Бэд трип

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Бэд трип (англ. bad trip) — сленговое выражение, описывающее психоделический кризис — негативные, потенциально опасные для психики переживания, которые могут возникать во время психоделического опыта, не обязательно, но обычно вызванного приёмом веществ-психоделиков, таких как LSD, ТГК, сальвинорин А, мескалин или псилоцибин (активное вещество галлюциногенных грибов).

Проявления могут включать чувство сильного беспричинного беспокойства, необъяснимый страх, приступы паники, ощущения заточённости или переживание уничтожения собственного «Я» (так называемая «измена»). В целом, с точки зрения психоделической терапии, данные переживания не обязательно должны рассматриваться только в негативном аспекте, поскольку во многих случаях они позволяют проработать сложный подсознательный материал в психике и могут являться единственным возможным способом это сделать. Потенциал психоделической терапии как раз и заключается в способности достигать подобных состояний и прорабатывать такой материал, например, связанный с глубокими психологическими травмами из детства. Но важно отметить, что подобные эксперименты нужно проводить с опытным человеком — трип-ситтером — и очень опасно проводить одному, особенно в неподготовленном состоянии и в недружественном сеттинге.

Лучшая помощь для испытывающего бэд-трип человека — это попытаться успокоить, поговорить в дружелюбном ключе, пытаясь заставить человека «вернуться в реальность». При необходимости бэд-трип можно прервать медицинским путём.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Часто, у новичка (принявшего, к примеру, ЛСД в группе) возникает паника,К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) связанная с восприятием так называемого бытового сознания о «втягивании в секту»^[стиль].

См. также

• Трип
• Психопатологические репереживания (флешбэк)

Отрывок, характеризующий Бэд трип

В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.