Хотэй

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Бу-дай хэ-шан»)
Перейти к: навигация, поиск

Хотэй, Будай (яп. 布袋 — «холщовый мешок», «полотняный мешок»[1]; кит. упр. 布袋和尚, палл.: Будай хэшан) — в японской мифологии один из «семи богов счастья»[1], бог общения, веселья и благополучия[1]. Один из самых популярных персонажей нэцкэ. Хотэя часто называют «Буддой», ошибочно принимая его изображения за изображения Будды Шакьямуни.





Происхождение

Прообразом Хотэя послужил живший во время Поздней Лян (907—923) китайский монах Цицы, предпочитавший монастырскому уединению многолюдные базары и скитавшийся по Китаю, зарабатывая на жизнь предсказанием погоды.[1] Из имущества у него были лишь посох и мешок для подаяний, называемый хотэй, от которого монах и получил своё прозвище. Закреплению данного прозвища также способствовал второй «мешок» — огромный живот[1], который не могла закрыть никакая ряса и в котором по представлениям китайцев была сосредоточена жизненная энергия ци. Аналогичным животом отличался и будда Майтрея, воплощением которого считался Цицы, полюбившийся людям за веселый характер и легкий нрав и ставший героем множества легенд и историй.[2] По легенде там, где он появлялся, к людям приходила удача, здоровье и благосостояние. Если кто-нибудь спрашивал, что находится в его мешке, он отвечал: «Там у меня весь мир». В XVII веке Хотэй, как воплощение счастья и беззаботности, был принят в Японии. В 15 в. он стал одним из семи божеств счастья.[1]

Исполнение желаний

В народе считается, что для исполнения желаний нужно потереть фигурку по животу триста раз, держа в голове мысль о том, исполнения чего вы желаете.

Изображения Хотэя

Хотэй изображается держащим: слитки золота, монеты, посох, жемчужину, персик, веер, отгоняющий горе, мешок с богатством, ведущим в поводу дарственного коня. Хотэй предопределяет людские судьбы и помогает в осуществлении желаний.Хотэй бог богатства

Размещение статуэтки в помещении

Статуэтку Хотэя обычно размещают у входной двери в прихожей, тогда он принесет почёт и уважение. Можно выбрать расположение в южном секторе, что принесёт хозяину признание, но лучше всего расположить статуэтку на самом видном месте. Если божество счастья держит золото и монеты, его нужно поставить в секторе богатства, если бамбук, сектор здоровья, а если в руках у Хотэя жемчужина, то выбирают сектор мудрости и т. д. Также изображение Хотэя носят в виде нэцкэ.

Прочие сведения

  • Чукотские резчики изготовляют из кости фигурки пеликена, смешного толстенького человечка с широкой улыбкой — традиционные талисманы удачи.

Напишите отзыв о статье "Хотэй"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 Игнатович, 1990.
  2. Глава 2 Японские божества ками // Накорчевский А. А. Синто. — 448 с. — ISBN 5-85803-237-0, ISBN 5-352-00474-0.

Литература

Ссылки

  • [orient-interior.ru/yaponskij-stil/yaponskie-tradicii/hotei/ Семь японских богов удачи: Хотэй]

Отрывок, характеризующий Хотэй

Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.