Бьенвеню, Фюльжанс Мари Огюст

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Бьенвеню, Фюльжанс»)
Перейти к: навигация, поиск

Фюльжанс Мари Огюст Бьенвеню (фр. Fulgence Marie Auguste Bienvenüe; 27 января 1852, Юзель, департамент Кот-д’Армор — 3 августа 1936, Париж) — французский инженер родом из Бретани, создатель парижского метро, проект которого он сам разработал и на протяжении 35 лет руководил его осуществлением[1].

В 1875 г. окончил Политехническую школу с дипломом гражданского инженера и приступил к работе в Департаменте мостов и дорог в Алансоне. Занимался различными железнодорожными сооружениями в департаменте Майен, при несчастном случае на работе потерял левую руку.

С 1886 г. работал в Париже, первоначально занимаясь строительством акведуков, доставляющих в город воду из Луары. В 1891 г. был назначен главным инженером дорог и мостов. С утверждением в 1895 году проекта по строительству парижского метро Бьенвеню был приглашён возглавить работы и проводил дальнейшие исследования до 1898 года, после чего публично заявил, что в Париже будет построен метрополитен.

Строительство продолжалось до 1900 года и не вызвало особых протестов со стороны жителей города[1]. Вечером 19 июля была открыта первая ветка метро, воспринятая парижанами очень положительно. За это предприятие Бьенвеню был удостоен Ордена Почётного легиона[2]. Бьенвеню продолжает проектировать новые ветки, ему не препятствует и пожар 1903 года, унёсший жизни 84 человек[1].

2 августа 1914 года он пытается мобилизоваться в армию в возрасте 62 лет, чтобы принять участие в войне, но ему было отказано, так как он приносил больше пользы на своём посту[2]. В 1926 году получил «Большой Крест Почётного легиона». 6 декабря 1932 года в возрасте 80 лет Бьенвеню вышел на пенсию, когда в столице насчитывалось уже 300 станций метро. Он умер 3 августа 1936 года и был похоронен на кладбище Пер-Лашез.



Награды

Напишите отзыв о статье "Бьенвеню, Фюльжанс Мари Огюст"

Примечания

  1. 1 2 3 [www.ratp.fr/en/ratp/c_10575/fulgence-bienvenue-the-father-of-the-metro/ Fulgence Bienvenüe, the father of the metro] (англ.). Проверено 10 мая 2012. [www.webcitation.org/68DL8NtdV Архивировано из первоисточника 6 июня 2012].
  2. 1 2 [www.histoire-en-ligne.com/spip.php?article128 Fulgence Bienvenüe] (фр.). Проверено 10 мая 2012. [www.webcitation.org/68DL9OaRj Архивировано из первоисточника 6 июня 2012].

Литература

  • Claude Berton, Alexandre Ossadzow, Christiane Filloles. [books.google.ru/books?id=KHGAr5A5meMC&dq=Fulgence+Bienven%C3%BCe&hl=ru&source=gbs_navlinks_s Fulgence Bienvenüe et la construction du métropolitain de Paris]. — Presses des Ponts, 1998. — 222 с. — ISBN 9782859784225.


Отрывок, характеризующий Бьенвеню, Фюльжанс Мари Огюст



В начале июля в Москве распространялись все более и более тревожные слухи о ходе войны: говорили о воззвании государя к народу, о приезде самого государя из армии в Москву. И так как до 11 го июля манифест и воззвание не были получены, то о них и о положении России ходили преувеличенные слухи. Говорили, что государь уезжает потому, что армия в опасности, говорили, что Смоленск сдан, что у Наполеона миллион войска и что только чудо может спасти Россию.
11 го июля, в субботу, был получен манифест, но еще не напечатан; и Пьер, бывший у Ростовых, обещал на другой день, в воскресенье, приехать обедать и привезти манифест и воззвание, которые он достанет у графа Растопчина.
В это воскресенье Ростовы, по обыкновению, поехали к обедне в домовую церковь Разумовских. Был жаркий июльский день. Уже в десять часов, когда Ростовы выходили из кареты перед церковью, в жарком воздухе, в криках разносчиков, в ярких и светлых летних платьях толпы, в запыленных листьях дерев бульвара, в звуках музыки и белых панталонах прошедшего на развод батальона, в громе мостовой и ярком блеске жаркого солнца было то летнее томление, довольство и недовольство настоящим, которое особенно резко чувствуется в ясный жаркий день в городе. В церкви Разумовских была вся знать московская, все знакомые Ростовых (в этот год, как бы ожидая чего то, очень много богатых семей, обыкновенно разъезжающихся по деревням, остались в городе). Проходя позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу подле матери, Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:
– Это Ростова, та самая…
– Как похудела, а все таки хороша!
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.