Бутылконосы
| Бутылконосы | ||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
 Высоколобый бутылконос на марке Фарерских островов | ||||||||||||||||||
| Научная классификация | ||||||||||||||||||
|
||||||||||||||||||
| Латинское название | ||||||||||||||||||
| Hyperoodon Lacépède, 1804 | ||||||||||||||||||
|
|
Бутылконосы (лат. Hyperoodon) — род зубатых китов семейства клюворылых. Состоит из двух очень близких видов — высоколобый бутылконос (лат. H.ampullatus) и плосколобый бутылконос (лат. H.planifrons). Интересно, что ареал этих двух видов разделён многими тысячами километров и никогда не пересекается — первый вид встречается в Арктике, а второй, напротив, в холодных водах Южного полушария.
При чтении англоязычных источников следует избегать путаницы, поскольку в английском языке, помимо собственно бутылконосов («кит-бутылконос», англ. bottlenose whale) существует ещё и «дельфин-бутылконос» (англ. bottlenose dolphin) — так по-английски называется дельфин-афалина.
Содержание
Описание
Бутылконосы — крупные киты с длинным коническим клювом (рострумом), высокими челюстными гребнями и очень развитым «лбом», который вмещает мешок со спермацетом. Зубов две пары. Самцы крупнее самок: длина самцов до 9,4 м, самок до 8,7 м. Вес 6—8 т[1].
Окрас обоих видов схож. Тело китов более-менее однотонное, серое, причём цвет с возрастом несколько светлеет, особенно на голове. В области пупка и между грудными плавниками — белое пятно. Самки и молодняк намного светлее самцов, часто они не серые, а грязно-белые.
«Лоб» с возрастом увеличивается и часто у старых китов даже нависает, опускаясь к основанию клюва. Дыхало слабополулунной формы, концами обращено вперёд. Грудные плавники закруглённые, у взрослых самцов достигают 1/7, а у самок 1/12 длины тела. Зубы округлы или слабо уплощены в сечении, около 2—3 см в диаметре у самцов; у самок зубы значительно меньше и тоньше[1].
Главный корм — головоногие моллюски, второстепенный — рыбы, редкий — голотурии и морские звёзды; в желудках бутылконосов находили до 10 тыс. кальмаров[2]. Ныряют глубоко и могут находиться под водой до часу. Исследования с мечеными китами показали, что рекордным оказалось погружение, во время которого бутылконос находился под водой 1 час 10 минуты и достиг глубины в 1 морскую милю, то есть 1850 м. Другие погружения китов также отличались значительной глубиной и продолжительностью[3].
Беременность у бутылконосов длится от 12 до 15 месяцев. Детёныши рождаются весной и летом, длиной 3—3,5 м, вырастают до размеров взрослых за 3 года[1].
Голос бутылконосов характерен для китообразных. Это хрюканье, свист и другие подобные громкие звуки. Кроме того, плывущий кит очень часто взмахивает хвостовым плавником и шлёпает им по воде, что, возможно, также является одним из сигналов сородичам.
Живут бутылконосы стайками. Стаи бутылконосов образуются, когда небольшие (примерно по пять голов) группы начинают держаться вместе. Самыми заметными в таких группах являются взрослые самцы[3].
Высоколобый бутылконос
Этот вид изучен гораздо лучше, чем его южный сородич. Его ареал приурочен к водам высоких широт Северного полушария. В прошлом, до сокращения численности, он был самым обычным обитателем Северной Атлантики от пролива Дэвиса, Гренландского и Баренцева морей до широты Северной Африки. Встречается также в Средиземном море, изредка — в Белом и Балтийском. Видимо, регулярно мигрирует весной и осенью, но сроки миграций сильно растянуты. Зиму проводит в тёплых частях Атлантики.
Этот кит часто подходит к берегу и заходит в устья рек, где нередко выбрасывается на мель и обсыхает. В 2006 году высоколобый бутылконос зашёл в устье Темзы. Спасти его, несмотря на принимавшиеся меры, не удалось[4].
Плосколобый бутылконос
Плосколобый бутылконос распространён в водах вокруг Антарктиды до широт Австралии, Новой Зеландии и Аргентины. Его отличие от высоколобого бутылконоса — более низкие челюстные гребни и «лоб», более короткий клюв.
Статус популяции
Количество высоколобых бутылконосов оценивается примерно в 10 тыс. голов. Количество плосколобых неизвестно. В прошлом интенсивный вылов привёл к сокращению численности бутылконосов в несколько раз. По некоторым оценкам, с 1920 года было добыто более 60 тыс. высоколобых бутылконосов[3]. Промышленная добыча бутылконосов была прекращена в 1973 году (последней это сделала Норвегия). Тем не менее, жители Фарерских островов до сих пор бьют их по квотам.
Напишите отзыв о статье "Бутылконосы"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Жизнь животных, под ред. С.П.Наумова и А.П.Кузякина. . — М.: «Просвещение», 1971. — Т. 6. — С. 280-281. — 300 000 экз.
- ↑ А.Г. Томилин. [www.biodat.ru/db/rb/rb.php?src=1&vid=412 Высоколобый бутылконос]. Проверено 26 марта 2010. [www.webcitation.org/6758wzBjD Архивировано из первоисточника 21 апреля 2012].
- ↑ 1 2 3 Г.Н. Тихонова. [bio.1september.ru/articlef.php?ID=200102302 Бутылконос]. — По материалам журнала National Geographic, 1998. V. 194. № 2. Проверено 26 марта 2010. [www.webcitation.org/6758xcGoX Архивировано из первоисточника 21 апреля 2012].
- ↑ [www.rosconcert.com/common/arc/story.php/246653 Заплывший в Темзу кит-бутылконос погиб]. Росконцерт (21 января 2006). Проверено 26 марта 2010. [www.webcitation.org/6758yNam6 Архивировано из первоисточника 21 апреля 2012].
Отрывок, характеризующий Бутылконосы
– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?– Бурдино или как? – сказал офицер, с вопросом обращаясь к своему товарищу.
– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
