Бхаратанатьям

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Бхаратанатьям (бха — «бхава», чувства, эмоции; ра — «рага» — мелодия, та — «талам» — искусство ритма, натьям — танец) — вид театрального танца, зародившийся в Южной Индии, в штате Тамилнад. Является одним из классических стилей индийского танца.

Первоначально имел сакральное значение, что подтверждают различные позы бхаратанатьямы, высеченные на стенах храмов Южной Индии. Исполнялся храмовыми танцовщицами — девадаси, которые играли не менее важную роль, чем жрецы. Сюжеты танцевальных композиций составляли легенды о божестве, в честь которого построен храм, описывающие его подвиги в борьбе с демонами. Считалось, что все события в танце переживаются вновь наяву, поэтому исход битвы зависел от мастерства танцовщицы: для победы божества она должна была исполнить свой танец безукоризненно.





Музыкальное сопровождение

В музыкальный ансамбль, сопровождающий бхаратанатьям входят традиционные инструменты: ударные мриданга и тавил, духовые нагсварам и флейта, струнные скрипка и вина.

Техника

Техника исполнения современного бхаратанатьям включает в себя 9 позиций/настроений (любовь, отвращение, героизм, страх, радость, печаль, удивление, гнев и покой), передающихся при помощи движений тела, мимики и жестов. Отличительной особенностью современного стиля являются подчёркнутая геометрия поз, симметрия танцевального рисунка, резкие, точные и ясные движения и нарочитая условность мимики и жестов.

Последовательность

Пушпанджали

В самом начале выступления исполняется «пушпанджали» — «приветствие с цветами», играющее роль вступления. Танцовщица обращается к богам, учителю и зрителям, совершая символическое подношение цветов, после чего может следовать каутубам — молитвенное обращение к богам Ганешу, Шиве или Карттикее.

Аларипу

Бхаратнатьям начинается с «алáрипу» (alaripu, allaripu, alarippu, с языка каннада — «распускающийся бутон цветка») — короткого вступительного танца, в котором божеству преподносится цветок (цветы), испрашивая удачное выступление. Неподвижная танцовщица постепенно оживает: начинают двигаться глаза, брови, шея, постепенно в танец включаются все части тела. «Аларипу» повторяется 4 раза, поворачиваясь к разным сторонам света для того, чтобы все люди, пришедшие в храм, могли полностью разглядеть танец так, как его видит божество (при сценическом исполнении это не обязательно).

«Аларипу» содержит только чистый танец — нритту, в нём нет абхинаи и сюжетной истории. Танец исполняется под речитатив солукатта (sollukatta), в качестве ударного инструмента используется мриданга.

Джатисварам

«Джáтисварáм» (jathiswaram, jatiswaram, где «джати» (jati, jathi) — вариация, «сварам» — последовательность нот) — техническая танцевальная композиция, во время которой танцовщица показывает различные ритмические схемы, демонстрируя аккуратность движений при высокой скорости и гибкость и силу своего тела.

Сначала идёт «тирманам» (tirmanam, teermanam), когда певец произносит речитативом «джати» — композиции из слогов. Затем танцовщица повторяет их с помощью движений в нарастающем темпе. Мриданга задаёт ритм (чооллу): в отличие от «аларипу» кроме ритма здесь есть и мелодическая линия, которую должна отобразить в своей пластике танцовщица. После этого начинаются движения, которые должны совпадать с началом и окончанием той или иной части музыкального сопровождения — «корвей» (korveis). Их около 5 и каждая из них обычно длиннее и сложнее предыдущего.

Шабдам

«Шабдáм» (sabdam) — танец-молитва, демонстрирующий актёрское мастерство абхиная. Сюжетный танец с вокальным аккомпанементом — поэтическим текстом на санскрите, телугу или тамили — перемежается с короткими фрагментами чистого танца под речитатив «джати». Исполняя «шабдам» танцовщица не изображает события, а рассказывает о них с помощью пантомимы и хореографии. Вариантом «шабдама» является «джасогита» — песнь в честь бога или царя.

Варнам

Как и в песнопениях бхаджан и киртан, воспевающих подвиги божества, в исполнении танцев «варнам» и «падам» важно чувство религиозной преданности. «Вáрнам» (varman) является центральной частью бхаратнатьямы, здесь демонстрируется полный набор существующих жестов и поз этого стиля. Нритта, виртуозный танец под речитатив, сливается с лирической историей, рассказываемой с помощью абхинаи.

В основе композиции обычно лежит стихотворение, рассказывающее о наике — влюблённой девушке, ожидающей своего возлюбленного, причём объединение героев является аллегорией слияния души с божественным началом, тогда как подруга героини, помогающая влюблённым — символ гуру, указывающего путь человеческой душе. Каждая строка поэмы повторяется несколько раз, при этом танцовщица варьирует свой танец, демонстрируя владение бхавой: чем выше её профессиональный уровень, тем больше вариаций она может показать.

Песня обычно имеет трехчастную структуру и состоит из паллави (pallavi — побег, росток") — диалога в форме вопросов и ответов, анупаллави и заключения чаранум. За 30-40 минут, которые длится «варнам», танцовщица должа показать множество различных образов, и умело, не теряя целостности композиции, переходить от нритты к актёрскому искусству абхинаи.

Падам

«Пáдам» (padam — слово, фраза) — наиболее лирическая, проникновенная и мелодичная композиция, исполняющаяся в умеренном или медленном темпе. В его основе обычно лежит стихотворение, рассказывающее о жизни Кришны. В танцевальной пантомиме, наполненной эмоциями, танцовщица создаёт образы, используя знаковый язык жестов. В падаме зачастую используются «аштапади» (ashtapadi) из поэмы Джаядевы «Гитаговинда», в которых описываются взаимоотношения Кришны с его возлюбленной Радхой и другими девушками-пастушками гопи. Вместо аштапади из «Гитаговинды» также могут использоваться падамы о боге Муруга, написанные в средние века на тамильском языке, падамы XVI века композитора Кшетрагня и другие поэтические произведения.

Тилана

Для «тилáны» (tilana, tillana, thilana, thillana) характерны высокая скорость, усиленная работа ног, энергичные телодвижения и разнообразные ритмические рисунки. Танец сопровождается однообразным повторяющимся мотивом из звукоподражательных слов, не несущих смысловой нагрузки, положенным на постоянно меняющийся ритм. Этот танец, в котором танцовщица демонстрирует свои максимальные технические возможности, близок к таране в «катхаке» и тарьянам в «одисси».

Шлокам и мангалам

В заключении бхаратнатьям исполняется «шлóкам» (slokam) — обращение к богам. Танцовщица произносит шлоку на санскрите и выполняет намаскар — приветствие и прощание. Иногда в конце выступления может исполняться танец пожелания счастья — «мангалам», который раньше исполнялся в начале выступления.

Все части бхаратнатьямы контрастируют друг с другом не только по наполнению, но и по темпу: динамично нарастающий «аларипу» сменяется лирическим «джатисварамом», с медленным «падамом» контрастирует виртуозная «тилана».

Входишь через ворота-гопурам в танце «аларипу», проходишь ардхамандапам в танце «джатисварам», главный манадапан в танце «шабдам», и затем попадаешь в главное святилище — танец «варнам». Это то место, которое дает возможность исполнительнице проявить с помощью ритмов, мелодий и настроений главные религиозные чувства. В «падам» танец становится более прохладным и спокойным, это созерцание святилища с внешней стороны. В конце «тилана» завершает движение по храму, словно финальное сожжение камфоры, сопровождаемое шумом и суматохой".

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3694 дня]

Джавали

Иногда в бхаратнатьяму также включается сюжетный танец «джавали», обычно рассказывающий о девушке, собирающейся на свидание с возлюбленным. Композиция исполняется на языке телугу, при этом используются строфы «Гитаговинды», более популярные в стиле кучипуди. «Джавали» исполняется быстрее других сюжетных танцев и не имеет столь определённого религиозного характера. В отличие от «падама», он более лёгкий, игривый и радостный.

Распространение

Все части бхаратанатьямы имеют определённые канонизированные формы. «Аларипу» и «джатисварам» отличаются строго определенной мелодией (варьируется лишь её обработка) и точной последовательностью движений. Так как эти танцы ограничены каноном и в них труднее самовыражаться, в Индии они менее популярны, чем другие части бхаратанатьямы и исполняются реже. Напротив, за пределами Индии, «аларипу», «джатисварам» а также «тилана» — наиболее популярные танцы бхаратанатьямы, так как они основаны на чисто танцевальной нритте и не требуют освоения абхинаи, где важно понимание поэтического текста.

Напишите отзыв о статье "Бхаратанатьям"

Ссылки

  • Бхаратанатьям в каталоге ссылок Open Directory Project (dmoz).
  • [www.saraswaty.ru/bharatanatyam.html Бхаратанатьям]
  • [www.divadance.ru/reports/r2indiandance2_bharatanatyam_positions_i_pranam.htm Бхаратанатьям: позиции танца]

Отрывок, характеризующий Бхаратанатьям

– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.