Быстролётов, Дмитрий Александрович

Дмитрий Александрович Быстролётов<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Рождение:	3 января 1901(1901-01-03) деревня Ак-Чора, Перекопский уезд, Таврическая губерния, Российская империя
Смерть:	3 мая 1975(1975-05-03) (74 года) Москва, СССР
Отец:	граф Александр Николаевич Толстой?
Мать:	почётная гражданка Клавдия Дмитриевна Быстролётова
Супруга:	Анна Михайловна Иванова

Дми́трий Алекса́ндрович Быстролётов (3 января 1901 года, д. Ак-Чора Перекопского уезда Таврической губернии — 3 мая 1975 года, Москва) — советский разведчик.

Биография

По собственным его заверениям, Дмитрий Александрович — внебрачный сын графа Александра Николаевича Толстого и, соответственно, племянник известного писателя Алексея Николаевича Толстого. Александр Николаевич Толстой родился 12 августа 1858 года под Выборгом, и был потомком генерал-майора Д. Б. Толстого (1763—1844). Мать Дмитрия Александровича — личная почётная гражданка Клавдия Дмитриевна Быстролётова. Дмитрий с рождения носил фамилию матери.

С 1904 по 1913 год Дмитрий Быстролётов жил и воспитывался в Петербурге, в семье Елизаветы Робертовны де Корваль. В 1913—1917 годах обучался в гардемаринских классах (Севастополь). Еще в ранней юности увлёкся марксизмом, что во многом и определило его дальнейшую судьбу… В 1915-1917 годах Дмитрий Быстролетов обучался в Севастопольском морском кадетском корпусе; в составе Второго флотского экипажа Черноморского флота он принимал участие в десантных операциях против Турции. Дмитрий Быстролетов был официально узаконен и получил графский титул 2 ноября 1917 года — за пять дней до Октябрьского переворота в Петрограде. В 1918 г. Быстролетов написал акварель «Штурм Ризе», посвящённую героическому эпизоду Первой мировой войны.

В 1919 году Быстролётов окончил выпускные классы классической гимназии и выпускные классы Мореходной школы в городе Анапа. Вскоре же был зачислен вольноопределяющимся матросом во флот белой Добровольческой армии: плавал на судах "Рион" и "Константин", на последнем в 1919 году был вывезен в Турцию. За рубежом Дмитрий служил матросом на судах различных пароходных компаний. Осенью 1920 г. он организовал бунт на парусно-моторной шхуне «Преподобный Сергий». 14 ноября 1920 года Крым был оккупирован красными. Быстролётов привёл шхуну в Евпаторию, где и был завербован местной ЧК. Шхуна «Преподобный Сергий» была переименована, получив парадоксальное имя «Преподобный Троцкий». Из Одессы в Болгарию шхуна вышла с «грузом» двух чекистов на борту. Быстролётов принял участие в этой неудачной операции. Шхуна попала в ледяной плен и едва не затонула. Морякам и пассажирам удалось спастись…

В 1921-м Быстролетов нелегально (как бы нелегально) покинул Россию и вновь очутился в Турции. В 1922 году окончил с отличием выпускной класс колледжа для европейцев-христиан в Константинополе. В мае приехал в Чехословакию, принят на медицинский факультет Университета имени Яна Амоса Коменского в Братиславе. В ноябре 1922 года перевёлся на медфак Карлова университета (Прага), в 1924 году перешёл на юридический факультет того же университета. Окончил университет в 1927 году, с дипломом «Специалист по мировой торговле нефтью». В марте 1928 года защитил диссертацию «Основные проблемы права в освещении исторического и диалектического материализма», присвоена ученая степень доктора права.

В 1923 году Быстролётов был принят на работу в советское торгпредство в Праге и получил гражданство Украинской ССР. В 1924 году резидентура ОГПУ привлекла агента Быстролётова к работе по разложению эмиграции. Участник 1-го Всесоюзного съезда пролетарского студенчества (апрель 1925 года, Москва). Представитель «Союза студентов, граждан СССР, в Чехословакии». В Москве встретился с начальником Контрразведывательного отдела ОГПУ А. Артузовым и помощником начальника Иностранного отдела ОГПУ М. Горбом, которые разрешили резиденту ИНО в Чехословакии привлекать Быстролётова к разведывательной работе. Помимо основной работы в торгпредстве, занимался технической, экономической и политической разведкой, в том числе вербовкой агентурных источников. Между делом, Быстролётов брал уроки живописи и графики у профессоров Парижской и Берлинской академий художеств…

В 1927 г. Быстролётов (пользовавшийся огромным успехом у слабого пола) успешно осуществил разработку секретарши-француженки, которая имела доступ к переписке и шифрам своего МИД. В 1928 г. от неё были получены доклады и шифры французского посла в Праге.

В конце 1929 года Быстролётов получил направление на учёбу в Московский научно-исследовательский институт Монополии внешней торговли при Наркомторге СССР, но отъезд в Москву не состоялся. По предложению резидента в Берлине, Быстролётов переходит на работу нелегалом. С февраля 1930 года он — штатный сотрудник ИНО ОГПУ, до 1937 года работал на нелегальном положении в государствах Европы, Азии, Африки, Северной и Южной Америки в качестве нелегала-вербовщика и руководителя группы нелегалов (под псевдонимом «Андрей»). Эту яркую страницу жизни Быстролётова можно прочесть лишь по штрихам. Он объездил многие государства Азии, Африки, Америки и Европы. Жил среди туарегов в Сахаре, среди пигмеев в Экваториальной Африке, в среде аристократов Англии, Франции и Италии, промышленников и банкиров Германии, Америки и Голландии…

Известно, что в 1930 г. Быстролетов был направлен на нелегальную работу в Германии. Здесь он подключается к изучению сотрудника Форин-Офиса "Арно", который занимался разработкой шифров. В течение трех лет работы от англичанина были получены английские шифры и коды, еженедельные сборники шифротелеграмм внешнеполитического ведомства Великобритании, другие секретные документы. Эта работа молодого разведчика получила высокую оценку руководства. Приказом ОГПУ 17 сентября 1932 г. он был награжден боевым оружием с надписью:"За беспощадную борьбу с контрреволюцией от Коллегии ОГПУ"

Задания Быстролётову из «Центра» давали непосредственно руководители ИНО (в том числе А. Х. Артузов), действуя через легальных и нелегальных резидентов (Н. Г. Самсонова, Б. Я. Базарова, Т. Малли, И. С. Порецкого и других). Обеспечил руководство СССР дипломатическими шифрами и кодами Англии, Германии, Франции, Италии, Финляндии, Турции. Организовал получение из Государственного департамента США секретной информации. Контролировал личную переписку Гитлера и Муссолини. Достал для СССР ряд новейших технологий и образцов вооружения.

В 1935 году Быстролетов окончил медицинский факультет Цюрихского университета (под чужой фамилией и документами), в 1936 году защитил диссертацию по гинекологии, присвоена учёная степень доктора медицины. Учился в Академиях искусств Парижа и Берлина, принят в 1937 году в Союз художников СССР.

В конце 1936 года Быстролётов возвратился в Москву, работал в центральном аппарате разведки, в феврале 1938 года переведен из ГУГБ НКВД заведующим бюро переводов Всесоюзной торговой палаты. Оперативный псевдоним «Андрей». Стал членом Союза советских художников.

Заключение

17 сентября 1938 года Быстролётов арестован. 8 мая 1939 года Военная коллегия Верховного суда Союза ССР приговорила Быстролётова Дмитрия Александровича по ст. 58 ч. 6, 7, 8 УК РСФСР к исправительно-трудовым лагерям сроком на двадцать лет, с поражением в политических правах на пять лет и с конфискацией личного имущества.

В 1939—1940 годах отбывал заключение в Норильлаге, в 1940—1941 годах — в Мариинске (Сиблаг), до 1947 года — в Суслово (Сиблаг).

В январе 1948 года, по указанию Министра ГБ СССР Абакумова, доставлен под конвоем в Москву.

До 1951 года отбывал заключение в одиночной камере Сухановской особорежимной тюрьмы. В 1951 году направлен в спецлагеря: до 1952 года находился в Озёрлаге (строительство БАМа), далее — в Камышлаге (строительство нефтеперегонного завода в Омске). В 1954 году после инсульта освобождён от отбытия заключения («актирован»).

После освобождения

В 1956 году за отсутствием состава преступления реабилитирован.

С 1957 по 1975 год жил в Москве, при знании 22 иностранных языков, работал языковым редактором во Всесоюзном НИИ медицинской и медико-технической информации министерства здравоохранения СССР, работал над литературным произведением «Пир бессмертных» в 17 книгах, завершённым незадолго до смерти автора.

Умер 3 мая 1975 года, похоронен в Москве на Хованском кладбище.

Награды

Приказом ОГПУ 17 сентября 1932 года награждён боевым оружием с надписью: «За беспощадную борьбу с контрреволюцией от Коллегии ОГПУ».
.

Значение

«Архивные материалы об оперативной деятельности легендарного российского разведчика Дмитрия Быстролётова никогда не станут достоянием общественности, так как до сих пор содержат данные высочайшей секретности», сообщил РИА Новости 9.3.2011 руководитель пресс-бюро Службы внешней разведки (СВР) РФ Сергей Иванов. Он также сказал: «Без сомнения, Быстролётов является самой заметной фигурой в славной плеяде разведчиков страны. Он пришёл в разведку в начале 20-х годов прошлого века и в течение нескольких лет стал одним из лучших сотрудников иностранного отдела (ИНО) ОГПУ». «Ему удалось проникнуть в тайны МИДа Великобритании, добыть секретные шифры и коды Австрии, Германии, Италии, а высочайший уровень его контактов среди иностранных чиновников превосходил все границы», — отметил собеседник агентства. — «Именно поэтому многие архивные документы о деятельности Быстролётова до сих пор являются бесценными для отечественной разведки».

Память

В музеях СССР и Российской Федерации открыты экспозиции посвященные Д. А. Быстролётову: — 1979 год, музей КГБ СССР «Чекистский зал», город Москва; — 2011 год, Краеведческий музей, город Анапа; — 2013 год, Музей истории политической полиции, город Санкт-Петербург (открытие в апреле месяце). США. Вашингтон, ноябрь 2011 год, Международный музей разведки.

Афоризмы Дмитрия Быстролетова

Бюрократ — это кормушечник, и неосталинизм — это его кормушечная идеология.

Все отрицательные явления сталинизма можно легко вернуть, но положительные — никогда.

Сочинения

• Д. Быстролётов, «История одного путешествия». журнал «Азия и Африка сегодня», 1963 год.
• Д. Быстролётов, В. Журавлев, «Человек в штатском», газета «Днепр вечерний», Днепропетровск, 1973 год.
• Д. Быстролётов, «Para bellum», журнал «Наш Современник», Москва, 1974 год.
• Д. Быстролётов, «В старой Африке», издательство «Советская Россия», Москва, 1976 год.
• Пир бессмертных. — Кн. 5 «Путешествие на край ночи». / Публ. Милашов С. С. — М., 1991. — (Б-ка журн. «Пограничник»; № 3 (154), 1991). — 96 с.
• Пир бессмертных. — Кн. 9 «Человечность». / Публ. Милашов С. С. — М., 1991. — (Б-ка журн. «Пограничник»; № 4 (155), 1991). — 96 с.
• Быстролетов Д.А. Пир бессмертных. — М.: Граница, 1993. — 368 с. — ISBN 5-86436-013-9.
• Пир бессмертных. — в 3-х томах. — © С. С. Милашов. — М., 1993.

• Том 1: кн. 1—5 («Залог бессмертия», «Превращения», «Пучина», «Путешествие на край ночи»). — 588 с.
• Том 2: кн. 6—9 («Шёлковая нить», «Молодость в клетке», «Испытание одиночеством», «Записки из живого дома») — 678 с.
• Том 3: кн. 10—11 («Человечность», «Трудный путь в бессмертие») — 448 с.

• Пир бессмертных. // сборник «Путешествие на край ночи», © С. С. Милашов, 1996. — М.: Современник, 1996. — 590 с.
• Пир бессмертных. — в 7-х томах. — © С. С. Милашов. — М., издательство «Крафт+», 2012 год.

Фильмография

Некоторые факты биографии Быстролетова легли в основу художественного фильма режиссёра В.Журавлева «Человек в штатском», Мосфильм, 1973 г.

Ссылки

• Владимир Абаринов. [www.sovsekretno.ru/articles/id/2555/ Похождения и превращения Дмитрия Быстролётова]. / Совершенно секретно. — № 8/255 от 08 2010
• Эмиль Дрейцер — Владимир Абаринов: [www.svobodanews.ru/content/transcript/9503748.html?utm_source=234.adru.net&utm_medium=banner&utm_campaign=AdRu Еще раз о судьбе Дмитрия Быстролётова]. — Радио «Свобода», 15 ноября 2011
• [www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/author662f.html?id=104 Быстролётов Дмитрий Александрович (1901—1975) разведчик, врач, юрист, переводчик] на сайте [sakharov-center.ru v-center.ru]
• [www.portret.ru/modules.php?name=GalleryMuseum&do=showpic&pid=129&orderby=#galltop Портрет] на сайте www.portret.ru
• Фонды [www.markultura.narod.ru/kraevmuzei.html Мариинского краеведческого музея], Кемеровская область город Мариинск ул. Рабочая, 15.

Литература

• Эмиль Дрейцер. [www.stalinsromeospy.com/ ] = Emil Draitser Stalin’s Romeo Spy: The Remarkable Rise and Fall of the KGB’s Most Daring Operative. — 1st edition, 2010). — Northwestern University Press. — 426 с. — ISBN 0810126648.. ISBN 978-0-8101-2664-0  (англ.)

Отрывок, характеризующий Быстролётов, Дмитрий Александрович

В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.
Натощак, поутру, все прежние вопросы представлялись столь же неразрешимыми и страшными, и Пьер торопливо хватался за книгу и радовался, когда кто нибудь приходил к нему.
Иногда Пьер вспоминал о слышанном им рассказе о том, как на войне солдаты, находясь под выстрелами в прикрытии, когда им делать нечего, старательно изыскивают себе занятие, для того чтобы легче переносить опасность. И Пьеру все люди представлялись такими солдатами, спасающимися от жизни: кто честолюбием, кто картами, кто писанием законов, кто женщинами, кто игрушками, кто лошадьми, кто политикой, кто охотой, кто вином, кто государственными делами. «Нет ни ничтожного, ни важного, всё равно: только бы спастись от нее как умею»! думал Пьер. – «Только бы не видать ее , эту страшную ее ».


В начале зимы, князь Николай Андреич Болконский с дочерью приехали в Москву. По своему прошедшему, по своему уму и оригинальности, в особенности по ослаблению на ту пору восторга к царствованию императора Александра, и по тому анти французскому и патриотическому направлению, которое царствовало в то время в Москве, князь Николай Андреич сделался тотчас же предметом особенной почтительности москвичей и центром московской оппозиции правительству.
Князь очень постарел в этот год. В нем появились резкие признаки старости: неожиданные засыпанья, забывчивость ближайших по времени событий и памятливость к давнишним, и детское тщеславие, с которым он принимал роль главы московской оппозиции. Несмотря на то, когда старик, особенно по вечерам, выходил к чаю в своей шубке и пудренном парике, и начинал, затронутый кем нибудь, свои отрывистые рассказы о прошедшем, или еще более отрывистые и резкие суждения о настоящем, он возбуждал во всех своих гостях одинаковое чувство почтительного уважения. Для посетителей весь этот старинный дом с огромными трюмо, дореволюционной мебелью, этими лакеями в пудре, и сам прошлого века крутой и умный старик с его кроткою дочерью и хорошенькой француженкой, которые благоговели перед ним, – представлял величественно приятное зрелище. Но посетители не думали о том, что кроме этих двух трех часов, во время которых они видели хозяев, было еще 22 часа в сутки, во время которых шла тайная внутренняя жизнь дома.
В последнее время в Москве эта внутренняя жизнь сделалась очень тяжела для княжны Марьи. Она была лишена в Москве тех своих лучших радостей – бесед с божьими людьми и уединения, – которые освежали ее в Лысых Горах, и не имела никаких выгод и радостей столичной жизни. В свет она не ездила; все знали, что отец не пускает ее без себя, а сам он по нездоровью не мог ездить, и ее уже не приглашали на обеды и вечера. Надежду на замужество княжна Марья совсем оставила. Она видела ту холодность и озлобление, с которыми князь Николай Андреич принимал и спроваживал от себя молодых людей, могущих быть женихами, иногда являвшихся в их дом. Друзей у княжны Марьи не было: в этот приезд в Москву она разочаровалась в своих двух самых близких людях. М lle Bourienne, с которой она и прежде не могла быть вполне откровенна, теперь стала ей неприятна и она по некоторым причинам стала отдаляться от нее. Жюли, которая была в Москве и к которой княжна Марья писала пять лет сряду, оказалась совершенно чужою ей, когда княжна Марья вновь сошлась с нею лично. Жюли в это время, по случаю смерти братьев сделавшись одной из самых богатых невест в Москве, находилась во всем разгаре светских удовольствий. Она была окружена молодыми людьми, которые, как она думала, вдруг оценили ее достоинства. Жюли находилась в том периоде стареющейся светской барышни, которая чувствует, что наступил последний шанс замужества, и теперь или никогда должна решиться ее участь. Княжна Марья с грустной улыбкой вспоминала по четвергам, что ей теперь писать не к кому, так как Жюли, Жюли, от присутствия которой ей не было никакой радости, была здесь и виделась с нею каждую неделю. Она, как старый эмигрант, отказавшийся жениться на даме, у которой он проводил несколько лет свои вечера, жалела о том, что Жюли была здесь и ей некому писать. Княжне Марье в Москве не с кем было поговорить, некому поверить своего горя, а горя много прибавилось нового за это время. Срок возвращения князя Андрея и его женитьбы приближался, а его поручение приготовить к тому отца не только не было исполнено, но дело напротив казалось совсем испорчено, и напоминание о графине Ростовой выводило из себя старого князя, и так уже большую часть времени бывшего не в духе. Новое горе, прибавившееся в последнее время для княжны Марьи, были уроки, которые она давала шестилетнему племяннику. В своих отношениях с Николушкой она с ужасом узнавала в себе свойство раздражительности своего отца. Сколько раз она ни говорила себе, что не надо позволять себе горячиться уча племянника, почти всякий раз, как она садилась с указкой за французскую азбуку, ей так хотелось поскорее, полегче перелить из себя свое знание в ребенка, уже боявшегося, что вот вот тетя рассердится, что она при малейшем невнимании со стороны мальчика вздрагивала, торопилась, горячилась, возвышала голос, иногда дергала его за руку и ставила в угол. Поставив его в угол, она сама начинала плакать над своей злой, дурной натурой, и Николушка, подражая ей рыданьями, без позволенья выходил из угла, подходил к ней и отдергивал от лица ее мокрые руки, и утешал ее. Но более, более всего горя доставляла княжне раздражительность ее отца, всегда направленная против дочери и дошедшая в последнее время до жестокости. Ежели бы он заставлял ее все ночи класть поклоны, ежели бы он бил ее, заставлял таскать дрова и воду, – ей бы и в голову не пришло, что ее положение трудно; но этот любящий мучитель, самый жестокий от того, что он любил и за то мучил себя и ее, – умышленно умел не только оскорбить, унизить ее, но и доказать ей, что она всегда и во всем была виновата. В последнее время в нем появилась новая черта, более всего мучившая княжну Марью – это было его большее сближение с m lle Bourienne. Пришедшая ему, в первую минуту по получении известия о намерении своего сына, мысль шутка о том, что ежели Андрей женится, то и он сам женится на Bourienne, – видимо понравилась ему, и он с упорством последнее время (как казалось княжне Марье) только для того, чтобы ее оскорбить, выказывал особенную ласку к m lle Bоurienne и выказывал свое недовольство к дочери выказываньем любви к Bourienne.
Однажды в Москве, в присутствии княжны Марьи (ей казалось, что отец нарочно при ней это сделал), старый князь поцеловал у m lle Bourienne руку и, притянув ее к себе, обнял лаская. Княжна Марья вспыхнула и выбежала из комнаты. Через несколько минут m lle Bourienne вошла к княжне Марье, улыбаясь и что то весело рассказывая своим приятным голосом. Княжна Марья поспешно отерла слезы, решительными шагами подошла к Bourienne и, видимо сама того не зная, с гневной поспешностью и взрывами голоса, начала кричать на француженку: «Это гадко, низко, бесчеловечно пользоваться слабостью…» Она не договорила. «Уйдите вон из моей комнаты», прокричала она и зарыдала.
На другой день князь ни слова не сказал своей дочери; но она заметила, что за обедом он приказал подавать кушанье, начиная с m lle Bourienne. В конце обеда, когда буфетчик, по прежней привычке, опять подал кофе, начиная с княжны, князь вдруг пришел в бешенство, бросил костылем в Филиппа и тотчас же сделал распоряжение об отдаче его в солдаты. «Не слышат… два раза сказал!… не слышат!»
«Она – первый человек в этом доме; она – мой лучший друг, – кричал князь. – И ежели ты позволишь себе, – закричал он в гневе, в первый раз обращаясь к княжне Марье, – еще раз, как вчера ты осмелилась… забыться перед ней, то я тебе покажу, кто хозяин в доме. Вон! чтоб я не видал тебя; проси у ней прощенья!»
Княжна Марья просила прощенья у Амальи Евгеньевны и у отца за себя и за Филиппа буфетчика, который просил заступы.
В такие минуты в душе княжны Марьи собиралось чувство, похожее на гордость жертвы. И вдруг в такие то минуты, при ней, этот отец, которого она осуждала, или искал очки, ощупывая подле них и не видя, или забывал то, что сейчас было, или делал слабевшими ногами неверный шаг и оглядывался, не видал ли кто его слабости, или, что было хуже всего, он за обедом, когда не было гостей, возбуждавших его, вдруг задремывал, выпуская салфетку, и склонялся над тарелкой, трясущейся головой. «Он стар и слаб, а я смею осуждать его!» думала она с отвращением к самой себе в такие минуты.


В 1811 м году в Москве жил быстро вошедший в моду французский доктор, огромный ростом, красавец, любезный, как француз и, как говорили все в Москве, врач необыкновенного искусства – Метивье. Он был принят в домах высшего общества не как доктор, а как равный.
Князь Николай Андреич, смеявшийся над медициной, последнее время, по совету m lle Bourienne, допустил к себе этого доктора и привык к нему. Метивье раза два в неделю бывал у князя.
В Николин день, в именины князя, вся Москва была у подъезда его дома, но он никого не велел принимать; а только немногих, список которых он передал княжне Марье, велел звать к обеду.
Метивье, приехавший утром с поздравлением, в качестве доктора, нашел приличным de forcer la consigne [нарушить запрет], как он сказал княжне Марье, и вошел к князю. Случилось так, что в это именинное утро старый князь был в одном из своих самых дурных расположений духа. Он целое утро ходил по дому, придираясь ко всем и делая вид, что он не понимает того, что ему говорят, и что его не понимают. Княжна Марья твердо знала это состояние духа тихой и озабоченной ворчливости, которая обыкновенно разрешалась взрывом бешенства, и как перед заряженным, с взведенными курками, ружьем, ходила всё это утро, ожидая неизбежного выстрела. Утро до приезда доктора прошло благополучно. Пропустив доктора, княжна Марья села с книгой в гостиной у двери, от которой она могла слышать всё то, что происходило в кабинете.
Сначала она слышала один голос Метивье, потом голос отца, потом оба голоса заговорили вместе, дверь распахнулась и на пороге показалась испуганная, красивая фигура Метивье с его черным хохлом, и фигура князя в колпаке и халате с изуродованным бешенством лицом и опущенными зрачками глаз.