Бучавый, Валентин Романович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Валентин Романович Бучавый
Место рождения

с. Левая Россошь, Коротоякский уезд, Воронежская губерния, РСФСР

Принадлежность

СССР СССР

Род войск

ВВС СССР

Годы службы

19391955

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Сражения/войны

Великая Отечественная война

Награды и премии

Валентин Романович Бучавый (19191958) — капитан Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1946).



Биография

Валентин Бучавый родился 20 июля 1919 года в селе Левая Россошь (ныне — Каширский район Воронежской области) в крестьянской семье. Окончил семь классов школы и школу фабрично-заводского ученичества в Краматорске, после чего работал слесарем на механическом заводе. 14 января 1939 года был призван на службу в Рабоче-крестьянскую Красную Армию. В октябре 1940 года Бучавый окончил военную авиационную школу лётчиков в Ворошиловграде, после чего служил младшим лётчиком в 209-м и 128-м скоростных бомбардировочных авиаполках Западного военного округа. С начала Великой Отечественной войны — на её фронтах. Участвовал в боях на Западном, Брянском, Воронежском, Центральном, Белорусском, 1-м Белорусском фронтах. В январе-июне 1944 года Бучавый был слушателем высшей офицерской авиационной школы в Липецке. В боях дважды был ранен. Принимал участие в боях в Прибалтике и Белорусской ССР в 1941 году, Смоленском сражении, обороне Брянска и Мценска, Воронежско-Касторненской операции, Курской битве, Гомельской, Калинковичской, Белорусской, Висло-Одерской, Восточно-Померанской, Берлинской операциях. К концу войны старший лейтенант Валентин Бучавый был заместителем командира эскадрильи 34-го бомбардировочного авиаполка 301-й бомбардировочной авиадивизии 3-го бомбардировочного авиакорпуса 16-й воздушной армии 1-го Белорусского фронта[1].

К концу войны Бучавый совершил 222 боевых вылета, среди них: 87 на разведку, 135 на бомбардировку скоплений вражеской живой силы и техники, железнодорожных узлов и составов[1].

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 мая 1946 года за «образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм» старший лейтенант Валентин Бучавый был удостоен высокого звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» за номером 7041[1].

В 1945 года Бучавый окончил Высшие офицерские лётно-тактические курсы, после чего до 1951 года служил в учебном центре ДОСАВ в Бузулуке. В 1951—1955 годах был командиром звена, заместителем командира эскадрильи в ряде полков 29-й воздушной армии Дальневосточного военного округа на Сахалине. В 1955 году в звании капитана Бучавый был уволен в запас. Работал в Липецке на аэродроме ДОСААФ. Трагически погиб 14 февраля 1958 года, похоронен в Липецке[1].

Был также награждён орденами Красного Знамени, Отечественной войны 1-й степени, двумя орденами Красной Звезды, а также рядом медалей[1].

Напишите отзыв о статье "Бучавый, Валентин Романович"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=11046 Бучавый, Валентин Романович]. Сайт «Герои Страны».

Литература

  • Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.

Отрывок, характеризующий Бучавый, Валентин Романович


Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.