Бюрократия

Формы правления, политические режимы и системы
Автократия Анархия Аристократия Бюрократия Геронтократия Демархия Демократия Имитационная демократия Либеральная демократия Представительная демократия Прямая демократия Буржуазная демократия Деспотизм Джамахирия Диархия Диктатура Военная диктатура Фашистская диктатура Диктатура пролетариата Нацистская диктатура Идеократия Изократия Клептократия Коммуна Корпоратократия Критархия Марионеточное государство Матриархат Меритократия Милитократия Монархия Абсолютная монархия Самодержавие Всемирная монархия Выборная монархия Конституционная монархия Дуалистическая монархия Парламентарная монархия Сословно-представительная монархия Феодальная монархия Вотчинная монархия Раннефеодальная монархия Ханство (каганат) Царизм Ноократия Однопартийная система Олигархия Охлократия Патриархат Вождество Плутократия Республика Народная республика Парламентская республика Президентская республика Смешанная республика Советская республика Талассократия Теллурократия Теократия Технократия Тимократия Тирания Тоталитаризм Хунта Этнократия
Портал:Политика ·

Бюрокра́тия (от фр. bureau — бюро, канцелярия и греч. κράτος — господство, власть) — направление, которое принимает государственное управление в странах, где все дела сосредоточены в руках органов центральной правительственной власти, действующих по предписанию (начальства) и через предписание (подчинённым); также под бюрократией подразумевают класс лиц, резко выделенный из остального общества и состоящий из этих представителей центральной правительственной власти.

История

Несмотря на то, что сам термин «бюрократия» появился только в начале XVIII века, концепция подобной административной системы существует с древних времён. Ключевым моментом для её возникновения является изобретение письменности, таким образом, первые «бюрократии» возникают уже в Древнем Шумере и Древнем Египте. В Древнем Китае сложную бюрократическую систему создал Конфуций. Римская империя также имела бюрократический аппарат, особенно разросшийся и ставший оказывать негативное воздействие на экономику во времена Диоклетиана. После распада империи особенно сложную бюрократическую систему построила Византийская империя.

Развитие

Иностранный термин «бюрократический» достаточно точно соответствует русскому слову «приказный». В Западной Европе возникновение и усиление бюрократии шло параллельно возникновению и усилению государственной власти. Вместе с политической централизацией развивалась и централизация административная, как орудие и подспорье первой она была нужна для того, чтобы вытеснить феодальную аристократию и старые общинные власти из всех, по возможности, сфер управления и создать особый класс должностных лиц, непосредственно и исключительно подчинённых центральной власти.

С упадком и вырождением местных корпораций, цехов и сословий появились новые задачи управления, круг деятельности государственной власти расширялся непрерывно, пока не сложилось так называемое полицейское государство (XVII—XVIII века), в котором все проявления духовной и материальной жизни одинаково подчинялись опеке государственной власти. Побочным эффектом всех названных процессов стало формирование бюрократии.

В полицейском государстве бюрократия достигает высшего развития, и здесь же с наибольшей отчетливостью выступают её негативные аспекты — аспекты, которые бюрократия сохранила и в XIX веке в странах, управление которых по-прежнему построено на основе избыточной централизации. При таком устройстве государственного управления правительство не в состоянии совладать с чрезмерно обширным фронтом работы и обыкновенно впадают в формализм. Благодаря своей значительной численности и осознанию своего могущества, чиновничество принимает особое исключительное положение: оно чувствует себя руководящим центром всей общественной жизни и образует особую касту вне народа.

В результате, ярко проявляются все три негативных аспекта подобного административного строя:

1. общественные дела, требующие вмешательства государства, ведутся зачастую неудовлетворительно;
2. остальное общество часто подвергается вмешательству властей в тех ситуациях, когда в этом нет надобности;
3. Соприкосновение с органами власти редко обходится без того, чтобы не страдало личное достоинство обывателя.

Совокупностью этих трёх негативных аспектов бюрократии и отличается такой стиль государственного управления, которое обыкновенно характеризуется одним словом: бюрократия. Средоточием бюрократии обыкновенно являются органы полиции. Но там, где бюрократия укоренилась, она распространяет своё влияние на все чиновничество, и даже на судебную и законодательную власти.

Ведение всякого сложного дела в жизни — частной или общественной — неизбежно требует соблюдения известных форм. С расширением фронта выполняемых задач эти формы умножаются и «многое писание» современного управления является неизбежным спутником развития и усложнения государственной жизни. Но тем именно отличается Бюрократия от здорового строя администрации, что для здорового администрирования форма соблюдается ради дела и в случае нужды приносится в жертву делу. (В судопроизводстве известен примат «духа закона» над «буквой закона», — являющийся примеров аспекта здорового судопроизводства.) Бюрократия, напротив, соблюдает форму ради неё самой и приносит в жертву форме существо дела.

В условиях бюрократии органы власти видят свою задачу не в том, чтобы с пользой действовать в рамках данных полномочий и поручений, а в том, чтобы исполнять требования, предъявляемые вышестоящими органами власти. Это проявляется в практике «отписок», выполнении ряда предписанных формальностей, дабы удовлетворить вышестоящих властителей. Административная деятельность сводится к письмоводству, — вместо фактического исполнения довольствуются написанием официальных бумаг. А так как «бумажное исполнение» никогда не встречает препятствий, то вышестоящий орган власти привыкает отдавать подчиненным органам власти распоряжения, фактически невыполнимые. В результате получается неприемлемо большое расхождение между «бумагой» — официальными документами — и действительностью.

Вторая отличительная черта бюрократии состоит в отчужденности чиновничества от остального общества, в его кастовости. Государство берёт своих служащих из всех социальных групп (кроме маргинальных) и в одной и той же коллегии оно соединяет «сыновей дворянских родов, городских обывателей и крестьян». Но они все чувствуют себя равно отчуждёнными от всех социальных подгрупп (сословий). Им чуждо сознание общего блага, они не разделяют жизненных задач какой-либо из социальной группы, славословия или класса общества в отдельности.

Как участник реальной власти, которую государство распространяет на всех без изъятия, чиновник претендует на исключительное положение в сравнении с остальным обществом.

Существование бюрократии не связано с определенной формой государственности. Оно возможно в республиканских и монархических государствах, в монархиях неограниченных и конституционных.

Разумная децентрализация и самоуправление единственные эффективные средства к ослаблению бюрократии: они сильно сужают область её деятельности и уничтожают чиновничью кастовость как основу бюрократии. Родоначальником бюрократии в России часто считают Петра I, а её утвердителем и окончательным организатором — графа Сперанского. На самом деле уже одно «собирание Русской земли» необходимо требовало централизации в управлении. Бюрократия же довольно частый побочный эффект централизации государства и государственного управления. Только исторические основы русской бюрократии — другие в сравнении с бюрократиями западноевропейскими. «Как крестьяне были рабами помещиков, так русский народ остается до сих пор рабом чиновников», — писал Ленин в 1903 году. (Правда Ленин фактически сознательно приписывает Российской Империи черты которые приобрел бы «СССР по проекту Троцкого». Бюрократия была характерна для Российской Империи, но принимала такие гипертрофированные формы.)

В Западном обществе (за исключением Англии и Швейцарии) чиновничество сыграло видную историческую роль: оно соединило в одних руках раздробленную верховную власть и служило сплочению национальностей и государств. Бюрократия набиралась там из среднего класса, заключившего в своё время союз с королевской властью для демонтажа феодализма. Например французский легист «был человек худородный», враждебно относившийся к гордой провинциальной аристократии, «которую он должен был обессилить». Российское дворянство в большинстве своем было служилым. Проследить влияние кровной связи между дворянством и чиновничеством на характер управления возможно только при изложении истории местного управления в России.

Современный российский политический теоретик и политик Владислав Сурков, объясняя необходимость перманентного увеличения зарплат чиновникам (при этом не принимая во внимание состояние бюджета), высказывает мнение, что их благосостояние — задача первоочередная, ведь в противном случае госаппарат станет неэффективным.

Литература

• Fr. Rohmer, «Deutschlands alte und neue Bureaukratie» (Мюнхен, 1848);
• Ржевский, «Взгляд на теорию бюрократической администрации» («Русский Вестник», 1860, октябрь);
• А. Градовский, «Системы местного управления на западе Европы и в России» («Сборник государственных знаний»
• В. Безобразова, т. V и VI, СПб., 1877—78).
• Мухин Ю. И. [www.patriotica.ru/gosudarstvo/muhin_nauka_.html Наука управлять людьми: изложение для каждого]. — М.: Фолиум, 1995. — ISBN 5-900536-21-1.
• Парамонов Д. В. [mexnap.info/viewpage.php?page_id=2 Механизм Народовластия]. — М.: Спорт и культура -2000, 2007. — ISBN 978-5-901682-33-3.
• Яновский А. Е.,. Бюрократия // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Лазарев С. Е. Основные принципы службы в госучреждениях СССР в 20–30-х годах: идейное обоснование и законодательное воплощение // Гражданин и право. 2016. № 2. С. 3–15.

Ссылки

• [www.libertarium.ru/libertarium/l_lib_buero Бюрократия. Запланированный хаос. Антикапиталистическая ментальность] — книга Людвига фон Мизеса.
• [tapemark.narod.ru/kommunizm/013.html Научный коммунизм: Словарь (1983) / Бюрократия]

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Бюрократия

Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.
И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»
Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.
Ночью он позвал камердинера и велел укладываться, чтоб ехать в Петербург. Он не мог оставаться с ней под одной кровлей. Он не мог представить себе, как бы он стал теперь говорить с ней. Он решил, что завтра он уедет и оставит ей письмо, в котором объявит ей свое намерение навсегда разлучиться с нею.
Утром, когда камердинер, внося кофе, вошел в кабинет, Пьер лежал на отоманке и с раскрытой книгой в руке спал.
Он очнулся и долго испуганно оглядывался не в силах понять, где он находится.
– Графиня приказала спросить, дома ли ваше сиятельство? – спросил камердинер.
Но не успел еще Пьер решиться на ответ, который он сделает, как сама графиня в белом, атласном халате, шитом серебром, и в простых волосах (две огромные косы en diademe [в виде диадемы] огибали два раза ее прелестную голову) вошла в комнату спокойно и величественно; только на мраморном несколько выпуклом лбе ее была морщинка гнева. Она с своим всёвыдерживающим спокойствием не стала говорить при камердинере. Она знала о дуэли и пришла говорить о ней. Она дождалась, пока камердинер уставил кофей и вышел. Пьер робко чрез очки посмотрел на нее, и, как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать: но чувствовал, что это бессмысленно и невозможно и опять робко взглянул на нее. Она не села, и с презрительной улыбкой смотрела на него, ожидая пока выйдет камердинер.
– Это еще что? Что вы наделали, я вас спрашиваю, – сказала она строго.
– Я? что я? – сказал Пьер.
– Вот храбрец отыскался! Ну, отвечайте, что это за дуэль? Что вы хотели этим доказать! Что? Я вас спрашиваю. – Пьер тяжело повернулся на диване, открыл рот, но не мог ответить.
– Коли вы не отвечаете, то я вам скажу… – продолжала Элен. – Вы верите всему, что вам скажут, вам сказали… – Элен засмеялась, – что Долохов мой любовник, – сказала она по французски, с своей грубой точностью речи, выговаривая слово «любовник», как и всякое другое слово, – и вы поверили! Но что же вы этим доказали? Что вы доказали этой дуэлью! То, что вы дурак, que vous etes un sot, [что вы дурак,] так это все знали! К чему это поведет? К тому, чтобы я сделалась посмешищем всей Москвы; к тому, чтобы всякий сказал, что вы в пьяном виде, не помня себя, вызвали на дуэль человека, которого вы без основания ревнуете, – Элен всё более и более возвышала голос и одушевлялась, – который лучше вас во всех отношениях…
– Гм… гм… – мычал Пьер, морщась, не глядя на нее и не шевелясь ни одним членом.
– И почему вы могли поверить, что он мой любовник?… Почему? Потому что я люблю его общество? Ежели бы вы были умнее и приятнее, то я бы предпочитала ваше.
– Не говорите со мной… умоляю, – хрипло прошептал Пьер.
– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.
– Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто.
– Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, – сказала Элен… Расстаться, вот чем испугали!
Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней.
– Я тебя убью! – закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы
Элен не выбежала из комнаты.

Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.


Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.