Бейшеналиева, Бюбюсара

Бюбюсара Бейшеналиева
кирг. Бүбүсара Бейшеналиева
Место рождения:	с. Воронцовка, Пишпекский округ, Киргизская АССР, РСФСР, СССР
Место смерти:	Фрунзе, Киргизская ССР, СССР
Профессия:	балерина, танцовщица, балетный педагог
Гражданство:	СССР
Годы активности:	1939-1973
Театр:	Киргизский театр оперы и балета
Награды:

Бюбюсара́ Бейшенали́ева (кирг. Бүбүсара Бейшеналиева; 17 мая 1926, с. Воронцовка, Киргизская АССР — 10 мая 1973, Фрунзе, Киргизская ССР) — киргизская советская балерина, танцовщица, педагог. Народная артистка СССР (1958). Первая балерина Кыргызстана.

Биография

Родилась 17 мая 1926 (по другим источникам — 15 сентября 1926 и 8 апреля 1926) в селе Воронцовка (ныне — Таш-Дебе, Аламудунский район, Чуйская область, Кыргызстан) в семье крестьянина. По национальности киргизка.

В 1936 году, в десятилетнем возрасте, вместе с группой киргизских детей Бюбюсара уехала в Ленинградское хореографическое училище (ныне Академия русского балета им. А. Я. Вагановой), где училась под руководством выдающейся русской балерины А. Вагановой. Окончила училище в 1941 году. В 1948—1949 годах училась в классе усовершенствования также у А. Вагановой в этом же училище.

Позже артистка вспоминала: «В городе на Неве меня окружили любовью и вниманием. Опытные педагоги, учителя великой Улановой, щедро передавали свои знания мне и другим юным посланцам Киргизии. Они близко принимали к сердцу наши неудачи и огорчения, радовались нашим первым успехам».

Дебют Бюбюсары состоялся в 1939 году на сцене Большого театра во время «Первой декады киргизского искусства и литературы».

С 1941 года — солистка Киргизского театра оперы и балета им. А. Малдыбаева во Фрунзе (ныне Бишкек).

Её партнёром в течение восемнадцати лет был Уран Сарбагишев (1934 — 2012), народный артист Киргизской ССР.

Выступала в концертах с сольными танцами. Гастролировала по городам СССР и за рубежом.

С 1949 года преподавала во Фрунзенском музыкально-хореографическом училище им. М. Куренкеева (ныне Бишкекское хореографическое училище им. Ч. Базарбаева).

Депутат Верховного Совета СССР 6—7-го созывов и Верховного Совета Киргизской ССР 4-5-го созывов.

Умерла 10 мая (по другим источникам — 11 мая) 1973 года. Похоронена в Бишкеке на Ала-Арчинском кладбище.

Балетные партии

Внешние изображения
	[pomnipro.ru/resources/image/userphoto_11178_15574.jpeg Балерина Б. Бейшеналиева, 01.07.1955 г.]
	[pomnipro.ru/resources/image/userphoto_11178_15590.jpeg Анар в балете «Анар»]
	[pomnipro.ru/resources/image/userphoto_11178_15595.jpeg Айдай в балете «Чолпон»]
	[pomnipro.ru/resources/image/userphoto_11178_15581.jpeg Тао-Хоа в балете «Красный мак»]
	[pomnipro.ru/resources/image/userphoto_11178_15575.jpeg Б. Бейшеналиева в национальном костюме]

Внешние изображения
	[pomnipro.ru/resources/image/userphoto_11178_15576.jpeg Раймонда в балете «Раймонда»]
	[pomnipro.ru/resources/image/userphoto_11178_15578.jpeg Китри в балете «Дон Кихот»]
	[pomnipro.ru/resources/image/userphoto_11178_15587.jpeg Одиллия в балете «Лебединое озеро» (принц Зигфрид — Уран Сарбагышев)]
	[pomnipro.ru/resources/image/userphoto_11178_15593.jpeg Фанни в балете «Большой вальс» (Штраус — Борис Суслов)]

• 1943 — «Селкинчек» В. Власова и В. Фере — Зайнура
• 1944 — «Чолпон» М. Раухвергера — Чолпон
• 1947 — «Раймонда» А. Глазунова — Раймонда
• 1949 — «Бахчисарайский фонтан» Б. Асафьева — Мария и Зарема
• 1950 — «Лебединое озеро» П. Чайковского — Одетта-Одиллия
• 1950 — «Анар» В. Власова и В. Фере — Анар
• 1953 — «Красный мак» Р. Глиэра — Тао-Хоа
• 1953 — «Чолпон» М. Раухвергера — Айдай
• 1955 — «Эсмеральда» Ц. Пуни — Эсмеральда
• 1956 — «Спящая красавица» П. Чайковского — Аврора
• 1960 — «Куйручук» К. Молдобасанова и Г. Окунева — Зейнеп
• 1962 — «Ромео и Джульетта» С. Прокофьева — Джульетта
• «Асель» В. Власова — Асель
• «Корсар» А. Аданa — Медора
• «Весна в Ала-Тоо» В. Власова и В. Фере — Сайра
• «Франческа да Римини» Б. Асафьевa — Франческа
• «Большой вальс» И. Штрауса — Фанни
• «Лауренсия» А. Крейнa — Лауренсия
• «Дон Кихот» Л. Минкуса — Китри
• «Болеро» на музыку М. Равеля — Солистка

Фильмография

• 1959 — «Чолпон — утренняя звезда» (фильм-балет) — Айдан.

Награды и звания

• Заслуженная артистка Киргизской ССР (1947)
• Народная артистка Киргизской ССР (1954)
• Народная артистка СССР (1958)
• Государственная премия Киргизской ССР имени Токтогула Сатылганова (1970)
• Орден Трудового Красного Знамени
• Орден «Знак Почёта»
• медаль «За трудовую доблесть» (31.01.1951)
• Медали.

Интересные факты

Как утверждает сын Б. Бейшеналиевой Эрмек родилась балерина 8 апреля 1926 года. После развода с мужем, композитором Ахматом Амамбаевым она поменяла паспорт, где была указана дата рождения – 17 мая. Это был день рождения Эрмека. Мать это сделала специально, так как хотела, чтобы у них был один общий праздник. Настоящее её имя — Бибисара, но в паспорте указано — Бюбюсара, так как все её только так и звали.

Память

Внешние изображения
	[pomnipro.ru/resources/image/userphoto_11178_15599.jpeg Памятник Б. Бейшеналиевой в Бишкеке]

• С 11 апреля 1994 года на территории Киргизии введена в обращение банкнота номиналом 5 сом с изображением Б. Бейшеналиевой.
• Именем Бейшеналиевой названа улица в Бишкеке.
• Имя Б. Бейшеналиевой присвоено Кыргызскому государственному институту искусств.
• В Бишкеке, рядом с театром оперы и балета, Б. Бейшеналиевой установлен памятник.
• Истории любви Бюбюсары Бейшеналиевой и писателя Чингиза Айтматова посвящена пьеса драматурга Жаныша Кулмамбетова «Чингиз и Бюбюсара» и снятый по ней одноименный художественный фильм.

Частичная библиография

• B. Ермаков. Актриса, депутат, педагог. // «Московская правда» : газета. — М., 1958. — № 14 октября.
• М. Боголюбская. Чолпон. // «Известия» : газета. — М., 1958. — № 17 октября.
• Н. Эльяш. Поэтично, легко, празднично. // «Советская культура» : газета. — М., 1958. — № 23 октября.
• М. Габович. «Чолпон». // «Правда» : газета. — М., 1958. — № 18 октября.
• Н. Львов. Бюбюсара Бейшеналиева. — «Театральная энциклопедия». — М., 1961.
• B. Власов. Бибисара Бейшеналиева. // «Музыкальная жизнь» : журнал. — М., 1962. — Вып. 5.
• А. Илупина. Бюбюсара Бейшеналиева. // «Музыкальная жизнь» : журнал. — М., 1965. — Вып. 5.
• А. Чижова. Легенда о любви. // «Советская культура» : газета. — М., 1966. — Вып. 5 декабря.
• К. Сергеев. Первая балерина Киргизии. // «Советская музыка» : журнал. — М., 1967. — Вып. 4.
• Е. Светланов. Триумфальный парад искусства. // «Советская культура» : газета. — М., 1967. — Вып. 30 сентября.
• Д. Брудный. Бибисара Бейшеналиева. // «Советская Россия» : газета. — М., 1967.
• Р. Уразгильдеев. Танцует Бибисара. // «Культура и жизнь» : журнал. — М., 1968. — Вып. 3.
• Н. Эльяш. На Родине Асели. // «Музыкальная жизнь» : журнал. — М., 1968. — Вып. 16.
• Д. Брудный. Бибисара Бейшеналиева. // «Киргизский балетный театр». — Фрунзе: Кыргызстан, 1968.
• Р. Уразгильдеев. Бибисара Бейшеналиева. — Изд. 2-е, доп.. — Фрунзе: Кыргызстан, 1974. — 124 с. — 5500 экз.

Ссылки

• [bse.sci-lib.com/article104795.html Бюбюсара Бейшеналиева] в БСЭ
• [www.kino-teatr.ru/kino/acter/w/sov/47598/bio Бейшеналиева Бюбюсара на сайте Кино-Театр.Ру]
• [www.operaballet.lg.kg/indexmart2008.php Рассказ о творчестве Бюбюсары Бейшеналиеваой на сайте её театра]

Отрывок, характеризующий Бейшеналиева, Бюбюсара

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.