Бёлль, Генрих

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Бёлль Г. Т.»)
Перейти к: навигация, поиск
Генрих Бёлль
Heinrich Böll

Генрих Бёлль, 1981 год.
Место рождения:

Кёльн, Германская империя

Место смерти:

Лангенбройх, Северный Рейн-Вестфалия, ФРГ

Язык произведений:

немецкий

Премии:

Нобелевская премия по литературе (1972)

Подпись:

[www.lib.ru/INPROZ/BELL/ Произведения на сайте Lib.ru]

Генрих Теодор Бёлль (нем. Heinrich Theodor Böll, 21 декабря 1917, Кёльн — 16 июля 1985, Лангенбройх) — немецкий писатель (ФРГ), переводчик, лауреат Нобелевской премии по литературе (1972).





Биография

Генрих Бёлль родился 21 декабря 1917 года в Кёльне, в либеральной католической семье ремесленника. С 1924 по 1928 год учился в католической школе, затем продолжил обучение в кёльнской Гимназии кайзера Вильгельма. Работал столяром, служил в книжном магазине. После окончания средней школы в Кёльне Бёлль, писавший стихи и рассказы с раннего детства, оказался одним из немногих учеников в классе, которые не вступили в гитлерюгенд. По окончании классической гимназии (1936) работал учеником продавца в букинистическом магазине. Через год после окончания школы его отправили на работу в трудовом лагере Имперской службы труда.

Летом 1939 года Бёлль поступил в Кёльнский университет, но уже осенью его призвали в вермахт. Во время Второй мировой войны 1939—1945 года пехотинцем воевал во Франции, участвовал в боях на Украине и в Крыму. В 1942 году Бёлль женился на Анне Мари Чех, которая родила ему двух сыновей. В апреле 1945 года Бёлль сдался в плен американцам.

После плена он работал столяром, а затем возвратился в Кёльнский университет и изучал там филологию.

Печататься Бёлль начал в 1947 году. Первые произведения — повесть «Поезд приходит вовремя» (1949), сборник рассказов «Путник, придёшь когда в Спа…» (1950) и роман «Где ты был, Адам?» (1951, русский перевод 1962).

В 1950 году Бёлль стал членом «Группы 47»[1]. В 1952 году в программной статье «Признание литературы руин», своеобразном манифесте этого литературного объединения, Бёлль призвал к созданию «нового» немецкого языка — простого и правдивого, связанного с конкретной действительностью. В соответствии с провозглашёнными принципами ранние рассказы Бёлля отличаются стилистической простотой, они наполнены жизненной конкретностью. Сборники рассказов Бёлля «Не только к Рождеству» (1952), «Молчание доктора Мурке» (1958), «Город привычных лиц» (1959), «Когда началась война» (1961), «Когда кончилась война» (1962) нашли отклик и у читателей, и у критики. В 1951 году писатель получил премию «Группы 47» за рассказ «Чёрная овца» о молодом человеке, не желающем жить по законам своей семьи (эта тема позже станет одной из ведущих в творчестве Бёлля). От рассказов с незамысловатыми сюжетами Бёлль постепенно перешёл к более объёмным произведениям: в 1953 году опубликовал повесть «И не сказал ни единого слова», год спустя — роман «Дом без хозяина». Они написаны о недавно пережитом, в них узнавались реалии первых, трудных послевоенных лет, затрагивались проблемы социальных и моральных последствий войны. В повести «Хлеб ранних лет» (1955, русский перевод - 1958) Бёлль не только описывает трудную, нищенскую жизнь первых послевоенных лет, но и создаёт сложный, многогранный психологический портрет молодого немца. Славу одного из ведущих прозаиков ФРГ принёс Бёллю роман «Бильярд в половине десятого» (1959). Заметным явлением в германской литературе стало следующее большое произведение Бёлля — «Глазами клоуна» (1963).

Вместе с женой Бёлль переводил на немецкий язык американских писателей — Бернарда Маламуда и Джерома Сэлинджера.

В 1967 году Бёлль получил престижную немецкую премию Георга Бюхнера. В 1971 году Бёлль был избран президентом немецкого ПЕН-клуба, а затем возглавил и международный ПЕН-клуб. Этот пост он занимал до 1974 года.

В 1969 году на телевидении состоялась премьера снятого Генрихом Бёллем документального фильма «Писатель и его город: Достоевский и Петербург». В 1967 году Бёлль побывал в Москве, Тбилиси и Ленинграде, где собирал материал для него. Ещё одна поездка состоялась через год, в 1968 году, но только в Ленинград.

В 1972 году стал третьим из немецких писателей после Германа Гессе и Нелли Закс, удостоенным Нобелевской премии после Второй мировой войны[1]. Во многом на решение Нобелевского комитета повлиял выход нового романа писателя «Групповой портрет с дамой» (1971), в котором писатель попытался создать грандиозную панораму истории Германии XX века.

Генрих Бёлль пытался выступать в печати с требованием провести расследование гибели членов РАФК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4400 дней]. Его повесть «Потерянная честь Катарины Блюм, или Как возникает насилие и к чему оно может привести» (1974) была написана Бёллем под впечатлениями от нападок на писателя в западногерманской печати, которая окрестила его «вдохновителем» террористов. Центральная проблема «Потерянной чести Катарины Блюм», как и проблема всех поздних произведений Бёлля, — вторжение государства и прессы в личную жизнь простого человека. Об опасности надзора государства за своими гражданами и «насилии сенсационных заголовков» рассказывают и последние произведения Бёлля — «Заботливая осада» (1979) и «Образ, Бонн, боннский» (1981). В 1979 году опубликован роман «Под конвоем заботы» (Fursorgliche Belagerung), написанный ещё в 1972 году, когда пресса была переполнена материалами о террористической группе Баадера и Майнхоф. В романе описываются разрушительные социальные последствия, возникающие из-за необходимости усиливать меры безопасности во время массового насилия.

В 1981 году вышел роман «Что станется с мальчиком, или Какое-нибудь дело по книжной части» (нем. Was soll aus dem Jungen bloss werden, oder: Irgend was mit Buchern) — воспоминания о ранней юности в Кёльне.

Бёлль был первым и, пожалуй, самым популярным в СССР западногерманским писателем молодого послевоенного поколения[2], книги которого были изданы в переводе на русский. С 1952 по 1973 год на русском языке было опубликовано более 80 рассказов, повестей, романов и статей писателя, причём его книги выходили намного большими тиражами, чем на родине, в ФРГ. Писатель неоднократно бывал в СССР (1962, 1965, 1966, 1970, 1972, 1975, 1979), однако был известен и как критик советского режима. Принимал у себя А. Солженицына и Льва Копелева, изгнанных из СССР. В предшествующий период Бёлль нелегально вывозил рукописи Солженицына на Запад, где они были опубликованы. В результате произведения Бёлля были запрещены к публикации в Советском Союзе[2]. Запрет был снят лишь в середине 1980-х годов с началом перестройки.

В 1985 году вышел ранее неизвестный роман писателя — «Солдатское наследство» (Das Vermachtnis), который был написан в 1947 году, однако публиковался впервые.

В начале 1990-х годов на чердаке дома Бёлля нашли[кто?] рукописи, в которых содержался текст самого первого романа писателя — «Ангел молчал». Этот роман после создания был самим автором, обременённым семьёй и нуждающимся в деньгах, «разобран» на множество отдельных рассказов ради получения большего гонорара. Опубликован в 1992 (рус. пер. 2001).

Похоронен 19 июля 1985 года в Борнхайме-Мертене рядом с Кёльном при большом скоплении народа, с участием коллег-писателей и политических деятелей.

В 1987 году в Кёльне был создан Фонд Генриха Бёлля — неправительственная организация, тесно взаимодействующая с партией зелёных (его отделения существуют во многих странах, в том числе и в России). Фонд поддерживает проекты в сфере развития гражданского общества, экологии, прав человека.

Сочинения

  • Aus der «Vorzeit». 1947
  • Die Botschaft. 1947 (Весть; 1957)
  • Der Mann mit den Messern. 1948 (Человек с ножами; 1957)
  • So ein Rummel. 1948
  • Der Zug war pünktlich. 1949 (Поезд прибыл по расписанию; 1971)
  • Mein teures Bein. 1950 (Моя дорогая нога; 1952)
  • Wanderer, kommst du nach Spa…. 1950 (Путник, когда ты придёшь в Спа...; 1957)
  • Die schwarzen Schafe. 1951 (Паршивые овцы; 1964)
  • Wo warst du, Adam?. 1951 (Где ты был, Адам?; 1963)
  • Nicht nur zur Weihnachtszeit. 1952 (Не только под Рождество; 1959)
  • Die Waage der Baleks. 1952 (Весы Балеков; 1956)
  • Abenteuer eines Brotbeutels. 1953 (История одного солдатского мешка; 1957)
  • Die Postkarte. 1953 (Почтовая открытка; 1956)
  • Und sagte kein einziges Wort. 1953 (И не сказал ни единого слова; 1957)
  • Haus ohne Hüter. 1954 (Дом без хозяина; 1960)
  • Das Brot der frühen Jahre. 1955 (Хлеб ранних лет; 1958)
  • Der Lacher. 1955 (Поставщик смеха; 1957)
  • Zum Tee bei Dr. Borsig. 1955 (На чашке чая у доктора Борзига; 1968)
  • Wie in schlechten Romanen. 1956 (Как в плохих романах; 1962)
  • Irisches Tagebuch. 1957 (Ирландский дневник; 1963)
  • Die Spurlosen. 1957 (Неуловимые; 1968)
  • Doktor Murkes gesammeltes Schweigen. 1955 (Молчание доктора Мурке; 1956)
  • Billard um halb zehn. 1959 (Бильярд в половине десятого; 1961)
  • Ein Schluck Erde. 1962
  • Ansichten eines Clowns. 1963 (Глазами клоуна; 1964)
  • Entfernung von der Truppe. 1964 (Самовольная отлучка; 1965)
  • Ende einer Dienstfahrt. 1966 (Чем кончилась одна командировка; 1966)
  • Gruppenbild mit Dame. 1971 (Групповой портрет с дамой; 1973)
  • Die verlorene Ehre der Katharina Blum. 1974 (Потерянная честь Катарины Блюм)
  • Berichte zur Gesinnungslage der Nation. 1975
  • Fürsorgliche Belagerung. 1979
  • Was soll aus dem Jungen bloß werden?. 1981
  • Das Vermächtnis. Entstanden 1948/49; Druck 1981
  • Vermintes Gelände. 1982 (Заминированная территория)
  • Die Verwundung. Frühe Erzählungen; Druck 1983 (Ранение)
  • Bild-Bonn-Boenisch. 1984
  • Frauen vor Flusslandschaft. 1985
  • Der Engel schwieg. Entstanden 1949-51; Druck 1992 (Ангел молчал, рус. пер. 2001)
  • Der blasse Hund. Frühe Erzählungen; Druck 1995
  • Kreuz ohne Liebe. 1946/47 (Крест без любви; 2002; рус. пер. 2004)
  • Генрих Бёлль Собрание сочинений в пяти томах Москва: 1989—1996
    • Том 1: Романы / Повесть / Рассказы / Эссе; 1946—1954 (1989), 704 стр.
    • Том 2: Роман / Повести / Путевой дневник /Радиопьесы / Рассказы / Эссе; 1954—1958 (1990), 720 стр.
    • Том 3: Романы / Повесть / Радиопьесы / Рассказы / Эссе / Речи / Интервью; 1959—1964 (1996), 720 стр.
    • Том 4: Повесть / Роман / Рассказы / Эссе / Речи / Лекции / Интервью; 1964—1971 (1996), 784 стр.
    • Том 5: Повесть / Роман / Рассказы / Эссе / Интервью; 1971—1985 (1996), 704 стр.

Библиография

  • Peter Bruhn / Henry Glade, [www.ib.hu-berlin.de/~pbruhn/projboll.htm Heinrich Böll in der Sowjetunion] (Генрих Белль в Советском Союзе 1952—1979: Очерк рецепции Белля в СССР и Библиография русских изданий сочинений его и публикаций о нём), Berlin, 1980. ISBN 3-503-01617-1
  • Рожновский С., Г. Бёлль, М., 1965;
  • Мотылева Т., Зарубежный роман сегодня, М., 1966;
  • Орлова P., Копелев Л., Писатель и совесть, «Новый мир», 1967, № 12;
  • Роднянская И., Мир Генриха Бёлля, «Вопросы литературы», 1966, № 10;
  • Der Schriftsteller H. Böll. Ein biographisch-bibliographischer Abriss, 4. Aufl., Köln — B., [1965];
  • In Sachen Böll, Köln — B., 1968.

Напишите отзыв о статье "Бёлль, Генрих"

Примечания

  1. 1 2 Атлас литературы. 500 лет литературы: от Данте до Солженицына / Под ред. Малколма Бредбери, пер. с англ. Е. В. Нетесовой. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2005. — С. 228-230. — 352 с. — ISBN 5-224-04844-3.
  2. 1 2 [www.cultradio.ru/doc.html?id=422868&cid=44 95-летие со дня рождения Генриха Бёлля]. Радио Культура. Государственный интернет-канал «Россия» (21.12.2012). Проверено 21 декабря 2012. [www.webcitation.org/6D78OfHfp Архивировано из первоисточника 23 декабря 2012].

Ссылки

  • [lib.ru/INPROZ/BELL/ Бёлль, Генрих] в библиотеке Максима Мошкова
  • [imwerden.de/pdf/syntaxis_09.pdf ПОЧЕМУ МЫ СТРЕЛЯЛИ ДРУГ В ДРУГА? Совместное интервью Л.Копелева и Г. Белля, 1979 г. Публикация в журнале «Синтаксис» № 9, 1981]
  • [www.boell.ru/web/115-177.html Генрих Белль]. Фонд имени Генриха Бёлля. Проверено 28 апреля 2012. [www.webcitation.org/67vbpbzL2 Архивировано из первоисточника 25 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Бёлль, Генрих

– Ah, ah, ah!.. – Француз весело, сангвинически расхохотался, трепля по плечу Пьера. – Ah! elle est forte celle la, – проговорил он. – Paris? Mais Paris Paris… [Ха, ха, ха!.. А вот сказал штуку. Париж?.. Но Париж… Париж…]
– Paris la capitale du monde… [Париж – столица мира…] – сказал Пьер, доканчивая его речь.
Капитан посмотрел на Пьера. Он имел привычку в середине разговора остановиться и поглядеть пристально смеющимися, ласковыми глазами.
– Eh bien, si vous ne m'aviez pas dit que vous etes Russe, j'aurai parie que vous etes Parisien. Vous avez ce je ne sais, quoi, ce… [Ну, если б вы мне не сказали, что вы русский, я бы побился об заклад, что вы парижанин. В вас что то есть, эта…] – и, сказав этот комплимент, он опять молча посмотрел.
– J'ai ete a Paris, j'y ai passe des annees, [Я был в Париже, я провел там целые годы,] – сказал Пьер.
– Oh ca se voit bien. Paris!.. Un homme qui ne connait pas Paris, est un sauvage. Un Parisien, ca se sent a deux lieux. Paris, s'est Talma, la Duschenois, Potier, la Sorbonne, les boulevards, – и заметив, что заключение слабее предыдущего, он поспешно прибавил: – Il n'y a qu'un Paris au monde. Vous avez ete a Paris et vous etes reste Busse. Eh bien, je ne vous en estime pas moins. [О, это видно. Париж!.. Человек, который не знает Парижа, – дикарь. Парижанина узнаешь за две мили. Париж – это Тальма, Дюшенуа, Потье, Сорбонна, бульвары… Во всем мире один Париж. Вы были в Париже и остались русским. Ну что же, я вас за то не менее уважаю.]
Под влиянием выпитого вина и после дней, проведенных в уединении с своими мрачными мыслями, Пьер испытывал невольное удовольствие в разговоре с этим веселым и добродушным человеком.
– Pour en revenir a vos dames, on les dit bien belles. Quelle fichue idee d'aller s'enterrer dans les steppes, quand l'armee francaise est a Moscou. Quelle chance elles ont manque celles la. Vos moujiks c'est autre chose, mais voua autres gens civilises vous devriez nous connaitre mieux que ca. Nous avons pris Vienne, Berlin, Madrid, Naples, Rome, Varsovie, toutes les capitales du monde… On nous craint, mais on nous aime. Nous sommes bons a connaitre. Et puis l'Empereur! [Но воротимся к вашим дамам: говорят, что они очень красивы. Что за дурацкая мысль поехать зарыться в степи, когда французская армия в Москве! Они пропустили чудесный случай. Ваши мужики, я понимаю, но вы – люди образованные – должны бы были знать нас лучше этого. Мы брали Вену, Берлин, Мадрид, Неаполь, Рим, Варшаву, все столицы мира. Нас боятся, но нас любят. Не вредно знать нас поближе. И потом император…] – начал он, но Пьер перебил его.
– L'Empereur, – повторил Пьер, и лицо его вдруг привяло грустное и сконфуженное выражение. – Est ce que l'Empereur?.. [Император… Что император?..]
– L'Empereur? C'est la generosite, la clemence, la justice, l'ordre, le genie, voila l'Empereur! C'est moi, Ram ball, qui vous le dit. Tel que vous me voyez, j'etais son ennemi il y a encore huit ans. Mon pere a ete comte emigre… Mais il m'a vaincu, cet homme. Il m'a empoigne. Je n'ai pas pu resister au spectacle de grandeur et de gloire dont il couvrait la France. Quand j'ai compris ce qu'il voulait, quand j'ai vu qu'il nous faisait une litiere de lauriers, voyez vous, je me suis dit: voila un souverain, et je me suis donne a lui. Eh voila! Oh, oui, mon cher, c'est le plus grand homme des siecles passes et a venir. [Император? Это великодушие, милосердие, справедливость, порядок, гений – вот что такое император! Это я, Рамбаль, говорю вам. Таким, каким вы меня видите, я был его врагом тому назад восемь лет. Мой отец был граф и эмигрант. Но он победил меня, этот человек. Он завладел мною. Я не мог устоять перед зрелищем величия и славы, которым он покрывал Францию. Когда я понял, чего он хотел, когда я увидал, что он готовит для нас ложе лавров, я сказал себе: вот государь, и я отдался ему. И вот! О да, мой милый, это самый великий человек прошедших и будущих веков.]
– Est il a Moscou? [Что, он в Москве?] – замявшись и с преступным лицом сказал Пьер.
Француз посмотрел на преступное лицо Пьера и усмехнулся.
– Non, il fera son entree demain, [Нет, он сделает свой въезд завтра,] – сказал он и продолжал свои рассказы.
Разговор их был прерван криком нескольких голосов у ворот и приходом Мореля, который пришел объявить капитану, что приехали виртембергские гусары и хотят ставить лошадей на тот же двор, на котором стояли лошади капитана. Затруднение происходило преимущественно оттого, что гусары не понимали того, что им говорили.
Капитан велел позвать к себе старшего унтер офицера в строгим голосом спросил у него, к какому полку он принадлежит, кто их начальник и на каком основании он позволяет себе занимать квартиру, которая уже занята. На первые два вопроса немец, плохо понимавший по французски, назвал свой полк и своего начальника; но на последний вопрос он, не поняв его, вставляя ломаные французские слова в немецкую речь, отвечал, что он квартиргер полка и что ему ведено от начальника занимать все дома подряд, Пьер, знавший по немецки, перевел капитану то, что говорил немец, и ответ капитана передал по немецки виртембергскому гусару. Поняв то, что ему говорили, немец сдался и увел своих людей. Капитан вышел на крыльцо, громким голосом отдавая какие то приказания.
Когда он вернулся назад в комнату, Пьер сидел на том же месте, где он сидел прежде, опустив руки на голову. Лицо его выражало страдание. Он действительно страдал в эту минуту. Когда капитан вышел и Пьер остался один, он вдруг опомнился и сознал то положение, в котором находился. Не то, что Москва была взята, и не то, что эти счастливые победители хозяйничали в ней и покровительствовали ему, – как ни тяжело чувствовал это Пьер, не это мучило его в настоящую минуту. Его мучило сознание своей слабости. Несколько стаканов выпитого вина, разговор с этим добродушным человеком уничтожили сосредоточенно мрачное расположение духа, в котором жил Пьер эти последние дни и которое было необходимо для исполнения его намерения. Пистолет, и кинжал, и армяк были готовы, Наполеон въезжал завтра. Пьер точно так же считал полезным и достойным убить злодея; но он чувствовал, что теперь он не сделает этого. Почему? – он не знал, но предчувствовал как будто, что он не исполнит своего намерения. Он боролся против сознания своей слабости, но смутно чувствовал, что ему не одолеть ее, что прежний мрачный строй мыслей о мщенье, убийстве и самопожертвовании разлетелся, как прах, при прикосновении первого человека.
Капитан, слегка прихрамывая и насвистывая что то, вошел в комнату.
Забавлявшая прежде Пьера болтовня француза теперь показалась ему противна. И насвистываемая песенка, и походка, и жест покручиванья усов – все казалось теперь оскорбительным Пьеру.
«Я сейчас уйду, я ни слова больше не скажу с ним», – думал Пьер. Он думал это, а между тем сидел все на том же месте. Какое то странное чувство слабости приковало его к своему месту: он хотел и не мог встать и уйти.
Капитан, напротив, казался очень весел. Он прошелся два раза по комнате. Глаза его блестели, и усы слегка подергивались, как будто он улыбался сам с собой какой то забавной выдумке.
– Charmant, – сказал он вдруг, – le colonel de ces Wurtembourgeois! C'est un Allemand; mais brave garcon, s'il en fut. Mais Allemand. [Прелестно, полковник этих вюртембергцев! Он немец; но славный малый, несмотря на это. Но немец.]
Он сел против Пьера.
– A propos, vous savez donc l'allemand, vous? [Кстати, вы, стало быть, знаете по немецки?]
Пьер смотрел на него молча.
– Comment dites vous asile en allemand? [Как по немецки убежище?]
– Asile? – повторил Пьер. – Asile en allemand – Unterkunft. [Убежище? Убежище – по немецки – Unterkunft.]
– Comment dites vous? [Как вы говорите?] – недоверчиво и быстро переспросил капитан.
– Unterkunft, – повторил Пьер.
– Onterkoff, – сказал капитан и несколько секунд смеющимися глазами смотрел на Пьера. – Les Allemands sont de fieres betes. N'est ce pas, monsieur Pierre? [Экие дурни эти немцы. Не правда ли, мосье Пьер?] – заключил он.
– Eh bien, encore une bouteille de ce Bordeau Moscovite, n'est ce pas? Morel, va nous chauffer encore une pelilo bouteille. Morel! [Ну, еще бутылочку этого московского Бордо, не правда ли? Морель согреет нам еще бутылочку. Морель!] – весело крикнул капитан.
Морель подал свечи и бутылку вина. Капитан посмотрел на Пьера при освещении, и его, видимо, поразило расстроенное лицо его собеседника. Рамбаль с искренним огорчением и участием в лице подошел к Пьеру и нагнулся над ним.
– Eh bien, nous sommes tristes, [Что же это, мы грустны?] – сказал он, трогая Пьера за руку. – Vous aurai je fait de la peine? Non, vrai, avez vous quelque chose contre moi, – переспрашивал он. – Peut etre rapport a la situation? [Может, я огорчил вас? Нет, в самом деле, не имеете ли вы что нибудь против меня? Может быть, касательно положения?]
Пьер ничего не отвечал, но ласково смотрел в глаза французу. Это выражение участия было приятно ему.
– Parole d'honneur, sans parler de ce que je vous dois, j'ai de l'amitie pour vous. Puis je faire quelque chose pour vous? Disposez de moi. C'est a la vie et a la mort. C'est la main sur le c?ur que je vous le dis, [Честное слово, не говоря уже про то, чем я вам обязан, я чувствую к вам дружбу. Не могу ли я сделать для вас что нибудь? Располагайте мною. Это на жизнь и на смерть. Я говорю вам это, кладя руку на сердце,] – сказал он, ударяя себя в грудь.
– Merci, – сказал Пьер. Капитан посмотрел пристально на Пьера так же, как он смотрел, когда узнал, как убежище называлось по немецки, и лицо его вдруг просияло.
– Ah! dans ce cas je bois a notre amitie! [А, в таком случае пью за вашу дружбу!] – весело крикнул он, наливая два стакана вина. Пьер взял налитой стакан и выпил его. Рамбаль выпил свой, пожал еще раз руку Пьера и в задумчиво меланхолической позе облокотился на стол.
– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m'aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l'appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l'un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]
И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n'est que la mise en scene de la vie, le fond c'est l'amour? L'amour! N'est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]
Пьер опять выпил и налил себе третий.
– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.