Быченский, Алексей Тимофеевич
| Алексей Тимофеевич Быченский | ||||
| Период жизни | ||||
|---|---|---|---|---|
| Принадлежность | ||||
| Род войск | ||||
| Годы службы | ||||
| Звание | ||||
| Командовал |
корабль «Память Евстафия» | |||
| Сражения/войны |
Русско-шведская война (1788—1790): | |||
| Награды и премии |
| |||
| Связи | ||||
Алексей Тимофеевич Быченский (ок. 1767 — 1850) — русский вице-адмирал
13 февраля 1782 года зачислен в Морской кадетский корпус. 15 мая 1785 года произведен в чин гардемарина, в котором совершил две учебные компании в Балтийском море. После сдачи экзаменов, был произведен 1 мая 1787 года в чин мичмана. В 1788 году совершил переход из Архангельска в Копенгаген в составе эскадры под командованием контр-адмирала И. А.Повалишина и 1 мая произведен в чин лейтенанта. В 1790 году командуя шебекой «Прозерпина» участвовал в Выборгском и Роченсальмском сражениях, во время последнего взят в плен. В 1792 году командуя отрядом канонерских лодок плавал для производства морских измерений между Ревелем и финским портом Фридрихсгамом. В 1794 году, командуя плавучей батареей «Молния» и галиотом «Св. Николай», плавал между Кронштадтом, Ригою и Роченсальмом. В 1795-1796 годах, командуя госпитальным судном «Меркурий» в составе эскадры вице-адмирала П. И. Ханыкова крейсировал у британских берегов. В 1796-1797 годах состоял при Роченсальмском порту и командовал катером «Ястреб» в шхерах. В 1798 году крейсировал у Дагерорда, а в 1799-1800 годах был в плавании у английских и голландских берегов. 9 января 1803 года произведен в чин капитан-лейтенанта. В 1806 году на корабле «Рафаил» перешёл из Кронштадта на Корфу, участвовал в сражениях в Архипелаге и за отличие 19 июня 1807 года в Афонском сражении награждён орденом Св. Анны II степени. На корабле «Св. Елена» перешел в Лиссабон, а оттуда в Портсмут. Награждён 26 ноября 1808 года орденом Св. Георгия IV степени «за 18 морских компаний». В 1809 году на английском транспорте вернулся в Ригу. 1 марта 1810 года произведен в чин капитана 2-го ранга, командовал 38-м флотским экипажем в Ревеле. В 1811 году участвовал в проведении 74-пушечных кораблей «Трех святителей» и «Св. Жён Мироносиц» из Петербурга в Кронштадт. В 1812-1814 годах, командуя кораблем «Память Евстафия» в составе эскадры под командованием адмирала Е. Е. Тета перешел в Ширнесс и участвовал в блокаде французских и голландских берегов. В 1814 году, командуя тем же кораблем участвовал в перевозке гвардейского корпуса из нормандского порта Шербурга в Кронштадт. В следующем году командовал 38-м флотским экипажем в Кронштадте. 19 апреля 1816 года произведен в чин капитана 1-го ранга. В 1816-1817 годах командовал 27-м флотским экипажем в Свеаборге. 7 августа 1818 года назначен капитаном Кронштадтского порта. В 1819-1827 годах состоял первоприсутствующим в экспедиции по правлению Кронштадского порта. В 1821 году пожалован алмазными знаками к ордену Св. Анны II степени, а 14 декабря 1823 года «в воздаяние ревностной и усердной службы» был награждён орденом Св. Владимира IV степени. 30 августа 1824 года произведен в чин капитан-командора. 6 декабря 1827 года произведен в чин контр-адмирала с назначением командиром 1-й бригады 3-й флотской дивизии. 29 января 1830 года произведен в чин вице-адмирала с увольнением в отставку.
Напишите отзыв о статье "Быченский, Алексей Тимофеевич"
Ссылки
Общий Морской Список. — Ч. III. — С. 246, 248.
Отрывок, характеризующий Быченский, Алексей Тимофеевич
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.
По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
