Лиллелиен, Бьёрге

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Бьерге Лиллелиен»)
Перейти к: навигация, поиск
Бьёрге Лиллелиен
норв. Bjørge Lillelien
Имя при рождении:

Роар Бьёрге Лиллелиен

Род деятельности:

журналист, спортивный комментатор

Дата рождения:

29 марта 1927(1927-03-29)

Место рождения:

Рёйкен, Норвегия

Подданство:

Норвегия Норвегия

Дата смерти:

26 октября 1987(1987-10-26) (60 лет)

Место смерти:

Осло, Норвегия

Дети:

трое детей (Нина, Том, Мариус)

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Роар Бьёрге Лиллелиен (норв. Roar Bjørge Lillelien; 29 марта 1927, Рёйкен26 октября 1987, Осло) — норвежский журналист, телеведущий и спортивный комментатор телерадиокомпании NRK. Он является одним из самых известных спортивных телекомментаторов Норвегии: освещал за свою карьеру различные спортивные соревнования, но при этом отдавал предпочтение зимним видам спорта и футболу. Пользовался популярностью как на телевидении, так и на радио[1].

Особую славу он снискал 9 сентября 1981 года, когда комментировал матч футбольных сборных Норвегии и Англии, шедший в рамках отбора на чемпионат мира в Испании. Норвежцы выиграли сенсационно у англичан со счётом 2:1, что привело Лиллелиена в восторг: после матча он произнёс известный монолог на смеси норвежского и английского языков, в котором перечислил ряд политических деятелей Англии и заявил, что норвежцы обыграли их всех, закончив свою речь фразой в адрес Маргарет Тэтчер «Мы адски поколотили ваших мальчишек!» (англ. Your boys took a hell of a beating!). Надо отметить, что по итогам отборочного турнира в 4-й европейской группе норвежцы заняли последнее место, а англичане стали вторыми после венгров и получили путёвку на чемпионат мира.





Краткая биография

Лиллелиен поступил в 1948 году в Северо-Западный университет и окончил его по специальности «Журналистика». Отслужив в норвежской армии, он устроился работать в газету Fremtiden, но вскоре стал сотрудником Норвежской вещательной корпорации (NRK)[1]. С 1963 года он стал работать в дуэте с Хоконом Брусвеэном: Бьёрге вёл репортажи с лыжных гонок в Холменколлене[2], а Хокон стоял около трассы и по радио сообщал свои впечатления об участниках.

Лиллелиен в своей обыденной жизни был скромным и замкнутым, но на экране он буквально излучал энергию. Одним из его принципов работы было то, что даже если комментатор освещает события скучного футбольного матча, делать скучный футбольный репортаж ни в коем случае нельзя — обязанностью комментатора является создание спортивного зрелища, которое возбуждает и притягивает зрителей[1]. Также Лиллелиену принадлежат ряд фраз, ставших крылатыми выражениями.

Лиллелиен умер в 1987 году от рака. До конца своих дней он проработал в дуэте с Брусвеэном, не сворачивая свою деятельность.

Футбольный матч Норвегия — Англия

Звёздным часом Лиллелиена стал футбольный матч сборных Норвегии и Англии, прошедший 9 сентября 1981 года в Осло в рамках отбора на чемпионат мира в Испании. На тот момент норвежцы уже не претендовали на выход в финальную часть, а вот Англии, терявшей очки в предыдущих встречах, нужна была победа для дальнейшего выхода. Норвегия, пропустившая первой, сумела сравнять счёт и выйти вперёд уже в первом тайме. Во втором тайме англичане усилили натиск на ворота скандинавов, но так и не добились успеха. В самом конце трансляции, уже после финального свистка Лиллелиен произнёс восторженный монолог по поводу победы, заявив, что Норвегия победила «родину гигантов — Англию». Речь была на смеси норвежского и английского языков, но главным её элементом стала фраза, которую он дважды повторил, обращаясь к премьер-министру Маргарет Тэтчер: «Мы адски поколотили ваших мальчишек!» (англ. Your boys took a hell of a beating!)

Полная версия монолога выглядит следующим образом:

Мы самые лучшие в мире! Мы самые лучшие в мире! Мы победили Англию со счётом 2:1 в футболе!! Это просто невероятно! Мы победили Англию! Англию, родину гигантов. Лорд Нельсон, Лорд Бивербрук, Сэр Уинстон Черчилль, Энтони Иден, Клемент Эттли, Генри Купер, Леди Диана — мы победили их всех. Мы победили их всех.

Мэгги Тэтчер, Вы меня слышите? Мэгги Тэтчер, у меня есть для Вас сообщение в разгар предвыборной кампании. У меня есть для Вас сообщение: мы выбили Англию с чемпионата мира. Мэгги Тэтчер, как говорят в боксёрских барах у Мэдисон-Сквер-Гарден в Нью-Йорке: Мы адски поколотили ваших парней! Мы адски поколотили ваших парней!

Пародии

Монолог Лиллелиена повторяли неоднократно различные спортивные комментаторы и журналисты, пользуясь ею, чтобы укорить соперника, чьи знаменитости широко известны в мире. В 2002 году газета The Observer назвала эту речь лучшей в истории спортивных комментариев.

См. также

Напишите отзыв о статье "Лиллелиен, Бьёрге"

Примечания

  1. 1 2 3 Aftenposten 22 June -85
  2. Aftenposten 16 March 1985
  3. [www.youtube.com/watch?v=JtbZWIcj0bk Bjørge Lilleliens seierstale (tr: Bjørge Lillelien's victory speech)] (норв.). YouTube. Проверено 13 октября 2015.
  4. [www.pistonheads.com/gassing/topic.asp?h=0&f=169&t=907448&mid=0&i=1440&nmt=How%20England%20Won%20the%20Ashes%20in%20Australia%20-%202010/11%20&mid=0 How England Won the Ashes in Australia - 2010/11]  (англ.)
  5. [news.bbc.co.uk/sport1/hi/cricket/england/6255903.stm England v New Zealand as it happened]  (англ.)
  6. [youtube.com/watch?v=SKQc_Kx9Ln0 Tennent's Scotland v Norway] на YouTube
  7. www.student-direct.co.uk/2012/03/19/ucliveblog/

Библиография

  • Saken er klar! (1985)
  • VM-boka. Mexico, Maradona og andre høydepunkter. (1986, with Tor Røste Fossen.)

Ссылки

  • [youtube.com/watch?v=PqZTP8-8wIs Монолог Лиллелиена после окончания игры (видеозапись, укороченная версия)] на YouTube
  • [youtube.com/watch?v=JtbZWIcj0bk Монолог Лиллелиена после окончания игры (аудиозапись, длинная версия)] на YouTube
  • [observer.guardian.co.uk/osm/story/0,6903,803011,00.html Observer - The 10 greatest bits of commentary ever]  (англ.)
  • [nbl.snl.no/Bj%25C3%25B8rge_Lillelien Статья в Норвежском биографическом словаре]  (норв.)
  • [www.snl.no/Bj%25C3%25B8rge_Lillelien Статья в Большом норвежском словаре]  (норв.)

Отрывок, характеризующий Лиллелиен, Бьёрге

– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
– Конечно, в чем дело?
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.