Бухта Провидения

Бухта ПровиденияБухта Провидения

</tt> </tt>

</tt> </tt>

</tt> </tt> </tt> </tt> </tt>

Бухта ПровиденияБухта Провидения

Бухта Провидения
Бухта Провидения на карте 1928 г.
064°24′11″ с. ш. 173°20′53″ з. д.64.40306° с. ш. 173.34806° з. д. / 64.40306; -173.34806
Вышестоящая акватория	Берингово море
Страна	Россия Россия
Тип	бухта
Длина береговой линии	34 км
Средняя величина прилива	до 1 м
Наибольшая глубина	150 м

К:Водные объекты по алфавиту

Бухта Провидения — бухта в Анадырском заливе Берингова моря, у юго-восточного берега Чукотского полуострова.

География

Вход в бухту Провидения ограничен мысом Лысая Голова на востоке и мысом Лесовского на западе. Мыс Лысая Голова находится на расстоянии 11 км к западу-северо-западу от мыса Чукотского. Ширина бухты Провидения составляет около 8 км в начале. Длина — 34 км (измеренная вдоль средней линии). Ширина бухты в части ниже Эмма гавани составляет около 4 км, а выше Эммы гавани — около 2,5 км. В своей нижней части бухта идёт примерно на северо-восток, поворачивая затем в своей северной части (известной как гавань Хед) загибается на север и имеет около 2 км в ширину. Крутые берега и сопки бухты имеют в высоту в среднем около 600—800 метров. В бухте полусуточные приливы высотой до 1 метра. С мая по октябрь полностью или частично свободна ото льда. На входе в бухту глубина составляет около 35 м (USCGS 1928). Максимальная глубина — около 150 метров. В последнее время имеются данные об уменьшении глубины на входе до 18-20 метров (USCS 2000).

Внутри бухты Провидения находится нескольких более мелких бухт: Комсомольская бухта (гавань Эмма), бухта Славянка, бухты Хед, заливов Всадника и Кэша.

Бухта Комсомольская залив (гавань Эмма) располагается в 14 км от устья бухты Провидения в её восточной части и имеет размеры 1,5×6 км с глубинами от 11 до 27 м. На её берегу находятся поселения пгт Провидения и Урелики, а также аэропорт «Бухта Провидения». Вход в бухту ограничен мысами Пузина и Лихачёва.

Бухта Славянка представляет собой якорную стоянку за косой Пловер, которая является естественным волнорезом. Она расположена в 8 км от устья бухты Провидения. Оконечность Пловер косы называется мысом Гайдамак.

US Coast Survey описывает всю верхнюю часть залива, как залив Всадника. Asiatic Pilot в 1909 году упоминает заливы Владимира и Кэша, разделенных мысом Попова, и отмечает, что эти заливы мелководны.

Местное население

На косе Пловер располагалась эскимосская деревня.

US Coast Survey описывает поселок Рирак у основания косы, и, начиная с 1928 года описывает посёлок Уредлак на южном берегу гавани Эмма. В советскую эпоху деревня, расположенная вблизи косы была повреждена оползнями и жители были переселены в порт Провидение (Провидения).

О поселении чукчей Насскатулок у залива Пловер сообщал в 1881 году Аурел Краузе, но в 1898 году оно уже не упоминается Вальдемаром Богоразом. Существовали и другие поселения на побережье. Чукотское селение Аван лежало к востоку от залива, между морем и пресноводным озером Истихед (от английского «Ист-Хед»; в англоязычной литературе также встречается название «озеро Мур»).

Они были эвакуированы в 1941 году, чтобы освободить место для батарей береговой обороны. Согласно другому источнику в 1950-х годах они всё ещё находились у входа в залив.

История

Открыта русской экспедицией Курбата Иванова в 1660 году. После этого ещё 200 лет бухта оставалась безымянной. В 1848—1849 годах в бухте перезимовал британский корабль «Пловер» под командованием капитана Томаса Мура. Выйдя из Плимута в январе 1848 года корабль крейсировал по Берингову морю в поисках потерянной экспедиции Франклина. 17 октября 1848 года судно Мура бросило свой якорь в безопасной гавани. В честь первой успешной зимовки в районе Берингова моря он дал название бухте — Провидение (Провидения).

В 1866—1867 годах в бухте перезимовала Western Union Telegraph Expedition.

Бухта являлась популярным местом встреч, зимовок и промысла для китобоев и купцов в XIX и начале XX века.

В 1875 году русский клипер «Гайдамак» под командованием Сергея Тыртова бросил якорь в бухте Провидения. Tыртов, направленный для обеспечения государственной монополии на прибрежную торговлю, распространил среди местных чукчей печатные листовки на имя иностранных купцов. Затем он направился на север в Залив Лаврентия, где перехватил американский купеческий корабль «Тимандра», занимавшийся обменом у местных жителей моржовой кости на алкоголь.

В 1876 году с той же задачей в эти моря был направлен капитан Новосильский на клипере «Всадник». Всадник стал на якорь в бухте Провидения 5 июля 1876, выполнил гидрографическую съемку бухты, а затем направился на север, прошёл Беринговым проливом, повернул на запад, достигнув мыса Шмидта (тогда мыса Северный, или мыс Нордкап в английских источниках) и благополучно вернулся на обратно. Всадник не встретил не одной торговой лодки, но нашёл доказательства пребывания последних и признаки торговли местных жителей с американцами (в том числе недопитую бочку виски).

В 1881 году русский клипер «Стрелок» бросил якорь в бухте Провидения. «Стрелок», кроме обследований и пограничного контроля, имел задачу спасения экипажей двух пропавших без вести американских китобойных судов. Однако вскоре экипаж американской шхуны Handy рассказал русским, что одна из пропавших лодок затонула со всем экипажем, а вторая благополучно добралась до Сан-Франциско. Вместо этого «Стрелком» была обнаружена и снабжена немецкая научная экспедиция Аурел Краузе. В заливе Святого Лаврентия клипер «Стрелок» встретился с американским судном «USS Роджерс». Оба корабля направились на север до Берингова пролива, но вскоре разделились. «Стрелок» достиг мыса Дежнёва (тогда мыс Восточный) и повернул обратно в то время как Роджерс достиг острова Врангеля.

История Челюскинской эпопеи и освоения северного морского пути показали необходимость строительства в бухте морского порта. В феврале 1937 года начальник главного северного морского пути Отто Юльевич Шмидт одобрил проект строительства порта. А летом 1940 года суда уже разгружались у стенки первого причала. С созданием в Провидении морского порта интенсивно развиваются населенные пункты Урелики (Пловер).

Отрывок, характеризующий Бухта Провидения

– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.