Бялокозович, Базыли

Базылий Бялокозо́вич (польск. Bazyli Białokozowicz, белор. Васіль Белаказовіч; 2 января 1932, деревня Видово в Белостокское воеводство — 21 февраля 2010, Варшава) — польский учёный-славист, литературовед, культуролог.

Биография

Родился в деревне Видово в Белостокском воеводстве Польской Республики (ныне деревня в гмине Бельск-Подляский Бельского повята Подляского воеводства Польши) в мещанско-крестьянской семье. По происхождению наполовину белорус, наполовину — поляк.

До войны год отучился в польской школе, в 1939 году в Видово сначала вошли немецко-фашистские оккупационные войска, затем советские войска (Видово как и близлежащая местность вошла в состав Белорусской ССР, в Белостокскую область); после этих событий учился в белорусской школе (причём преподаватели были из Ленинградской семьи поляков Конрадув, которые знали русский, а белорусский только учили), затем с началом немецкой оккупации учился также в белорусской школе, где также изучали и немецкий язык, но не польский. После войны, когда Видово вновь в составе Польской Республики, Базылий Бялокозович продолжил обучение в белорусской школе в городе Бельск-Подляский (школа размещалась в здании кинотеатра «Факел»), где в том числе учили и русскому языку, но в 1947 году школу закрыли и Базылий продолжил обучение уже в польской школе имени Тадеуша Костюшко. Несмотря что, спустя время, белорусская школа вновь открылась, продолжил обучение в польской школе, и окончил её как отличник-ударник учёбы и социальной практики (польск. "przodownik nauki i pracy społecznej"), за что был направлен в 1951 году в Берлин на Всемирный фестиваль молодёжи и студентов, это также позволило ему поступить в ВУЗ без экзаменов, по специальности польская литература.

Но Базылий изъявил желание изучать историю Советского Союза, на что ему было предложено изучать русскую филологию и он в числе 700 польских студентов поехал в СССР, где начал обучение в Горьковском государственном университете (1951—1955), а после третьего курса продолжил обучение в Ленинграде. Написал ряд работ связанных с Львом Толстым. Окончил филологический факультет Ленинградского государственного университета в 1956 году. Вернулся в Польшу в 1956 году. Окончил исторический факультет Ленинградского государственного университета в 1957 году.

С февраля 1957 года работает в Варшавском университете на кафедре русской филологии. С 1973 года в Польской академии наук, в институте славяноведения. До 1984 года заместитель директора славяноведения Польской АН, до 1987 года заместитель секретаря-академика 1-го отделения Польской АН, затем с 1987 года работает в ИМЛИ АН СССР и в Высшей педагогической школе (см. на польск.) в городе Ольштын, затем с 1992 года заведующий кафедрой в Варминско-Мазурском университете (Ольштын).

Член ПОРП с 1949 года. Доктор наук (1972) — докторская диссертация «Из истории взаимных польско-русских литературных связей», в 1975—1991 годы — главный редактор ежеквартального журнала Slavia Orientalis (см. на польск.) («Восточно-славянская филология»), с 1976 года по 1986 год — вице-президент международной ассоциации преподавателей русского языка и литературы, с 1976 года по 1981 год — председатель Польского общества русистов, член Национального совета культуры Польши в 1982—1986 годы, награждён офицерским крестом ордена Возрождения Польши (1985), профессор (1986), исследователь русской, белорусской и украинской культуры, польско-восточнославянских культурных связей; почётный доктор Ленинградского государственного университета (1981) и Нижегородского государственного университета (1995). Академик Международной академии наук Евразии (1998).

Автор ряда монографий, полтысячи научных статей, основатель и редактор нескольких научных журналов. Работы Бялокозовича переведены на английский, белорусский, литовский, немецкий, русский, украинский и французский языки. Указан в «Золотой книге польской науки 2000. Учёные на рубеже веков».

Последние годы жил в Варшаве, работал в Ольштыне. Умер 21 февраля 2010 года в Варшаве. Похоронен на православном кладбище Варшавы.

Ссылки

• [feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke9/ke9-1682.htm Цыбенко Е. Бялокозович (Białokozowicz), Базыли] // ФЭБ «Русская литература и фольклор»
• [pusk.by/bbe/14980 Бялокозович, Базыли]
• Slawista. Biuletyn informacyjny UWM. 2010. Nr26. Памяти Базыли Бялокозовича.[www.uwm.edu.pl/slowianie/images/stories/Pliki/slawista/slawista_26.pdf]
• В. А. Хорев [ebiblioteka.ru/browse/doc/22329737 ПАМЯТИ БАЗЫЛИЯ БЯЛОКОЗОВИЧА (1932—2010)]

Отрывок, характеризующий Бялокозович, Базыли

В половине шестого Наполеон верхом ехал к деревне Шевардину.
Начинало светать, небо расчистило, только одна туча лежала на востоке. Покинутые костры догорали в слабом свете утра.
Вправо раздался густой одинокий пушечный выстрел, пронесся и замер среди общей тишины. Прошло несколько минут. Раздался второй, третий выстрел, заколебался воздух; четвертый, пятый раздались близко и торжественно где то справа.
Еще не отзвучали первые выстрелы, как раздались еще другие, еще и еще, сливаясь и перебивая один другой.
Наполеон подъехал со свитой к Шевардинскому редуту и слез с лошади. Игра началась.


Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.
Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.
Пьеру захотелось быть там, где были эти дымы, эти блестящие штыки и пушки, это движение, эти звуки. Он оглянулся на Кутузова и на его свиту, чтобы сверить свое впечатление с другими. Все точно так же, как и он, и, как ему казалось, с тем же чувством смотрели вперед, на поле сражения. На всех лицах светилась теперь та скрытая теплота (chaleur latente) чувства, которое Пьер замечал вчера и которое он понял совершенно после своего разговора с князем Андреем.
– Поезжай, голубчик, поезжай, Христос с тобой, – говорил Кутузов, не спуская глаз с поля сражения, генералу, стоявшему подле него.
Выслушав приказание, генерал этот прошел мимо Пьера, к сходу с кургана.
– К переправе! – холодно и строго сказал генерал в ответ на вопрос одного из штабных, куда он едет. «И я, и я», – подумал Пьер и пошел по направлению за генералом.