Бутылев, Василий Ананьевич

	Василий Ананьевич Бутылев
	; Полковник Бутылев Василий Ананьевич
Дата рождения	13 января 1901
Место рождения	Барнаул Барнаульского уезда Томской губернии
Дата смерти	19 февраля 1948 (47 лет)
Место смерти	Рига
Принадлежность	СССР
Род войск	Артиллерия ; Пехота
Годы службы	1921 — 1948 годы
Звание
Командовал	131-й стрелковый корпус
Сражения/войны	Великая Отечественная война

Василий Ананьевич Бутылев (13 января 1901 года, Барнаул, Томская губерния — 19 февраля 1948 года, Рига) — советский военный деятель, Полковник (1938 год).

Начальная биография

Василий Ананьевич Бутылев родился 13 января 1901 года в Барнауле Алтайской губернии в семье Анания и Вассы Бутылевых.

Военная служба

Довоенное время

В январе 1921 года по партийной мобилизации был призван в ряды РККА и направлен красноармейцем в 3-й Коммунистический полк ЧОН Алтайской губернии.

В мае 1921 года был направлен на учёбу в Военно-политическую школу войск ОН в Барнауле, а затем в Военно-политическую школу Западно-Сибирского военного округа в Омске, по окончании которой в марте 1923 года был назначен на должность секретаря военкома и политрука батареи 21-го лёгкого артиллерийского дивизиона (21-я стрелковая дивизия), а в сентябре — на должность политрука батареи 10-го отдельного артиллерийского дивизиона (10-й стрелковый корпус, Московский военный округ).

В ноябре 1927 года Бутылев был направлен на учёбу на артиллерийские курсы при управлении начальника артиллерии 10-го стрелкового корпуса, по окончании которых служил в 9-м отдельном территориальном артиллерийском дивизионе на должностях командира батареи, начальника школы младшего комсостава и начальника штаба дивизиона.

В апреле 1933 года был направлен на учёбу в Военную академию имени М. В. Фрунзе, по окончании которой в октябре 1936 года был назначен на должность начальника штаба артиллерии 56-й стрелковой дивизии (Ленинградский военный округ), в июне 1937 года — на должность офицера для особых поручений при командующем войсками Ленинградского военного округа, в августе 1938 года — на должность начальник 9-го отдела штаба Ленинградского военного округа, с 1939 по 1940 год принимал участие в Советско-финской войне, в июле 1940 года назначен на должность начальника отдела укрепленных районов Генштаба РККА, а в феврале 1941 года — на должность начальника отдела укреплённых районов штаба Прибалтийского военного округа.

Великая Отечественная война

В начале Великой Отечественной войны Бутылев исполнял должность начальника отдела укрепленных районов Северо-Западного и Северного фронтов. В январе 1942 года был назначен на должность начальника отдела укреплённых районов при 2-й саперной армии.

С апреля 1942 года находился при штабе войск Волховского направления Ленинградского фронта и в мае был назначен на должность начальника отдела при штабе Ленинградского фронта.

С марта 1944 года находился при штабе Карельского фронта и в июле 1944 года был назначен на должность начальника оперативного отдела штаба 7-й армии этого же фронта, в августе — на должность начальника штаба 131-го стрелкового корпуса. С 15 по 28 августа и с 19 по 30 сентября 1944 года временно командовал корпусом. Корпус принимал участие в ходе Петсамо-Киркенесской наступательной операции. За овладение городами Петсамо и Киркенес, в результате чего корпус освободил территорию Крайнего Севера, Бутылев был награждён орденом Суворова 2 степени.

Послевоенная карьера

После войны Бутылев был назначен на должность начальника отдела укреплённых районов штаба Прибалтийского военного округа.

19 февраля 1948 года покончил жизнь самоубийством.

Семья

Василий Ананьевич Бутылев в 1924 году женился на Анне Михайловне Леденёвой в Мичуринске (Тамбовская область), и в 1926 году у них родилась дочь Лариса, а в 1932 году — вторая дочь Майя.

Награды

Память

Напишите отзыв о статье "Бутылев, Василий Ананьевич"

Литература

Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь / Под общей редакцией М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. — Т. 1. — С. 104—105. — ISBN 5-901679-08-3.

Отрывок, характеризующий Бутылев, Василий Ананьевич

Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.
«Никому не нужен я! – думал Ростов. – Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда то дома, сильный, веселый, любимый». – Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!
Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.
На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.

Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
Пьер, сделавшись неожиданно богачом и графом Безухим, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только в постели удавалось остаться одному с самим собою. Ему нужно было подписывать бумаги, ведаться с присутственными местами, о значении которых он не имел ясного понятия, спрашивать о чем то главного управляющего, ехать в подмосковное имение и принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть. Все эти разнообразные лица – деловые, родственники, знакомые – все были одинаково хорошо, ласково расположены к молодому наследнику; все они, очевидно и несомненно, были убеждены в высоких достоинствах Пьера. Беспрестанно он слышал слова: «С вашей необыкновенной добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен. Даже люди, прежде бывшие злыми и очевидно враждебными, делались с ним нежными и любящими. Столь сердитая старшая из княжен, с длинной талией, с приглаженными, как у куклы, волосами, после похорон пришла в комнату Пьера. Опуская глаза и беспрестанно вспыхивая, она сказала ему, что очень жалеет о бывших между ними недоразумениях и что теперь не чувствует себя вправе ничего просить, разве только позволения, после постигшего ее удара, остаться на несколько недель в доме, который она так любила и где столько принесла жертв. Она не могла удержаться и заплакала при этих словах. Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за руку и просил извинения, сам не зная, за что. С этого дня княжна начала вязать полосатый шарф для Пьера и совершенно изменилась к нему.