Бёме, Франц

Франц Бёме
Franz Böhme
Франц Бёме. 1943 год
Дата рождения	15 апреля 1885(1885-04-15)
Место рождения	Цельтвег, Австро-Венгрия
Дата смерти	29 мая 1947(1947-05-29) (62 года)
Место смерти	Нюрнберг, Американская зона оккупации Германии
Принадлежность	Австро-Венгрия Австро-Венгрия Австрия Австрия Германия Германия
Род войск	горнострелковые войска
Годы службы	1903—1945
Звание	генерал
Командовал	группировка немецких войск в Югославии
Сражения/войны	Первая мировая война Восточный фронт Итальянский фронт Вторая мировая война Польская кампания Французская кампания Югославский фронт
Награды и премии	Пряжки к железным крестам 1-го и 2-го класса

Франц Бёме (нем. Franz Böhme; 15 апреля 1885, Цельтвег, Австро-Венгрия, — 29 мая 1947, Нюрнберг, Американская зона оккупации Германии) — австро-немецкий офицер, генерал горнострелковых войск, военный преступник.

Биография

В 18 лет остался сиротой после смерти матери (отец умер годом раньше) и начал офицерскую карьеру в императорской и королевской армии.

Во время Первой мировой войны служил в 1914—1916 годах в Галиции, в 1917 году на Волыни, в Курляндии и Динабурге, и в 1917—1918 годах на Изонцовском фронте.

Перед аншлюсом возглавлял австрийскую военную разведку, являясь генерал-майором Генерального штаба. В соответствии с 8-м пунктом немецко-австрийского Берхтесгаденского соглашения от 12 февраля 1938 года был назначен 17 февраля начальником Генерального штаба, сменив на этом посту фельдмаршал-лейтенанта Альфреда Янзу, который являлся одним из главных противников аншлюса.

После начала Второй мировой войны командовал 32-й пехотной дивизией, участвовавшей в польской и французской кампаниях.

С 16 сентября по 2 декабря 1941 года являлся уполномоченным генерального командования в Сербии. Гитлер поручил Бёме самым решительным образом восстановить долговременный порядок на всей территории. Согласно приказу Бёме все коммунисты, подозрительные жители мужского пола, все без исключения евреи, а также демократически и националистически настроенные жители подлежали аресту в качестве заложников. За каждого убитого немецкого солдата следовало расстреливать 100 заложников, за каждого раненого — 50. На основании данного приказа осенью прошли массовые расстрелы сербов, сербских евреев и цыган.

В городах Кралево и Крагуевац подразделения 717-й пехотной дивизии после ожесточенных артиллерийских боёв с партизанами и четниками из местного населения убили в течение нескольких дней более 4000 жителей (массовые расстрелы в Кралеве и Крагуеваце). В декабре 1941 года Бёме был отозван из Сербии. Его пребывание имело следующий итог: в 3562 боях с партизанами было убито 160 и ранено 278 немецких солдат; немецкими солдатами было расстреляно от 20 до 30 тысяч местных жителей.

10 февраля 1944 года был награждён Немецким крестом в золоте. В июне-июле в качестве командующего 2-й танковой армией, расположенной в Югославии, являлся также главнокомандующим всех находящихся в Югославии немецких войск. В этот период получил ранение в результате авиакатастрофы.

С 8 января 1945 года — главнокомандующий вооруженными силами в Норвегии и командующий 20-й горной армией. В этом качестве был взят в плен после капитуляции Германии. В 1946 году содержался в лагере для военнопленных № 198 около города Бридженда. Затем был доставлен в Нюрнберг, где 13 мая 1947 года начался процесс над генералами, воевавшими на Юго-Восточном фронте. Не дожидаясь конца процесса и экстрадиции в Югославию, 29 мая Бёме выбросился из окна своей одиночной камеры, расположенной на четвёртом этаже. Похоронен в Граце на кладбище святого Леонарда.

Литература

• Manoschek, Walter. Serbien ist judenfrei. Militärische Besatzungspolitik und Judenvernichtung in Serbien 1941/42. — 2. Auflage. — München: Schriftenreihe des Militärgeschichtlichen Forschungsamtes, 1995.

Ссылки

[www.bridgend-powcamp.fsnet.co.uk/General%20der%20Gebirgstruppe%20Franz%20B%F6hme.htm Биографические данные на сайте Some of the Prisoners Held at Special Camp 11]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Бёме, Франц

С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».