Бюлер, Александра Евстафьевна
| Александра Евстафьевна Бюлер | |
 Автопортрет | |
| Имя при рождении: |
Александра Евстафьевна фон Пальменбах |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Подданство: |
Российская империя |
| Жанр: |
портрет |
| Стиль: |
романтизм |
Баронесса Александра Евстафьевна Бюлер (1784[1]—1836), урожденная фон Пальменбах — русская аристократка, художница-любитель, дочь начальницы Смольного института.
Биография
Отец — Пальменбах, Евстафий Иванович, мать Елизавета Александровна (ур. Черкасова), внучка Бирона и начальница Смольного института. Там же училась и Александра вместе с сестрами Екатериной и Софией, окончив его с шифром в 1800 году.
Сохранился аттестат, выданный из Смольного монастыря, на пер-гаменте, Александре Евстафьевне Пальменбах[2]:
Совет императорского общества благородных девиц сим свидетельствует
Пребывшая в сем обществе на двенадцатилетнем воспитании благородная девица Александра Астафьевна Палменбах, как в поведении приличном благовоспитанным, и в приобретении знаний, наук и рукоделий соответ-ственных ея полу, с касающимися до нужного домоводства упражнениями, своим вниманием и прилежанием достигла до отменного успеха, и прила-гаемым о том попечением во время своего пребывания достойно воспользовалася: в рассуждении чего и удостоена при публичном собрании быв-шем 1800-го года февраля 10 числа, всемилостивейше назначенного от ея императорского величества, знака отмены (отличия?) в обществе, изображаемого золотым вензеловым имянем ея величества, с дозволением навсегда оной носить на белой ленте с одной золотою полоскою в па-мять приобретенного чрез воспитание ею достоинства. Что собственноручным совета общества благородных девиц г. начальницы и членов подъписанием утверждается, и с приложением большия сего общества печати при оном же совете сие дано в Санктпетербурге.
Была замужем за действительным тайным советником, сенатором, бароном Андреем Яковлевичем Бюлером (1763—1843), для которого это был второй брак. Их сын — Бюлер, Фёдор Андреевич (1821—1896).
Похоронена рядом с матерью в Петербурге на Смоленском православном кладбище[3].
Творчество
Автопортрет и портрет матери находятся в Одесском художественном музее (куда влилась значительная коллекция картин семьи Бюлер; из одесского музейного фонда в 1929 году). Две эти работы экспонировались на Исторической выставке портретов лиц XVI—XVIII веков в Петербурге 1870 года[1].
Напишите отзыв о статье "Бюлер, Александра Евстафьевна"
Примечания
Отрывок, характеризующий Бюлер, Александра Евстафьевна
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
