Бьёрнебю, Стиг Инге

Стиг Инге Бьёрнебю
Общая информация
Полное имя	Стиг Инге Бьёрнебю
Родился	11 декабря 1969(1969-12-11) (54 года) Эльверум, Норвегия
Гражданство	Норвегия
Рост	180 см
Позиция	левый защитник
Информация о клубе
Клуб	завершил карьеру
Карьера
Молодёжные клубы
1985—1987	Эльверум
Клубная карьера*
1987—1988	Стрёммен	19 (0)
1989—1992	Консвингер	62 (3)
1992	Русенборг	21 (3)
1992—2000	Ливерпуль	139 (2)
1994	→  Русенборг	8 (0)
2000	→  Брондбю	13 (2)
2000—2003	Блэкбёрн Роверс	55 (1)
1987—2003	Всего	317 (11)
Национальная сборная**
????—????	Норвегия (юн.)	? (?)
????—????	Норвегия (до 21)	?? (?)
????—????	Норвегия 2	? (?)
1989—2000	Норвегия	75 (1)
Тренерская карьера
2003—2006	Норвегия	ассистент
2006—2007	Старт
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Стиг И́нге Бьёрнебю (норв. Stig Inge Bjørnebye; родился 11 декабря 1969 года) — в прошлом известный норвежский футболист, левый защитник, выступавший за «Ливерпуль», «Русенборг» и «Блэкбёрн Роверс». Участник двух чемпионатов мира и розыгрыша Кубка Европы.

Клубная карьера

Хотя отец Бьёрнебю, Йо Инге, был известным лыжником, участвовавшим в прыжках с трамплина на Зимних Олимпийских играх 1972 года, Стиг Инге начал серьёзно заниматься именно футболом, а не лыжами. Он начинал карьеру в клубе «Эльверум» из своего родного города, а позднее присоединился к «Стрёммену» и затем «Консвингеру». В последней из этих команд он стал твёрдым игроком основного состава прежде, чем в 1992 году перешёл в «Русенборг». За один сезон с этим клубом он стал чемпионом страны и обладателем кубка, причём решающий гол в финале в ворота «Лиллестрёма» забил именно Бьёрнебю.

Его уверенная игра за клуб привлекла к себе внимание тренерского штаба сборной Норвегии, в которую он начал регулярно вызываться, а также заинтересовала Грэма Сунесса, который тогда был главным тренером «Ливерпуля». Всего через год после того, как Стиг Инге перешёл в «Русенборг», он покинул эту команду, чтобы перейти в «Ливерпуль», где он должен был сменить Дэвида Берроуза в качестве левого защитника. Сумма трансфера составила 600 тысяч фунтов. 19 декабря 1992 года он дебютировал в составе «красных» в матче против «Ковентри Сити», в котором его новый клуб был разгромлен со счётом 5:1.

Трудности с адаптацией норвежца к выступлениям в Премьер-лиге вынудили руководство команды отправить игрока в аренду обратно в «Русенборг» в 1994 году, но в сезоне 1994/1995 годов Бьёрнебю снова выступал в «Ливерпуле» и смог пробиться в первый состав команды, которую к тому времени уже возглавлял Рой Эванс. Он вытеснил из основы Джулиана Дикса и принял участие в финале Кубка лиги, в которым «красные» были сильнее «Болтона» (2:1). Однако вскоре Стиг Инге получил травму в матче против «Саутгемптона» и надолго выбыл из строя. Его место в команде в это время занял Стив Харкнесс.

В течение нескольких месяцев Бьёрнебю оправлялся от травмы и в сезоне 1995/1996 годов принял участие только в двух матчах команды. Но травмы других претендентов на позицию левого фуллбека позволили ему вернуться в состав в следующем сезоне, в котором он серьёзно помог клубу, который до последнего, пусть, как оказалось в итоге, и безуспешно боролся за свой первый чемпионский титул с 1990 года. На это же время приходится и первый забитый им мяч за клуб — гол был забит в ворота «Мидлсбро». Он регулярно отличался прекрасными передачами на двух форвардов команды — Робби Фаулера и Стэна Коллимора, и по итогам сезона вместе с партнёрами по «Ливерпулю» Стивом Макманаманом и Марком Райтом был включен в состав команды года.

Появление в команде Стива Стонтона и приход на тренерский пост Жерара Улье привели к тому, что Бьёрнебю стал всё реже попадать в основной состав, однако он не хотел уходить. Только поняв, что ему не удастся потеснить Стонтона и Доминика Маттео, в 2000 году Стиг Инге согласился отправиться в аренду в датский «Брондбю». После возвращения с Чемпионата Европы 2000 года Бьёрнебю принял решение окончательно уйти из «Ливерпуля», за 300 тысяч фунтов перейдя в «Блэкбёрн Роверс», где он воссоединился с Грэмом Сунессом. В первый же сезон он помог команде вернуться в Премьер-лигу, забив по ходу кампании свой единственный гол за этот клуб. В 2002 году он выиграл свой последний трофей, одолев с «Блэкбёрном» «Тоттенхэм Хотспур» в финале Кубка лиги. Однако череда травм, в том числе серьёзное повреждение глаза, полученное им на тренировке, и травма ступни, едва не приведшая к ампутации, вынудили Бьёрнебю закончить карьеру раньше времени.

Международная карьера

Стиг Инге играл за юношеские, молодёжную и резервную сборные Норвегии. Бьёрнебю принял участие в 75 матчах за первую сборную Норвегии, дебютировав в ней в 1989 году в матче против Австрии и забив за неё один гол (в ворота США в 1993 году), в том числе провёл за неё семь игр на Чемпионатах мира 1994 и 1998 годов.

После Чемпионата мира 1998 года он принял решение завершить международную карьеру, но неожиданно вернулся в неё по приглашению Нильса Юхана Семба, чтобы принять участие в Чемпионате Европы 2000 года. Он не играл в первом матче команды на этом турнире (против Испании), но в следующей игре (против Югославии) на 35-й минуте вышел на замену своему партнёру по «Ливерпулю» Вегарду Хеггему. Он также сыграл в последнем матче норвежцев на турнире, который сборная провела против Словении. Последней игрой Бьёрнебю за сборную стал поединок против Уэльса в рамках отборочного турнира к Чемпионату мира 2002 года.

Завершение карьеры

После завершения карьеры футболиста Бьёрнебю стал ассистентом главного тренера сборной Норвегии. В 2006 году он покинул этот пост, чтобы возглавить «Старт». Несмотря на успешное начало карьеры клубного тренера (его даже назвали «Самым перспективным тренером Норвегии» в 2006 году), в сентябре 2007 года Стиг Инге был уволен, когда «Старт» после серии плохих результатов оказался перед перспективой вылета из Премьер-лиги. Бьёрнбю сменил шведский специалист Бенни Леннартссон, но спасти клуб от вылета новый тренер не сумел.

Личная жизнь

Бьёрнебю женат на гандболистке Хеге Фрёсет, с которой у них трое детей.

Достижения

• Чемпион Норвегии (1992)
• Обладатель Кубка Норвегии (1992)
• Обладатель Кубка английской Лиги (1995, 2002)
• Самый перспективный тренер Норвегии (2006)

Ссылки

• [www.liverbird.ru/player/224 Профиль игрока на Liverbird.ru]  (рус.)
• [www.liverpoolfc.tv/team/past_players/players/bjornebye Профиль игрока на официальном сайте «Ливерпуля»]  (англ.)
• [www.lfchistory.net/player_profile.asp?player_id=268 Профиль игрока на LFCHistory.net]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Бьёрнебю, Стиг Инге

Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
«La guerre de Russie eut du etre la plus populaire des temps modernes: c'etait celle du bon sens et des vrais interets, celle du repos et de la securite de tous; elle etait purement pacifique et conservatrice.
C'etait pour la grande cause, la fin des hasards elle commencement de la securite. Un nouvel horizon, de nouveaux travaux allaient se derouler, tout plein du bien etre et de la prosperite de tous. Le systeme europeen se trouvait fonde; il n'etait plus question que de l'organiser.
Satisfait sur ces grands points et tranquille partout, j'aurais eu aussi mon congres et ma sainte alliance. Ce sont des idees qu'on m'a volees. Dans cette reunion de grands souverains, nous eussions traites de nos interets en famille et compte de clerc a maitre avec les peuples.
L'Europe n'eut bientot fait de la sorte veritablement qu'un meme peuple, et chacun, en voyageant partout, se fut trouve toujours dans la patrie commune. Il eut demande toutes les rivieres navigables pour tous, la communaute des mers, et que les grandes armees permanentes fussent reduites desormais a la seule garde des souverains.
De retour en France, au sein de la patrie, grande, forte, magnifique, tranquille, glorieuse, j'eusse proclame ses limites immuables; toute guerre future, purement defensive; tout agrandissement nouveau antinational. J'eusse associe mon fils a l'Empire; ma dictature eut fini, et son regne constitutionnel eut commence…
Paris eut ete la capitale du monde, et les Francais l'envie des nations!..
Mes loisirs ensuite et mes vieux jours eussent ete consacres, en compagnie de l'imperatrice et durant l'apprentissage royal de mon fils, a visiter lentement et en vrai couple campagnard, avec nos propres chevaux, tous les recoins de l'Empire, recevant les plaintes, redressant les torts, semant de toutes parts et partout les monuments et les bienfaits.
Русская война должна бы была быть самая популярная в новейшие времена: это была война здравого смысла и настоящих выгод, война спокойствия и безопасности всех; она была чисто миролюбивая и консервативная.
Это было для великой цели, для конца случайностей и для начала спокойствия. Новый горизонт, новые труды открывались бы, полные благосостояния и благоденствия всех. Система европейская была бы основана, вопрос заключался бы уже только в ее учреждении.
Удовлетворенный в этих великих вопросах и везде спокойный, я бы тоже имел свой конгресс и свой священный союз. Это мысли, которые у меня украли. В этом собрании великих государей мы обсуживали бы наши интересы семейно и считались бы с народами, как писец с хозяином.
Европа действительно скоро составила бы таким образом один и тот же народ, и всякий, путешествуя где бы то ни было, находился бы всегда в общей родине.
Я бы выговорил, чтобы все реки были судоходны для всех, чтобы море было общее, чтобы постоянные, большие армии были уменьшены единственно до гвардии государей и т.д.
Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распространение – антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, в началось бы его конституционное правление…
Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.]
Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L'armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L'expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l'armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l'armee francaise; l'incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l'Oder, l'armee russe fut aussi atteinte par, l'intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».
[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]
Он воображал себе, что по его воле произошла война с Россией, и ужас совершившегося не поражал его душу. Он смело принимал на себя всю ответственность события, и его помраченный ум видел оправдание в том, что в числе сотен тысяч погибших людей было меньше французов, чем гессенцев и баварцев.


Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»