острова Колгуев и Новая Земля. В поездке путешественники изучали быт и способы охоты ненцев, составляли перечень местных растений, насекомых, и гнездящихся и пролётных птиц. Были открыты несколько новых видов и добыты экземпляры некоторых редких птиц, а также доказано присутствие на Новой Земле атлантического тупика. Эта краткая поездка не смогла дать необходимый материал для масштабного исследования этого региона, а осуществлению более длительной командировки мешали ряд причин, в частности связанные со служебной деятельностью Сергея Александровича. По результатам экспедиции Бутурлиным и Житковым в 1901 году была написана книга «По Северу России», впоследствии удостоенная серебряной медалью Императорского Русского Географического общества.

По возвращении из командировки Бутурлин получает новый чин надворного советника и новую должность мирового судьи в Мариенбурге. В это же время, осенью 1901 года, выходит в свет первая крупная работа Бутурлина и одновременно первый полный орнитологический справочник в истории России — «Синоптические таблицы охотничьих птиц Российской Империи», над которой автор работал в течение нескольких лет. Этот труд становится методологическим пособием для студентов в Зоологическом музее Университета. Бутурлин становится членом нескольких российских научных обществ — непременным членом Императорского Общества Любителей Естествознания, Антропологии и Этнографии, действительным членом Императорского Русского Географического общества, членом Императорского Русского Энтомологического общества и непременным членом Императорского общества Размножения Охотничьих и Промысловых животных и правильной охоты.

Летом 1902 года С. А. Бутурлин совершает вторую поездку на Колгуев, на этот раз в компании агронома И. А. Шульги и студента-зоолога М. Н. Михайловского. Если за год до этого на этом острове удалось остановится только на сутки, то в этот раз исследователи провели здесь два месяца. Была составлена карта острова и собраны коллекции горных пород, почв, растений и животных. Было сделано большое количество фотографий, проведены метеорологические наблюдения, взяты пробы воды и изучен быт местных жителей-самоедов. По результатам исследований орнитофауны страны в 1902 году выходят две монографии Бутурлина — «Кулики Российской империи» и «Дикие гуси Российской империи». Другие значимые работы по зоологии и охотоведению в этот период — статьи «Заметки о некоторых птицах Лифляндии», «О лосях», и «О весенней охоте».

В 1903 году Бутурлин переезжает в г. Везенберг, где также получает должность мирового судьи. Будучи в должности мирового судьи в 1905 году С.А. Бутурлин совершает поездку на нижнюю Колыму, где близ села Походск впервые описывает гнездование розовой чайки (Rhodostethia rosea).

В 1912 году за исследование Якутской области и некоторых районов севера Европейской России он был награждён золотой медалью им. Семёнова-Тян-Шанского.

Основные работы

Систематик живой природы

Исследователь, описавший ряд зоологических таксонов. Для указания авторства, названия этих таксонов сопровождают обозначением «Buturlin».

• Синоптические таблицы охотничьих птиц Российской Империи. 1901.
• Кулики Российской империи. Дружинина, Тула 1902.
• The breeding grounds of the Ross's Gull. 1906. Ibis, p. 133.
• On the breeding-habits of the rosy gull and the pectoral sandpiper. London 1907.
• Систематические заметки о птицах Северного Кавказа. Махачкала 1929.
• Определитель промысловых птиц. Советская Азия, Москва 1933.
• Полный определитель птиц СССР. КИОЦ, Москва 1934—1941.
• Что и как наблюдать в жизни птиц. 1934.
• Трубконозые птицы. КИОЦ, Москва 1936.
• Дробовое ружье. 1937.
• Птицы. Москва 1940.

Литература

• Козлова М. М. Сергей Александрович Бутурлин. 1872—1938. — М.: Наука. 2002 ISBN 5-02-005199-3.
• Potapov, E. 1990. Birds and brave man in the Arctic (Explorers of Polar deserts, Russo-Japanize war and ever mysterious Ross's Gull). - [potapov-nature.com/cvs/pubs/Ross%27s%20Gull%20by%20E.%20Potapov%201990.pdf Birds International, v.2 N°3, p. 72-83].

Ссылки

• [enc.cap.ru/?t=prsn&lnk=434 Чувашская энциклопедия — Персоналии : БУТУРЛИН Сергей Александрович]
• [enc.cap.ru/?t=publ&hry=&lnk=398 Чувашская энциклопедия — АЛАТЫРСКИЙ ИНСТИТУТ ПРИРОДОВЕДЕНИЯ]

Отрывок, характеризующий Бутурлин, Сергей Александрович

В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.