Бьорк, Брэнт
| Брэнт Бьорк Brant Bjork | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Место рождения | |
| Страна | |
| Профессии |
музыкант |
| Инструменты | |
| Жанры | |
| Сотрудничество |
Kyuss |
| Лейблы |
El Camino Records |
| [www.brantbjork.com/ Официальный сайт] | |
Брэнт Бьорк — американский музыкант из Палм Дезерт, Калифорния, наиболее известен как барабанщик Kyuss. Является видным человеком на сцене Палм Дезерт.
Содержание
Карьера
Kyuss (до 1994)
Учась в школе, Брэнт вместе со своими друзьями Джошом Оммом и Джоном Гарсия основал Katzenjammer. Позже по его инициативе группа была переименована на Sons of Kyuss. В 1990 Kyuss переехали в Лос-Анджелес, и уже в сентябре 1991 музыканты выпустили дебютный Wretch. После начала сотрудничества с Elektra Records, коллектив начал приобретать международную известность, став таким образом первой успешной дезерт-рок-группой. Для Kyuss Брэнт написал одни из самых знаковых песен: «Green Machine», «Gardenia» и «50 Million Year Trip». После релиза Welcome to Sky Valley он покинул группу.
1995—1997
После ухода из Kyuss Бьорк играл с несколькими группами. Среди них был хардкор-панк коллектив De-Con, с которым он барабанил на альбоме Balls for Days в 1995,[1] что был выпущен свежеиспеченным лейблом Бьорка El Camino Records. Помимо этого, в том же 1995 Брэнт спродюсировал дебютный альбом Gossamer стоунер-рок-группы Solarfeast. В 1997 Бьорк ненадолго переехал Санта-Круз (Калифорния), чтобы записать 7" EP Burning Leaf/Chihuahua с группой LAB.
Последующие года становились всё более насыщенными работой.
The Desert Sessions (1997—1999)
Присоединившись к проекту коллеги из Kyuss, Бьорк, играя на гитаре, басу и ударных, появился на трёх релизах The Desert Sessions: Vol. 1: Instrumental Driving Music For Felons, Vol. 2: Status: Ships Commander Butchered и Volume 5: Poetry for the Masses (SeaShedShitheadByTheSheSore).
Fatso Jetson и Fu Manchu (1997—2001)
На протяжении 1997—1998 Брэнт играл на гитаре в Fatso Jetson, появившись таким образом, на сплите Jailbreak с Fu Manchu. Что же до последних, то Бьорк продюсировал их первый альбом No One Rides for Free, а в 1997 стал их ударником, появившись на четырёх LP группы: The Action Is Go, Eatin' Dust, King of the Road и California Crossing.
Mondo Generator (1997—2004)
В 1997 Брэнт присоединился к группе Ника Оливери Mondo Generator, появившись на альбомах Cocaine Rodeo и A Drug Problem That Never Existed. Бьорк участвовал в туре до 2004, после чего покинул группу. Также барабанщик появился на DVD Use Once and Destroy Me, I Never Sleep и на Australian Tour EP.
Che
Che — сайд-проект Бьорка и Альфредо Эрнандеса, в котором Брэнт представлял гитару и вокал. Этот маленький стоунер-рок коллектив просуществовал достаточно мало, выпустив единственный альбом Sounds of Liberation в октябре 2000.
Сольная карьера (1999-настоящее время)
Брэнт начал записывать свой первый соло-альбом Jalamanta в феврале 1999, в котором на всех инструментах играл (так же, как и пел) исключительно сам. В 2000 году он записал Brant Bjork & the Operators, выпущенный в 2002; за ним последовали Keep Your Cool и Local Angel, на которых он также является практический единственным музыкантом, за исключением нескольких гостей.
В 2003 был организован проект Brant Bjork and the Bros, в котором участвовали гитарист Майк Пигми, басист Дилан Роше, барабанщик Майкл Пеффер и сам Бьорк, представляющий вокал и вторую гитару. В октябре коллектив колесил по Европе, исполняя материал сольников Брэнта и Che. Затем Майка Пигми заменил Скотт Кортэц, и команда продолжила свой тур по Европе и Северной Америке в 2004.[2] В таком составе Brant Bjork and the Bros приступили к записи двойного альбома Saved by Magic, выпущенного в 2005 году, в котором хорошо прослеживается саунд ранних альбомов Брэнта.[3]
В 2006 свет увидел Sabbia — фильм с музыкой Бьорка, а к началу записи следующего альбома Somera Sól, релиз которого состоялся в 2007, Альфредо Эрнандес заменил Майкла Пеффера. В этом же году Брэнт выпустил свой пятый, на этот раз акустический, соло-альбом Tres Dias. Также Бьорк объявил, что закрывает свой лейбл Duna Records,[4] однако вскоре он создал новый Low Desert Punk Recordings, а сайт Duna Records теперь фактический является фан-сайтом Брэнта Бьорка.[5] Первый релизом нового лейбла стал очередной сольник Punk Rock Guilt в 2008.
В 2009 Бьорк приступил к записи первого сольного альбома, на котором присутствует не только он сам, но и другие музыканты: гитарист Брэндон Хендерсон, басист Билли Корделл, и барабанщик Джампаоло Фарнеди. Gods & Goddesses увидел свет в 2010.
Vista Chino (2010-настоящее время)
В ноябре 2010 было объявлено, что Брэнт Бьорк, Ник Оливери, Джон Гарсия и Бруно Фивери собираются выступать вместе под названием Kyuss Lives!. Группа ездила по Европе, Австралии и Новой Зеландии до мая 2011. В ноябре 2012 название коллектива сменили на Vista Chino.
Дискография
Сольные альбомы
- Brant Bjork
- 1999 — Jalamanta
- 2002 — Brant Bjork & the Operators
- 2003 — Keep Your Cool
- 2004 — Local Angel
- 2007 — Tres Dias
- 2008 — Punk Rock Guilt
- 2010 — Gods & Goddesses
- Brant Bjork and the Bros
С группами
| Год | Название | Примечания |
| 2000 | Sounds of Liberation | гитара, вокал |
| Год | Название | Примечания |
| 1990 | Sons of Kyuss | ударные |
| 1991 | Wretch | ударные, лирика, музыка |
| 1992 | Blues for the Red Sun | ударные, лирика, музыка |
| 1994 | Welcome to Sky Valley | ударные, лирика, музыка; последний альбом с Kyuss |
| 2000 | Muchas Gracias: The Best of Kyuss | ударные, лирика, музыка |
| Год | Название | Примечания |
| 1994 | No One Rides for Free | продюсер |
| 1997 | The Action Is Go | ударные |
| 1998 | Jailbreak split 7" w/ Fatso Jetson | ударные |
| 1999 | Eatin' Dust | ударные |
| 2000 | King of the Road | ударные |
| 2001 | California Crossing | ударные |
| Год | Название | Примечания |
| 2000 | Cocaine Rodeo | ударные («13th Floor», «Simple Exploding Man», «Cocaine Rodeo») |
| 2003 | A Drug Problem That Never Existed | ударные |
| 2004 | Use Once and Destroy Me (DVD) | ударные |
| 2006 | «I Never Sleep» — 7" | ударные («Here We Come», «Allen’s Wrench») |
| 2008 | Australian Tour EP 2008 | ударные («Unless I Can Kill», «Simple Exploding Man») |
- Другие
(Возможно требует дополнений)
| Год | Название | Примечания |
| 1995 | Balls For Days — De-Con | ударные (релиз через El Camino Records) |
| 1995 | Gossamer — Solarfeast | продюсер (релиз через El Camino Records) |
| 1997 | 7" Single — LAB | гитара («Burning Leaf», «Chihuahua») |
| 1998 | 7" Singles — Fatso Jetson | гитара («Blueberries & Chrome», «Swollen Offering», «Accelerator General») |
| 1998 | Welcome to Meteor City — Meteor City | Guitar, Fatso Jetson song («Procrastination Process») |
| 1998 | Volumes 1 & 2 — The Desert Sessions | ударные, бас |
| 1999 | Volumes 5 & 6 — The Desert Sessions | ударные, гитара |
| 2004 | Auf Der Maur — Auf der Maur | ударные («Followed The Waves», «My Foggy Notion») |
| 2005 | Demon Crossing — Yellow #5 | ударные |
| 2005 | Cowboy Coffee and Burned Knives — Hulk | гость «Seducer» (трек-призрак) |
| 2006 | Sabbia (DVD) | композитор |
| 2006 | Extraterrestrial Highway — Ten East | бас |
| 2012 | earthlings? — earthlings? | «Lightning Song» (бонусный трек) |
Напишите отзыв о статье "Бьорк, Брэнт"
Примечания
- ↑ [www.amazon.com/Balls-Days-De-Con/dp/B002ML9IMQ Balls for Days listing on Amazon.com]
- ↑ [www.musicmight.com/artist/united+states/california/palm+springs/brant+bjork1 Profile of Brant Bjork on Music Might]
- ↑ [www.jimdero.com/OtherWritings/OtherStonersMD.htm The Drummers Of Stoner Rock]
- ↑ [www.stonerrock.com/interviews/index.asp?InterviewID=226 An Interview with Brant Bjork of Brant Bjork and the Bros]
- ↑ [www.dunarecords.com Duna Records Homepage]
Отрывок, характеризующий Бьорк, Брэнт
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.
Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.
Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
