Байи, Сандрин

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Бэйли, Сандрин»)
Перейти к: навигация, поиск
Сандрин Байи 
Общая информация
Оригинальное имя

фр. Sandrine Bailly

Прозвище

Сан-Сан

Гражданство

Франция Франция

Дата рождения

25 ноября 1979(1979-11-25) (44 года)

Место рождения

Белле (Франция)

Рост/Вес

173 см/58 кг

Профессия

Военнослужащая

Титулы
Чемпион мира

1

Кубок мира

1 (2004-2005)

Кубок мира, гонки преследования

2

Точность стрельбы
По данным за

2007—2008

Общая точность

83%

Лёжа

85%

Стоя

81%

Карьера (Кубок мира)
Гонок

236

Побед

20

Подиумов

42 ( x 20 + x 15 + x 7)

Медали

Биатлон
Олимпийские игры
Бронза Турин 2006 эстафета 4×6 км
Серебро Ванкувер 2010 эстафета 4×6 км
Чемпионаты мира
Золото Ханты-Мансийск 2003 преследование 10 км
Бронза Ханты-Мансийск 2003 масс-старт 12,5 км
Бронза Оберхоф 2004 масс-старт 12,5 км
Бронза Поклюка 2006 смешанная эстафета
Серебро Антерсельва 2007 смешанная эстафета
Серебро Антерсельва 2007 эстафета 4×6 км
Бронза Эстерсунд 2008 эстафета 4×6 км
Бронза Пхёнчхан 2009 эстафета 4×6 км
Чемпионаты мира среди военных
Золото Краньска-Гора 2002 гонка патрулей 15 км
Золото Рованиеми 2003 команда 7,5 км
Золото Рованиеми 2003 гонка патрулей 15 км
Золото Эстерсунд 2004 команда 7,5 км
Золото Эстерсунд 2004 гонка патрулей 15 км
Золото Ханья 2007 гонка патрулей 8 км
Бронза Хохфильцен 2008 гонка патрулей 15 км
Летний биатлон (лыжероллеры)
Чемпионаты мира
Золото Оте-Марьен 2008 смешанная эстафета
Лыжные гонки
Чемпионаты мира среди военных
Бронза Хохфильцен 2008 10 км
Золото Хохфильцен 2008 команда 10 км
Государственные награды

Сандри́н Байи́ (фр. Sandrine Bailly; 25 ноября 1979, Белле, Рона — Альпы) — французская биатлонистка, призёр Олимпийских игр 2006 года в эстафете, чемпионка мира 2003 года в гонке преследования, многократный призёр чемпионатов мира, обладательница Кубка мира сезона 2004/2005. Одержала 20 побед на этапах Кубка мира, 14 раз была второй и 5 раз третьей.





Карьера

Начала заниматься биатлоном в 15 лет. На этапах Кубка мира дебютировала в апреле 2000 года в финском Лахти, а уже в третьей гонке в своей карьере в Антерсельве одержала первую победу.

На чемпионате мира в Ханты-Мансийске разделила золотую медаль в преследовании с Мартиной Глагов, а спустя шесть дней стала бронзовым призёром в масс-старте. По итогам сезона заняла шестое место в общем зачёте Кубка мира.

Самым успешным в карьере Сандрин стал сезон 2004/2005, по итогам которого она завоевала Кубок мира с результатом 847 очков.

На Олимпиаде в Турине завоевала одну медаль — бронзу в эстафете.

В сезоне 2006/2007 была седьмой в общем зачёте, год спустя заняла второе место, проиграв Магдалене Нойнер всего 13 очков.

Завершила карьеру по окончании сезона 2009/2010.

Личная жизнь

Имеет двух дочерей: Лили (род. 2011) и Морган (род. 2016)[1].

Награды

Результаты выступлений в Кубке мира

1999/2000 Дисциплина
Хох

Пок

Бре

Обе

Руп

Ант

Эст

Хол

Лах

Хан
Итог
Малый кубок Большой кубок
Очки Место Очки Место
Индив.  •  •  • 49 0
Спринт  •  •  •  •  •  •  •  •
Преследование  •  •  •  •  •  •  • 42  •
Масс-старт  •  •  •  •
Эстафета  •  •  •  •  •  •  •
2000/2001 Дисциплина
Хох

Пок

Бре

Обе

Руп

Ант

Пок

Сол

Лей

Хол
Итог
Малый кубок Большой кубок
Очки Место Очки Место
Индив. 22 1 35 43 59 13 194 28
Спринт 26  • 24 23 29 25  • 26 59 5 70 30
Преследование  • 25 41 47  •  • 24 18 26 36
Масс-старт 27  • 16 13 39 25
Эстафета 7 2  •  • 5
2001/2002 Дисциплина
Хох

Пок

Бре

Обе

Руп

Ант

Сол

Эст

Лах

Хол
Итог
Малый кубок Большой кубок
Очки Место Очки Место
Индив. 57 12 44  • 22 34 334 15
Спринт 45 20  • 25 7 2 3 42 138 11
Преслед. 38 50  • 18 19 17 6 5 DNS 110 20
Масс-старт 8  • 6 64 8
Эстафета 5 5 4 1 9 3
2002-2003 Дисциплина
Эст

Пок

Бре

Обе

Руп

Ант

Лах

Хол

Эст

Хан
Итог
Малый кубок Большой кубок
Очки Место Очки Место
Индив. 2 34 20 57 11 570 6
Спринт 50 27 8 DNF 5 5 1 10 7 216 7
Преслед. 24 4 5 8 16 23 180 5
Масс-старт 18 7 12 97 8
Эстафета 11 8 7 3 4 DNS 3 5
2003/2004 Дисциплина
Кон

Хох

Бре

Пок

Руп

Ант

Обе

Лей

Фор

Хол
Итог
Малый кубок Большой кубок
Очки Место Очки Место
Индив. 35  • 4 40 19 788 3
Спринт 1 5 1 3 5 7 5 19 17 9 328 2
Преслед. 35 1 1 2 20 12 3 6 5 293 3
Масс-старт 11 20 5 104 4
Эстафета 3 3  • 5
2004-2005 Дисциплина
Бей

Хол

Эст

Обе

Руп

Ант

Тур

Пок

Хох

Хан
Итог
Малый кубок Большой кубок
Очки Место Очки Место
Индив. 15 40 6 4 90 4 847 1
Спринт 27 4 1 5 24 4 17 1 4 15 294 2
Преслед. 12 1 2 8 14 1 1 9 2 322 1
Масс-старт 7 1 9 13 110 4
Эстафета 3  • 8 2 4
Смешанная эст. 6
2005/2006 Дисциплина
Эст

Хох

Бре

Обе

Руп

Ант

Тур

Пок

Кон

Хол
Итог
Малый кубок Большой кубок
Очки Место Очки Место
Индив. 4  • 6 74 5 674 4
Спринт 4 21  • 27 1 2 6 2 28 22 242 4
Преслед. 5  • 4 2 12 1 DNS 10 221 3
Масс-старт 7 8 10 28 2 134 6
Эстафета 2 10 1 4
Смешанная эст.
2006-2007 Дисциплина
Эст

Хох

Хох

Обе

Руп

Пок

Ант

Лах

Хол

Хан
Итог
Малый кубок Большой кубок
Очки Место Очки Место
Индив. 17 37 9 15 58 18 530 8
Спринт 5 9 5 2 1 22 9 2 20 23 254 5
Преслед. 9 36 2 18 30 17 15 18 131 13
Масс-старт 21 28 23 9 5 83 13
Эстафета 5 1 1 3
Смешанная эст.
2007/2008 Дисциплина
Лах

Хох

Пок

Обе

Руп

Ант

Эст

Пхё

Хан

Хол
Итог
Малый кубок Большой кубок
Очки Место Очки Место
Индив. 7 2 26 46 13 805 2
Спринт 10 1 1 15 19 7 5 2 2 16 318 2
Преслед. 4 1 6 5 5 1 2 4 300 1
Масс-старт 15 5 12 20 6 109 9
Эстафета 4 3 2  •
Смешанная эст.  •  •
2008/2009 Дисциплина
Эст

Хох

Хох

Обе

Руп

Ант

Пхё

Ван

Тро

Хан
Итог
Малый кубок Большой кубок
Очки Место Очки Место
Индив. 66 31 9 6 80 17 356 23
Спринт 24 71  •  • 19  • 10 9 5 40 143 22
Преслед. 46  • 37  • 40 17 20 50 39
Масс-старт  •  • 27 3 20 83 20
Эстафета 2 2  • 6 3 7
Смешанная эст.  •
2009-2010 Дисциплина
Эст

Хох

Пок

Обе

Руп

Ант

Ван

Кон

Хол

Хан
Итог
Малый кубок Большой кубок
Очки Место Очки Место
Индив. 26  • DNS 52 15 58 61 67
Спринт 35 8 6 13 7 3 15 49 67 28 229 13
Преслед. 11 16 7 27  •  • 105 21
Масс-старт 14 DNF 7 15 2 143 6
Эстафета 3 2 3  •
Смешанная эст.  • 5

В таблице отражены места, занятые спортсменом на гонках биатлонного сезона.

 — гонка не проводилась
 •  — спортсмен не участвовал в этой гонке

Напишите отзыв о статье "Байи, Сандрин"

Примечания

  1. [www.sports.ru/biathlon/1036802690.html У Байи родилась вторая дочь]
  2. 1 2 [www.legifrance.gouv.fr/affichTexte.do;jsessionid=B7D232109E52D9DF56655C07105CDDD4.tpdila23v_1?cidTexte=JORFTEXT000022496926&dateTexte=&oldAction=rechJO&categorieLien=id&idJO=JORFCONT000022476891 Décret du 13 juillet 2010 portant promotion et nomination — JORF n°0161 du 14 juillet 2010 page 13066 texte n° 11]  (фр.)

Ссылки

  • [sandrinebailly.com/ Официальный сайт] (фр.) (англ.)
  • [services.biathlonresults.com/athletes.aspx?IbuId=BTFRA22511197901 Сандрин Байи] — профиль на сайте IBU  (англ.)
  • [www.sandrinebailly.ru Российский фан-сайт Сандрин Байи]

Отрывок, характеризующий Байи, Сандрин

Гусары простояли около часу на одном месте. Началась и канонада. Граф Остерман с свитой проехал сзади эскадрона, остановившись, поговорил с командиром полка и отъехал к пушкам на гору.
Вслед за отъездом Остермана у улан послышалась команда:
– В колонну, к атаке стройся! – Пехота впереди их вздвоила взводы, чтобы пропустить кавалерию. Уланы тронулись, колеблясь флюгерами пик, и на рысях пошли под гору на французскую кавалерию, показавшуюся под горой влево.
Как только уланы сошли под гору, гусарам ведено было подвинуться в гору, в прикрытие к батарее. В то время как гусары становились на место улан, из цепи пролетели, визжа и свистя, далекие, непопадавшие пули.
Давно не слышанный этот звук еще радостнее и возбудительное подействовал на Ростова, чем прежние звуки стрельбы. Он, выпрямившись, разглядывал поле сражения, открывавшееся с горы, и всей душой участвовал в движении улан. Уланы близко налетели на французских драгун, что то спуталось там в дыму, и через пять минут уланы понеслись назад не к тому месту, где они стояли, но левее. Между оранжевыми уланами на рыжих лошадях и позади их, большой кучей, видны были синие французские драгуны на серых лошадях.


Ростов своим зорким охотничьим глазом один из первых увидал этих синих французских драгун, преследующих наших улан. Ближе, ближе подвигались расстроенными толпами уланы, и французские драгуны, преследующие их. Уже можно было видеть, как эти, казавшиеся под горой маленькими, люди сталкивались, нагоняли друг друга и махали руками или саблями.
Ростов, как на травлю, смотрел на то, что делалось перед ним. Он чутьем чувствовал, что ежели ударить теперь с гусарами на французских драгун, они не устоят; но ежели ударить, то надо было сейчас, сию минуту, иначе будет уже поздно. Он оглянулся вокруг себя. Ротмистр, стоя подле него, точно так же не спускал глаз с кавалерии внизу.
– Андрей Севастьяныч, – сказал Ростов, – ведь мы их сомнем…
– Лихая бы штука, – сказал ротмистр, – а в самом деле…
Ростов, не дослушав его, толкнул лошадь, выскакал вперед эскадрона, и не успел он еще скомандовать движение, как весь эскадрон, испытывавший то же, что и он, тронулся за ним. Ростов сам не знал, как и почему он это сделал. Все это он сделал, как он делал на охоте, не думая, не соображая. Он видел, что драгуны близко, что они скачут, расстроены; он знал, что они не выдержат, он знал, что была только одна минута, которая не воротится, ежели он упустит ее. Пули так возбудительно визжали и свистели вокруг него, лошадь так горячо просилась вперед, что он не мог выдержать. Он тронул лошадь, скомандовал и в то же мгновение, услыхав за собой звук топота своего развернутого эскадрона, на полных рысях, стал спускаться к драгунам под гору. Едва они сошли под гору, как невольно их аллюр рыси перешел в галоп, становившийся все быстрее и быстрее по мере того, как они приближались к своим уланам и скакавшим за ними французским драгунам. Драгуны были близко. Передние, увидав гусар, стали поворачивать назад, задние приостанавливаться. С чувством, с которым он несся наперерез волку, Ростов, выпустив во весь мах своего донца, скакал наперерез расстроенным рядам французских драгун. Один улан остановился, один пеший припал к земле, чтобы его не раздавили, одна лошадь без седока замешалась с гусарами. Почти все французские драгуны скакали назад. Ростов, выбрав себе одного из них на серой лошади, пустился за ним. По дороге он налетел на куст; добрая лошадь перенесла его через него, и, едва справясь на седле, Николай увидал, что он через несколько мгновений догонит того неприятеля, которого он выбрал своей целью. Француз этот, вероятно, офицер – по его мундиру, согнувшись, скакал на своей серой лошади, саблей подгоняя ее. Через мгновенье лошадь Ростова ударила грудью в зад лошади офицера, чуть не сбила ее с ног, и в то же мгновенье Ростов, сам не зная зачем, поднял саблю и ударил ею по французу.
В то же мгновение, как он сделал это, все оживление Ростова вдруг исчезло. Офицер упал не столько от удара саблей, который только слегка разрезал ему руку выше локтя, сколько от толчка лошади и от страха. Ростов, сдержав лошадь, отыскивал глазами своего врага, чтобы увидать, кого он победил. Драгунский французский офицер одной ногой прыгал на земле, другой зацепился в стремени. Он, испуганно щурясь, как будто ожидая всякую секунду нового удара, сморщившись, с выражением ужаса взглянул снизу вверх на Ростова. Лицо его, бледное и забрызганное грязью, белокурое, молодое, с дырочкой на подбородке и светлыми голубыми глазами, было самое не для поля сражения, не вражеское лицо, а самое простое комнатное лицо. Еще прежде, чем Ростов решил, что он с ним будет делать, офицер закричал: «Je me rends!» [Сдаюсь!] Он, торопясь, хотел и не мог выпутать из стремени ногу и, не спуская испуганных голубых глаз, смотрел на Ростова. Подскочившие гусары выпростали ему ногу и посадили его на седло. Гусары с разных сторон возились с драгунами: один был ранен, но, с лицом в крови, не давал своей лошади; другой, обняв гусара, сидел на крупе его лошади; третий взлеаал, поддерживаемый гусаром, на его лошадь. Впереди бежала, стреляя, французская пехота. Гусары торопливо поскакали назад с своими пленными. Ростов скакал назад с другими, испытывая какое то неприятное чувство, сжимавшее ему сердце. Что то неясное, запутанное, чего он никак не мог объяснить себе, открылось ему взятием в плен этого офицера и тем ударом, который он нанес ему.
Граф Остерман Толстой встретил возвращавшихся гусар, подозвал Ростова, благодарил его и сказал, что он представит государю о его молодецком поступке и будет просить для него Георгиевский крест. Когда Ростова потребовали к графу Остерману, он, вспомнив о том, что атака его была начата без приказанья, был вполне убежден, что начальник требует его для того, чтобы наказать его за самовольный поступок. Поэтому лестные слова Остермана и обещание награды должны бы были тем радостнее поразить Ростова; но все то же неприятное, неясное чувство нравственно тошнило ему. «Да что бишь меня мучает? – спросил он себя, отъезжая от генерала. – Ильин? Нет, он цел. Осрамился я чем нибудь? Нет. Все не то! – Что то другое мучило его, как раскаяние. – Да, да, этот французский офицер с дырочкой. И я хорошо помню, как рука моя остановилась, когда я поднял ее».
Ростов увидал отвозимых пленных и поскакал за ними, чтобы посмотреть своего француза с дырочкой на подбородке. Он в своем странном мундире сидел на заводной гусарской лошади и беспокойно оглядывался вокруг себя. Рана его на руке была почти не рана. Он притворно улыбнулся Ростову и помахал ему рукой, в виде приветствия. Ростову все так же было неловко и чего то совестно.
Весь этот и следующий день друзья и товарищи Ростова замечали, что он не скучен, не сердит, но молчалив, задумчив и сосредоточен. Он неохотно пил, старался оставаться один и о чем то все думал.
Ростов все думал об этом своем блестящем подвиге, который, к удивлению его, приобрел ему Георгиевский крест и даже сделал ему репутацию храбреца, – и никак не мог понять чего то. «Так и они еще больше нашего боятся! – думал он. – Так только то и есть всего, то, что называется геройством? И разве я это делал для отечества? И в чем он виноват с своей дырочкой и голубыми глазами? А как он испугался! Он думал, что я убью его. За что ж мне убивать его? У меня рука дрогнула. А мне дали Георгиевский крест. Ничего, ничего не понимаю!»
Но пока Николай перерабатывал в себе эти вопросы и все таки не дал себе ясного отчета в том, что так смутило его, колесо счастья по службе, как это часто бывает, повернулось в его пользу. Его выдвинули вперед после Островненского дела, дали ему батальон гусаров и, когда нужно было употребить храброго офицера, давали ему поручения.


Получив известие о болезни Наташи, графиня, еще не совсем здоровая и слабая, с Петей и со всем домом приехала в Москву, и все семейство Ростовых перебралось от Марьи Дмитриевны в свой дом и совсем поселилось в Москве.
Болезнь Наташи была так серьезна, что, к счастию ее и к счастию родных, мысль о всем том, что было причиной ее болезни, ее поступок и разрыв с женихом перешли на второй план. Она была так больна, что нельзя было думать о том, насколько она была виновата во всем случившемся, тогда как она не ела, не спала, заметно худела, кашляла и была, как давали чувствовать доктора, в опасности. Надо было думать только о том, чтобы помочь ей. Доктора ездили к Наташе и отдельно и консилиумами, говорили много по французски, по немецки и по латыни, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней; но ни одному из них не приходила в голову та простая мысль, что им не может быть известна та болезнь, которой страдала Наташа, как не может быть известна ни одна болезнь, которой одержим живой человек: ибо каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанных в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений в страданиях этих органов. Эта простая мысль не могла приходить докторам (так же, как не может прийти колдуну мысль, что он не может колдовать) потому, что их дело жизни состояло в том, чтобы лечить, потому, что за то они получали деньги, и потому, что на это дело они потратили лучшие годы своей жизни. Но главное – мысль эта не могла прийти докторам потому, что они видели, что они несомненно полезны, и были действительно полезны для всех домашних Ростовых. Они были полезны не потому, что заставляли проглатывать больную большей частью вредные вещества (вред этот был мало чувствителен, потому что вредные вещества давались в малом количестве), но они полезны, необходимы, неизбежны были (причина – почему всегда есть и будут мнимые излечители, ворожеи, гомеопаты и аллопаты) потому, что они удовлетворяли нравственной потребности больной и людей, любящих больную. Они удовлетворяли той вечной человеческой потребности надежды на облегчение, потребности сочувствия и деятельности, которые испытывает человек во время страдания. Они удовлетворяли той вечной, человеческой – заметной в ребенке в самой первобытной форме – потребности потереть то место, которое ушиблено. Ребенок убьется и тотчас же бежит в руки матери, няньки для того, чтобы ему поцеловали и потерли больное место, и ему делается легче, когда больное место потрут или поцелуют. Ребенок не верит, чтобы у сильнейших и мудрейших его не было средств помочь его боли. И надежда на облегчение и выражение сочувствия в то время, как мать трет его шишку, утешают его. Доктора для Наташи были полезны тем, что они целовали и терли бобо, уверяя, что сейчас пройдет, ежели кучер съездит в арбатскую аптеку и возьмет на рубль семь гривен порошков и пилюль в хорошенькой коробочке и ежели порошки эти непременно через два часа, никак не больше и не меньше, будет в отварной воде принимать больная.
Что же бы делали Соня, граф и графиня, как бы они смотрели на слабую, тающую Наташу, ничего не предпринимая, ежели бы не было этих пилюль по часам, питья тепленького, куриной котлетки и всех подробностей жизни, предписанных доктором, соблюдать которые составляло занятие и утешение для окружающих? Чем строже и сложнее были эти правила, тем утешительнее было для окружающих дело. Как бы переносил граф болезнь своей любимой дочери, ежели бы он не знал, что ему стоила тысячи рублей болезнь Наташи и что он не пожалеет еще тысяч, чтобы сделать ей пользу: ежели бы он не знал, что, ежели она не поправится, он не пожалеет еще тысяч и повезет ее за границу и там сделает консилиумы; ежели бы он не имел возможности рассказывать подробности о том, как Метивье и Феллер не поняли, а Фриз понял, и Мудров еще лучше определил болезнь? Что бы делала графиня, ежели бы она не могла иногда ссориться с больной Наташей за то, что она не вполне соблюдает предписаний доктора?
– Эдак никогда не выздоровеешь, – говорила она, за досадой забывая свое горе, – ежели ты не будешь слушаться доктора и не вовремя принимать лекарство! Ведь нельзя шутить этим, когда у тебя может сделаться пневмония, – говорила графиня, и в произношении этого непонятного не для нее одной слова, она уже находила большое утешение. Что бы делала Соня, ежели бы у ней не было радостного сознания того, что она не раздевалась три ночи первое время для того, чтобы быть наготове исполнять в точности все предписания доктора, и что она теперь не спит ночи, для того чтобы не пропустить часы, в которые надо давать маловредные пилюли из золотой коробочки? Даже самой Наташе, которая хотя и говорила, что никакие лекарства не вылечат ее и что все это глупости, – и ей было радостно видеть, что для нее делали так много пожертвований, что ей надо было в известные часы принимать лекарства, и даже ей радостно было то, что она, пренебрегая исполнением предписанного, могла показывать, что она не верит в лечение и не дорожит своей жизнью.
Доктор ездил каждый день, щупал пульс, смотрел язык и, не обращая внимания на ее убитое лицо, шутил с ней. Но зато, когда он выходил в другую комнату, графиня поспешно выходила за ним, и он, принимая серьезный вид и покачивая задумчиво головой, говорил, что, хотя и есть опасность, он надеется на действие этого последнего лекарства, и что надо ждать и посмотреть; что болезнь больше нравственная, но…
Графиня, стараясь скрыть этот поступок от себя и от доктора, всовывала ему в руку золотой и всякий раз с успокоенным сердцем возвращалась к больной.
Признаки болезни Наташи состояли в том, что она мало ела, мало спала, кашляла и никогда не оживлялась. Доктора говорили, что больную нельзя оставлять без медицинской помощи, и поэтому в душном воздухе держали ее в городе. И лето 1812 года Ростовы не уезжали в деревню.
Несмотря на большое количество проглоченных пилюль, капель и порошков из баночек и коробочек, из которых madame Schoss, охотница до этих вещиц, собрала большую коллекцию, несмотря на отсутствие привычной деревенской жизни, молодость брала свое: горе Наташи начало покрываться слоем впечатлений прожитой жизни, оно перестало такой мучительной болью лежать ей на сердце, начинало становиться прошедшим, и Наташа стала физически оправляться.


Наташа была спокойнее, но не веселее. Она не только избегала всех внешних условий радости: балов, катанья, концертов, театра; но она ни разу не смеялась так, чтобы из за смеха ее не слышны были слезы. Она не могла петь. Как только начинала она смеяться или пробовала одна сама с собой петь, слезы душили ее: слезы раскаяния, слезы воспоминаний о том невозвратном, чистом времени; слезы досады, что так, задаром, погубила она свою молодую жизнь, которая могла бы быть так счастлива. Смех и пение особенно казались ей кощунством над ее горем. О кокетстве она и не думала ни раза; ей не приходилось даже воздерживаться. Она говорила и чувствовала, что в это время все мужчины были для нее совершенно то же, что шут Настасья Ивановна. Внутренний страж твердо воспрещал ей всякую радость. Да и не было в ней всех прежних интересов жизни из того девичьего, беззаботного, полного надежд склада жизни. Чаще и болезненнее всего вспоминала она осенние месяцы, охоту, дядюшку и святки, проведенные с Nicolas в Отрадном. Что бы она дала, чтобы возвратить хоть один день из того времени! Но уж это навсегда было кончено. Предчувствие не обманывало ее тогда, что то состояние свободы и открытости для всех радостей никогда уже не возвратится больше. Но жить надо было.
Ей отрадно было думать, что она не лучше, как она прежде думала, а хуже и гораздо хуже всех, всех, кто только есть на свете. Но этого мало было. Она знала это и спрашивала себя: «Что ж дальше?А дальше ничего не было. Не было никакой радости в жизни, а жизнь проходила. Наташа, видимо, старалась только никому не быть в тягость и никому не мешать, но для себя ей ничего не нужно было. Она удалялась от всех домашних, и только с братом Петей ей было легко. С ним она любила бывать больше, чем с другими; и иногда, когда была с ним с глазу на глаз, смеялась. Она почти не выезжала из дому и из приезжавших к ним рада была только одному Пьеру. Нельзя было нежнее, осторожнее и вместе с тем серьезнее обращаться, чем обращался с нею граф Безухов. Наташа Осссознательно чувствовала эту нежность обращения и потому находила большое удовольствие в его обществе. Но она даже не была благодарна ему за его нежность; ничто хорошее со стороны Пьера не казалось ей усилием. Пьеру, казалось, так естественно быть добрым со всеми, что не было никакой заслуги в его доброте. Иногда Наташа замечала смущение и неловкость Пьера в ее присутствии, в особенности, когда он хотел сделать для нее что нибудь приятное или когда он боялся, чтобы что нибудь в разговоре не навело Наташу на тяжелые воспоминания. Она замечала это и приписывала это его общей доброте и застенчивости, которая, по ее понятиям, таковая же, как с нею, должна была быть и со всеми. После тех нечаянных слов о том, что, ежели бы он был свободен, он на коленях бы просил ее руки и любви, сказанных в минуту такого сильного волнения для нее, Пьер никогда не говорил ничего о своих чувствах к Наташе; и для нее было очевидно, что те слова, тогда так утешившие ее, были сказаны, как говорятся всякие бессмысленные слова для утешения плачущего ребенка. Не оттого, что Пьер был женатый человек, но оттого, что Наташа чувствовала между собою и им в высшей степени ту силу нравственных преград – отсутствие которой она чувствовала с Kyрагиным, – ей никогда в голову не приходило, чтобы из ее отношений с Пьером могла выйти не только любовь с ее или, еще менее, с его стороны, но даже и тот род нежной, признающей себя, поэтической дружбы между мужчиной и женщиной, которой она знала несколько примеров.
В конце Петровского поста Аграфена Ивановна Белова, отрадненская соседка Ростовых, приехала в Москву поклониться московским угодникам. Она предложила Наташе говеть, и Наташа с радостью ухватилась за эту мысль. Несмотря на запрещение доктора выходить рано утром, Наташа настояла на том, чтобы говеть, и говеть не так, как говели обыкновенно в доме Ростовых, то есть отслушать на дому три службы, а чтобы говеть так, как говела Аграфена Ивановна, то есть всю неделю, не пропуская ни одной вечерни, обедни или заутрени.
Графине понравилось это усердие Наташи; она в душе своей, после безуспешного медицинского лечения, надеялась, что молитва поможет ей больше лекарств, и хотя со страхом и скрывая от доктора, но согласилась на желание Наташи и поручила ее Беловой. Аграфена Ивановна в три часа ночи приходила будить Наташу и большей частью находила ее уже не спящею. Наташа боялась проспать время заутрени. Поспешно умываясь и с смирением одеваясь в самое дурное свое платье и старенькую мантилью, содрогаясь от свежести, Наташа выходила на пустынные улицы, прозрачно освещенные утренней зарей. По совету Аграфены Ивановны, Наташа говела не в своем приходе, а в церкви, в которой, по словам набожной Беловой, был священник весьма строгий и высокой жизни. В церкви всегда было мало народа; Наташа с Беловой становились на привычное место перед иконой божией матери, вделанной в зад левого клироса, и новое для Наташи чувство смирения перед великим, непостижимым, охватывало ее, когда она в этот непривычный час утра, глядя на черный лик божией матери, освещенный и свечами, горевшими перед ним, и светом утра, падавшим из окна, слушала звуки службы, за которыми она старалась следить, понимая их. Когда она понимала их, ее личное чувство с своими оттенками присоединялось к ее молитве; когда она не понимала, ей еще сладостнее было думать, что желание понимать все есть гордость, что понимать всего нельзя, что надо только верить и отдаваться богу, который в эти минуты – она чувствовала – управлял ее душою. Она крестилась, кланялась и, когда не понимала, то только, ужасаясь перед своею мерзостью, просила бога простить ее за все, за все, и помиловать. Молитвы, которым она больше всего отдавалась, были молитвы раскаяния. Возвращаясь домой в ранний час утра, когда встречались только каменщики, шедшие на работу, дворники, выметавшие улицу, и в домах еще все спали, Наташа испытывала новое для нее чувство возможности исправления себя от своих пороков и возможности новой, чистой жизни и счастия.