Бялый, Леонард Онуфриевич

Леонард Онуфриевич Бялый
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	пехота
Звание	генерал-майор
Командовал	Якутский пехотный полк, 1-я бригада 7-й пехотной дивизии
Сражения/войны	Польская кампания 1831 года, Крымская война
Награды и премии	ЗОВО, Virtuti Militari 5-й ст. (1831), Орден Святого Владимира 4-й ст. (1851), Орден Святой Анны 2-й ст. (1853), Орден Святого Владимира 3-й ст. (1855), Золотое оружие «За храбрость» (1855), Орден Святого Георгия 4-й ст. (1855), Орден Святого Станислава 1-й ст. (1858)

Леонард Онуфриевич Бялый (1807—1877) — генерал-майор, дворянин Виленской губернии, герой Крымской войны.

Биография

Родился в 1807 году. В военную службу вступил рядовым в начале 1830-х годов в армейскую пехоту. В 1831 году принимал участие в подавлении восстания в Польше. 20 февраля 1832 года произведён в прапорщики.

В 1848 году произведён в полковники и в начале 1850-х годов назначен командиром Якутского пехотного полка. В 1853—1854 годах Бялый сражался с турками на Дунае, а затем находился в Севастополе на протяжении почти всего времени осады этого города англо-французами. 24 октября 1854 года за боевые отличия он был произведён в генерал-майоры и 31 июля 1855 года назначен командиром 1-й бригады 7-й пехотной дивизии. 24 августа 1855 года он был награждён золотой шпагой с надписью «За храбрость» и бриллиантовыми украшениями

За отличие при отражении атаки на Камчатский редут с 5-го на 6-е марта 1855 и отбитие штурма на правом фланге Малахова кургана и батареи Жерве 6-го июня того же года.

В 1858 году Бялый был назначен помощником начальника 9-й пехотной дивизии и вышел в отставку в 1859 или 1860 году. Скончался в 1877 году.

Его сын Владимир Леонардович Бялый был Полковым Командиром 103-го пехотного Петрозаводского полка.

Среди прочих наград Бялый имел следующие:

• Знак Отличия Военного ордена святого Георгия (1831 год)
• Польский знак отличия за военное достоинство (Virtuti Militari) 5-й степени (1831 год)
• Орден Святого Владимира 4-й степени (1851 год)
• Орден Святой Анны 2-й степени (1853 год)
• Орден Святого Владимира 3-й степени (1855 год)
• Золотая шпага с надписью «За храбрость» и алмазными украшениями (24 августа 1855 года)
• Орден Святого Георгия 4-й степени (26 ноября 1855 года, за беспорочную выслугу 25 лет в офицерских чинах, № 9633 по кавалерскому списку Григоровича — Степанова)
• Орден Святого Станислава 1-й степени (1858 год)

Источники

• Волков С. В. Генералитет Российской империи. Энциклопедический словарь генералов и адмиралов от Петра I до Николая II. Том I. А—К. М., 2009. — С. 222. — ISBN 978-5-9524-4166-8
• Исмаилов Э. Э. Золотое оружие с надписью «За храбрость». Списки кавалеров 1788—1913. М., 2007. — С. 238, 474. — ISBN 978-5-903473-05-2
• Красовский В. А. Материалы для составления истории 42 пехотного Якутского полка. — Кременец, 1895. — С. 22, 24.
• Список генералам по старшинству. — СПб., 1859. — С. 387.

Отрывок, характеризующий Бялый, Леонард Онуфриевич

– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.


В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.