Бэкон, Роберт

Роберт Бэкон Robert Bacon
39-й Государственный секретарь США
27 января — 4 марта 1909 года
Президент:	Теодор Рузвельт
Предшественник:	Элиу Рут
Преемник:	Филандер Нокс
Посол США во Франции
1909 — 1912
Президент:	Уильям Тафт
Предшественник:	Генри Уайт
Преемник:	Майрон Херрик
Вероисповедание:	Пресвитерианство
Рождение:	5 июля 1860(1860-07-05) Ямайка Плейн, Массачусетс, США
Смерть:	29 мая 1919(1919-05-29) (58 лет) Нью-Йорк Сити, Нью-Йорк, США
Супруга:	Марта Волдрон Коудин
Партия:	Республиканская партия США
Образование:	Гарвардский университет

Роберт Бэкон (англ. Robert Bacon) — американский политик-республиканец, 39-й Госсекретарь США.

Биография

Роберт Бэкон родился Ямайка Плейн, Массачусетс. Его родителями были Уильям Бенджамин Бэкон и Эмили Кросби Лоу. Окончил Гарвардский университет, где был членом A.D. Club и Delta Kappa Epsilon. 10 октября 1883 женился на Марте Волдрон Коудин. У них родилось четыре ребёнка: Роберт Лоу Бэкон, Гаспар Гризвольд Бэкон, Эллиот Коудин Бэкон и Марта Беатрикс Бэкон, которая вышла замуж за Джорджа Уитни (1885—1963). Их сын Роберт был членом Палаты представителей, Гаспар председателем Сената Массачусетса и вице-губернатором.

С 1894 года начал работать в J.P. Morgan & Co.. Вместе с Джоном Морганом участвовал в формировании U.S. Steel и Northern Securities Company. Покинул компанию в 1903 году из-за нервного перенапряжения.

5 сентября 1905 президент Теодор Рузвельт назначил Бэкона, своего друга по Гарварду, заместителем Госсекретаря США Элиу Рута, место которого 27 января 1909 он и занял. На этом посту Бэкон участвовал в разработке соглашения с Колумбией и Панамой о Панамском канале. Ушёл в отставку 4 марта 1909 года.

В 1909—1912 работал послом США во Франции. После ухода с этого поста был назначен в штаб Джона Першинга.

В августе 1914 Бэкон отправился на Западный фронт Первой мировой войны, где помогал частям американских автомобилей скорой помощи. В 1915 вышла в свет его книга «Лучшие отношения с нашими латиноамериканскими соседями». В 1917 году получил звание майора, а в следующем году назначен Першингом руководителем американской военной миссии в британской Ставке.

29 мая 1919 Роберт Бэкон умер от заражения крови после того, как ему удалили мастоидит.

Отрывок, характеризующий Бэкон, Роберт

– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.


Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.