Бюлов, Бернгард фон

Бернгард фон Бюлов Bernhard Heinrich Martin Karl von Bülow
4-й Рейхсканцлер Германской империи
17 октября 1900 — 14 июля 1909
Монарх:	Вильгельм II
Предшественник:	Хлодвиг Гогенлоэ
Преемник:	Теобальд фон Бетман-Гольвег
11-й Статс-секретарь по иностранным делам Германии
1897 — 1900
Предшественник:	Адольф Маршал фон Биберштейн
Преемник:	Освальд фон Рихтгофен
Рождение:	3 марта 1849(1849-03-03) Кляйн-Флоттбек, Гольштейн, Германия
Смерть:	28 октября 1929(1929-10-28) (80 лет) Рим, Италия
Супруга:	Мария Беккаделльи ди Болонья
Автограф:
Награды:

Граф, затем (06.09.1905) князь Бернгард Генрих Карл Мартин фон Бюлов (нем. Bernhard von Bülow; 3 мая 1849, Кляйн-Флоттбек, Гольштейн — 28 октября 1929, Рим) — немецкий государственный и политический деятель, рейхсканцлер Германской империи с 17 октября 1900 по 14 июля 1909 года.

Семья

Бернгард фон Бюлов родился в Кляйн-Флоттбеке, в Голштинии. Дядя, Хайнрих фон Бюлов, был послом Пруссии в Англии с 1827 по 1840 годы. Отец, Бернгард Эрнст фон Бюлов, занимал государственные посты в Дании и Германии. Брат, генерал-майор Карл Ульрих фон Бюлов, был кавалерийским офицером в Первую мировую войну, участником атаки Льежа в августе 1914 года.

Дипломатическая карьера

Бернгард фон Бюлов участвовал во Франко-прусской войне, по окончании которой поступил на прусскую гражданскую службу, затем на дипломатическую службу.

В 1876 году он назначен атташе в германском посольстве в Париже, в 1880 году — вторым секретарем посольства. В 1884 году назначен первым секретарем германского посольства в Санкт-Петербурге, в 1888 году — посланником в Бухаресте, в 1894 году — германским послом в Риме.

В 1897 году, после отставки Адольфа фон Биберштайна, назначен статс-секретарем по иностранным делам (этот же пост в 1873—1875 годы занимал его отец) в должности министра в правительстве князя Гогенлоэ. Способствовал расширению колониальной экспансии Германии, в 1899 году после проведения успешных переговоров по присоединению Каролинских островов, получил титул графа.

После отставки Гогенлоэ в 1900 году занял посты рейхсканцлера и премьер-министра Пруссии.

Канцлер

Первым действием Бюлова в качестве канцлера была защита в рейхстаге политики германской интервенции в Китае, и в дальнейшем он неоднократно отстаивал интересы германской внешней политики перед парламентом. 6 июня 1905 года ему был присвоен титул князя (Fürst). До 1906 года внешнюю политику фактически определял барон Гольштейн, занимавший пост советника германского МИД. Ещё в 1900 году Бюлов предлагал ему портфель министра иностранных дел, но тот отказался.

В 1909 году, после отказа рейхстага принимать разработанный правительством бюджет, Бюлов подал в отставку. 14 июля 1909 года его отставка была принята.

Дальнейшая карьера

В 1914—1915 годах Бюлов был послом в Италии, но не смог обеспечить её поддержку Германии или нейтралитет. Многие лидеры Рейхстага надеялись на его возвращение на пост рейхсканцлера, после отставки Теобальда Бетамана-Гольвега (1917).

Князь фон Бюлов умер 28 октября 1929 года.

Ссылки

• [hrono.info/biograf/bio_b/byulov_bern.html Биография Бернгарда фон Бюлова на сайте «Хронос»]

Отрывок, характеризующий Бюлов, Бернгард фон

– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.