Быков, Эрнест Николаевич
Поделись знанием:
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
| Быков Эрнест Николаевич |
Быков Эрнест Николаевич (2 октября 1936, Тараща — 25 октября 2004, Киев) — советский инженер-конструктор.
Работал главным конструктором Киевского института Гипроград. Лауреат Государственной премии Украинской ССР имени Тараса Шевченко (1978), Государственной премии Украинской ССР по архитектуре (1990), Государственной премии Украины в области архитектуры (2013, посмертно).
Содержание
Биография
Эрнест Николаевич Быков родился 2 октября 1936 года в Тараще. В 1959 году окончил Киевский инженерно-строительный институт.
С 1962 года работал в институте Гипроград, занимая должности старшего инженера, руководителя группы, в 1973—1987 годах — главный специалист-конструктор в архитектурно-планировочной мастерской № 4, с 1987 года — главный инженер, с 1993 года — главный конструктор института.
Творчество
Руководил проектированием:
- театров в Житомире, Днепропетровске, Луцке, Хмельницком, Белой Церкви,
- кинотеатра «Звёздный» в Киеве.
Руководил реконструкцией Киевского академического театра оперетты. Здание театра строилось в начале XX-го века на благотворительные средства как помещение Троицкого народного дома
Участвовал в проектировании как один из авторов:
- музыкально-драматических театров в Симферополе, Ивано-Франковске, Ужгороде,
- санатория «Карпаты».
Разработал и развязал принципиальные конструктивные проблемы на всех этапах проектирования и строительства украинского музыкально-драматического театра в Симферополе (1970—1976).
Был главным конструктором строительства нового помещения Киевского театра кукол.
Премии
- 1978 — Государственная премия Украинской ССР имени Тараса Шевченко, вместе с архитекторами Саниёй Афзаметдиновой и Виталием Юдиным — за Крымский областной украинский музыкально-драматический театр в Симферополе.
- 1990 — Государственная премия Украинской ССР по архитектуре, вместе с архитекторами Борисом Жежериным, Петром Болюком, Владимиром Булгаковым, Григорием Заньком, Розой Каразиной, Виталием Юдиным и художником Станиславом Адаменко — за реконструкцию Государственного академического театра оперы и балета УССР имени Т. Г. Шевченко.
- 2013 — Государственная премия Украины в области архитектуры (посмертно), вместе с архитекторами Владимиром Хромченковым (посмертно), Натальей Штербуль, инженерами-строителями Иваном Волощуком, Владимиром Пащаком, Василием Тимковичем — за реконструкцию и реставрацию здания Одесского национального академического театра оперы и балета.
Напишите отзыв о статье "Быков, Эрнест Николаевич"
Литература
- Шевченковские лауреаты. 1962—2001: Энциклопедический справочник / Автор-сост. М. Г. Лабинский; вступление. сл. И. М. Дзюба. — К.: Колодец, 2001. — 696 с. — ISBN 966-7575-29-2. — С. 43-44.
- Шевченковские лауреаты. 1962—2007: Энциклопедический справочник / Автор-сост. М. Г. Лабинский; вступление. слова И. М. Дзюба, Г. М. Лубкивский. — 2-е изд., изменений. и доп. — К.: Колодец, 2007. — 768 с. — ISBN 978-966-7575-81-6. — С. 56-57.
Отрывок, характеризующий Быков, Эрнест Николаевич
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
