Бычков, Виктор Васильевич
| Виктор Васильевич Бычков | |
| Дата рождения: |
4 сентября 1942 (81 год) |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Страна: |
СССР, Россия |
| Основные интересы: | |
Ви́ктор Васи́льевич Бычко́в (4 сентября 1942, Москва) — советский и российский философ, историк эстетики, доктор философских наук.
Биография
Окончил радиотехнический факультет МЭИ (1965) и аспирантуру философского факультета МГУ по кафедре эстетики. Кандидат философских наук (1972, диссертация «Взаимосвязь философского, религиозного и эстетического в восточно-христианском искусстве»). С 1972 года работает в Институте философии АН СССР (РАН). С 1998 года — заведующий сектором эстетики. Докторская диссертация — «Эстетические идеи патристики» (1981). Лауреат Государственной премии России в области науки и техники (1996) за исследования в области византийской эстетики.
Научная деятельность
Бычков определяет эстетику как способ "причастности к бытию". Эстетический опыт с первобытных времен неразделим с религиозным опытом. Категория прекрасного (нефер) известна с Древнего Египта. Эстетика как дисциплина сформировалась в Античности (пифагорейцы и Платон). Именно тогда был сформирован дуалистический предмет эстетики: эстетическое и искусство. Саму эстетику Бычков делит на имлицитную (неявную) и эксплицитную (теоретическую). Особо он выделяет (внутри имплицитной эстетики) "византийскую эстетику" (т.н. эстетику Отцов Церкви), связанную с категориями образа (миметического, символического и знакового), духовной красоты и творчества. Вершиной "византийской эстетики" Бычков называет Псевдо-Дионисия, который различил возведение (аналогия), уподобление и подражание (мимезис), а также детально разрабатывает понятие символа. Ярким выражением византийской эстетики является икона ("визуальный рассказ"), которая обладает "контемлятивно-анагогической" (или "созерцательно-возводительной") функцией. К характерным чертам русской эстетики Бычков относил "софийность" (единство мудрости и красоты или выраженная идеальность), "соборность" (надындивидуальность) и теургию (идея преображения мира).
При описании современности Бычков использует понятие «пост-культура» (как антитеза традиционного духовного мира Культуры), где принижена роль творца, а художник становится «инструментом в руках кураторов. Главными в пост-культуре становятся контекстуализм, уравнивание всех и всяческих смыслов, часто выдвижение на первый план маргиналистики, замена традиционных для искусства образности и символизма симуляцией и симулякрами; художественности – интертекстуальностью, полистилистикой, цитатностью; сознательное перемешивание элементов высокой и массовой культуры в понятии артефакта, господство кича и кэмпа, снятие ценностных критериев, абсолютизация любого жеста художника в качестве уникального и значимого феномена»[1]. Перспективы пост-культуры Бычков оценивает пессимистически как "дрейф ценностей в бесконечную неопределенность"
Основные работы
- Бычков В. В. Византийская эстетика. Теоретические проблемы. — М.: Искусство, 1977.
- Бычков В. В. Эстетика поздней античности. II—III века. — М.: Наука, 1981.
- Бычков В. В. Эстетика Аврелия Августина. — М.: Искусство, 1984.
- Бычков В. В. Малая история византийской эстетики. — Киев: Путь к Истине, 1991.
- Бычков В. В. Русская средневековая эстетика. XI—XVII века. — М.: Мысль, 1992, 2-е изд. 1995.
- Bychkov V. V. The Aesthetic Face of Being. Art in the Theology of Pavel Florensky. — Crestwood, NY: St.Vladimir’s Seminary Press, 1993.
- Бычков В. В. Духовно-эстетические основы русской иконы. — М.: Ладомир, 1995.
- Бычков В. В. Эстетика отцов церкви. — М., Ладомир, 1995.
- Бычков В. В. 2000 лет христианской культуры sub specie aesthetica. В 2-х томах. — СПб. — М.: Университетская книга, 1999; 2-е изд. 2007.
- Бычков В. В. Эстетика. — М., Гардарики, 2002 (2-е испр. изд. 2004, 3-е изд. 2007)
- Бычков В. В. Эстетика. Краткий курс. — М.: Проект, 2003.
- Бычков В. В. Лексикон нонклассики. Художественно-эстетическая культура XX века (автор проекта, ведущий автор, руководитель авторского коллектива, отв. редактор В. Бычков). — М.: РОССПЭН, 2003.
- Бычков В. В. Русская теургическая эстетика. — М.: Ладомир, 2005.
- Бычков В. В. Художественный апокалипсис культуры. Строматы XX века. В 2 книгах. — М.: Культурная революция, 2008.
Напишите отзыв о статье "Бычков, Виктор Васильевич"
Примечания
- ↑ Бычков В. В., Иванов В. В., Маньковская Н. Б. Триалог. Первый разговор об эстетике, современном искусстве и кризисе культуры. М., 2007. С. 11
Ссылки
- [philosophy.ru/bychkov/index.html Официальный сайт]
- [iph.ras.ru/bychkov.htm Страница] на сайте ИФ РАН
Отрывок, характеризующий Бычков, Виктор Васильевич
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
