Бывшие люди
«Бывшие люди» или просто «бывшие» — люди, которые потеряли свой социальный статус после октябрьской революции: аристократия, офицеры царской армии, бюрократия, духовенство и т. д[1]. Кроме потери прежнего социального статуса они также часто попадали в категорию «лишенцев»[2].
Выражение вошло в употребление в Российской Империи после 1897 рассказ Максима Горького, «Бывшие люди», о людях, павших от благополучия в бездну страдания. После Октябрьской революции словом бывшие стали называть людей, которые потеряли свой социальный статус после революции. Если для Горького «бывшие люди» были объектом жалости и сострадания, то с первых дней Советской власти, «бывшие люди» в новом значении стали объектом преследований различных видов.
По разным оценкам, в 1913 году в России насчитывалось от 22 до 35 миллионов относительно обеспеченных людей, считая как городского, так и сельского населения[3].
Во время волны репрессий после убийства С. М. Кирова НКВД проведена операция «бывшие люди», в ходе которого в марте 1935 года более 11 000 «бывших людей» были арестованы или депортированы из Ленинграда (чью парторганизацию возглавлял Киров и где он был убит), согласно директиве № 29 от 27 февраля 1935 «о выселении контрреволюционного элемента из Ленинграда и пригородных районов в отдаленные районы страны». С 1 апреля 1935 года Управление НКВД расширило масштабы операции (приказ по Управлению НКВД от 28 марта 1935 «Об очистке погранполосы Ленинградской области и АК СССР от кулацкого и антисоветского элемента»), в ходе которой было выселено 22 511 человек (5100 семей), среди них — 101 семья «бывших людей». Затем до 15 июня 1935 по паспортным операциям выслано свыше 8000 человек за пределы города и погранзоны[4].
В разгар Большого террора советская власть, проводя «очистку» страны от «бывших людей», в самом широком значении этого термина, то есть от всех категорий «традиционных» врагов советской власти (в терминологии НКВД — лиц с «компрометирующим социальным и политическим прошлым»): от «недобитых» кулаков, бывших помещиков, царских чиновников, белых офицеров, «церковников», эсеров, меньшевиков и т. д., а также от уголовников-рецидивистов. Их массовыми арестами и расстрелами НКВД должен был ликвидировать «повстанческую базу» в СССР на случай войны.[5].
Приказ НКВД СССР № 001223 устанавливал бюрократические процедуры для отслеживания «антисоветского и социально-чуждого элемента», определял в категорию «бывших людей» следующим образом: «бывшая царская и белогвардейская администрация, бывшие дворяне, помещики, купцы, торговцы, применяющие наёмный труд, владельцы предприятий и другие»[6].
Напишите отзыв о статье "Бывшие люди"
Примечания
- ↑ Российский гуманитарный энциклопедический словарь. — М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС: Филол. фак. С.-Петерб. гос. ун-та. 2002.
- ↑ С. И. Мешковая [www.kpi.kharkov.ua/archive/Наукова_періодика/vestnik/Актуальні%20проблеми%20історії%20України/2014/25/СОСТАВ%20СЛУЖАЩИХ%20ЗАСОРЕН.pdf Состав служащих засорен «бывшими людьми»: лишенцы Харькова и Донецка в период чистки советского аппарата 1930—1931 гг]
- ↑ Смирнова Т. М. «Бывшие люди Советской России. Стратегии выживания и пути интеграции. 1917—1936 годы», Мир истории, 2003. — 296 pp. — ISBN 5-98308-002-4
- ↑ [encspb.ru/object/2804022312?lc=ru Энциклопедия Санкт-Петербурга]
- ↑ [www.memo.ru/history/nem/Chapter2.htm Общие проблемы]
- ↑ s:Приказ НКВД от 11.10.1939 № 001223
Отрывок, характеризующий Бывшие люди
Солдаты приостановились.– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.
Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
