Бём, Теобальд

Теобальд Бём
Теобальд Бём в возрасте 60 лет
Основная информация
Дата рождения	9 апреля 1794(1794-04-09)
Место рождения	Мюнхен
Дата смерти	25 ноября 1881(1881-11-25) (87 лет)
Место смерти	Мюнхен
Страна	Германия
Профессии	инструментальный мастер, флейтист, композитор
Инструменты	Флейта

Теобальд Бём (нем. Theobald Böhm, 9 апреля 1794, Мюнхен — 25 ноября 1881) — немецкий инструментальный мастер, флейтист и композитор, создатель современной поперечной флейты.

Биография

Родился 9 апреля 1794 года в Мюнхене в семье золотых дел мастера Карла Фридриха Бёма и Анны Франциски, урождённой Зульцбахер, дочери придворного мастера галантереи. С детства его отличала от сверстников разносторонняя одарённость. С 9 – 11 лет он изучает французский и английский языки, которыми, по-видимому, неплохо овладел, о чём свидетельствует его переписка на обоих языках в зрелом возрасте, а также латынь. В 14-летнем возрасте он работает в мастерской отца – делает эскизы и изготавливает ювелирные украшения. Начал заниматься музыкой на флажолете, в 16 лет по образцу поперечной флейты Иоганна Кристофа Деннера он создал свой первый инструмент с 4 клапанами. Флейтист, солист Мюнхенской придворной капеллы Иоганн Непомук Капеллер (нем. Johann Nepomuk Capeller), проживавший в одном с ним доме на мюнхенской улице Альтхаймерэк, где Бём провёл с небольшими перерывами всю свою жизнь, обратил внимание на одарённого подростка и занимался с ним бесплатно. А через 2 года рекомендовал его на место 1-го флейтиста в оркестр Королевского театра "Изартор" (нем. Königliche Isartor Theater) в Мюнхене, где разыгрывались комедии с музыкой и оперы. Одновременно с работой в оркестре экспериментировал с различными конструкциями флейты, пробовал разнообразные материалы от разных пород дерева до сплавов серебра, золота и никеля, располагал по-разному пальцевые отверстия. Не оставляет Бём и профессию ювелира.

С 1816 по 1818 г. гастролировал по Швейцарии, а также в Страсбурге. В Женеве работал на фабрике, осваивая изготовление музыкальных шкатулок. Там проявляется его дух изобретателя – он создаёт машину, позволяющую быстрее вставлять стальные штифты в валики музыкальных автоматов. Продолжая гастролировать в Германии, Австрии, Швейцарии, Бём приобрёл известность и начал неплохо зарабатывать, но всё же не достаточно для того, чтобы прокормить свою растущую семью. В 1818 году Бём становится придворным флейтистом баварского короля. В 1820 году исполняет свой Концерт Соль мажор, посвященный Антону Бернхарду Фюрстенау – известному флейтисту, флейтовому мастеру, педагогу, автору методических пособий и большого количества сочинений для флейты. Он совершает также концертные поездки в Лейпциг, Берлин, Ганновер, Вену, Прагу, в города Италии и Швейцарии, в которых как солист имеет большой успех. В одном из концертов он выступает наряду с Николо Паганини и знаменитой певицей Анджеликой Каталани. В 1828 г., Т.Бём вместе с Рудольфом Греве, сыном известного мангеймского мастера Андреаса Греве, открывает собственную флейтовую мастерскую, где изготавливались инструменты с 8-9 клапанами (так называемая модель Тромлица), которые отличала необычайная точность. В 1831 году во время поездки в Лондон знакомится с известным английским флейтистом Чарльзом Никольсоном. Сила его звука, которую сам Николсон объяснял величиной звуковых отверстий, вдохновила Бёма на множество акустических экспериментов над инструментом. На Лондонской фабрике музыкальных инструментов он создаёт флейту с двумя кольцевыми клапанами (патентованное изобретение Нолана). Эта флейта явилась как бы прототипом поздней модели Бёма. Здесь же у английских промышленников, многие из которых были его поклонниками, он знакомится с технологией обработки железных руд, которую он рекомендует своему королю. Вынужденный содержать большую семью, Бём работает теперь преимущественно инженером-металлургом, но неутомимо трудится и в других областях. Параллельно идёт создание флейт новой системы.
Спустя год после поездки в Англию, в 1832 г. в Мюнхене была завершена разработка гениальной клапанной системы, давшей инструменту множество преимуществ перед старой флейтой и означавшей качественно новый этап её истории. Эта модель, ещё имевшая, как и другие флейты того времени, обратноконическую форму, - так называемая флейта с кольцевыми клапанами, с помощью которых мастер гениально решил прежде непреодолимую основную проблему – 9 пальцами закрыть 13 звуковых отверстий и сделать доступной игру хроматической гаммы, всех тональностей и цепочки трелей тонами и полутонами (за малыми исключениями). Расположение отверстий было определено опытным путём, и к ним добавилось по одному для каждой руки и 1 трельный рычажок. (2-й такой рычажок ввёл позже парижский мастер Луи Бюффе-младший, он также установил в 1838 г. клапаны на одну общую, многократно сцепленную ось и заменил плоские пружины на игольчатые.) Основная идея и главная особенность оригинального клапанного механизма Бёма – система сплошь открытых клапанов (кроме клапана Dis), расположенных по ступеням хроматической гаммы. В этом его отличие от так называемой «французской системы», которая явилась компромиссным в аппликатурном отношении вариантом между старой флейтой и флейтой Бёма.
На следующий год Бём снова концертировал по Европе, и добился признания своего нового инструмента во Франции и Англии. Но ещё долгих 15 лет он настойчиво продолжал работу. Первая модель во многом его ещё не удовлетворяла. Её недостатками продолжали оставаться контрастное звучание регистров, трудности звукоизвлечения в высоком регистре, приглушённость в нижнем. Согласно свидетельству самого Теобальда Бёма, его постоянно наводил на размышления тот факт, что среди всех духовых инструментов лишь канал ствола флейты представляет собой перевёрнутый конус, что находится в некотором противоречии с законами акустики. Бём попытался «перевернуть пропорции», тем самым убедившись в правоте своих соображений. Одновременно пришло сознание того, что вряд ли он добился бы цели только эмпирическим путём. «Я решился поэтому призвать на помощь науку», - пишет Бём. Изучал акустику в Мюнхенском университете под руководством своего друга профессора физики, общей геологии, горного дела и металлургии Карла Эмиля фон Шафхойтля (нем. Karl Emil von Schafhäutl), с которым также разработал и запантентовал новый метод плавки железной руды, а в последующие годы стал автором ещё нескольких изобретений в этой области.

В 1834 году совершил очередную поездку во Францию, где в противовес Германии, его новая конструкция инструмента приобрела гораздо большую распространённость. Содружество Бёма и Шафхойтля и многолетняя работа увенчались цилиндрической флейтой с конически-параболическим головным коленом 1847 года – второй моделью Бёма. От формы головного колена, как считают флейтовые мастера, на 90% зависит тембр и насыщенность звучания. И хотя сокращение диаметра и параболическая кривая едва заметны на глаз, найденную Бёмом форму нельзя считать случайной – это результат долгих поисков. Бём рассчитал также оптимальные мензуры – соотношения длины и диаметра корпуса инструмента и размеры и окончательное расположение отверстий. Он долго не мог решить, какому материалу отдать предпочтение. Наконец, наилучшим, способствующим наиболее светлому и красочному звучанию флейты, счёл серебро. И в наши дни большинство флейтистов играет на серебряных инструментах. Флейта 1847 г. воплотила в себе основные идеи, в которых заключался совершённый Бёмом переворот в истории деревянных духовых инструментов. Но и позже мастер продолжал совершенствовать частности. В 1847 году запатентовал систему расположения клапанов, а в 1851 году представил флейту Бёма на выставке в Лондоне. Бём продал лицензии на изготовление своего нового инструмента крупным европейским флейтовым мастерам — англ. Rudal, Carte and Rose в Англии, Годфруа Эне и Луи Лоту во Франции, и другим — таким образом новый инструмент начал завоёвывать Европу. Инструмент Бёма был высоко оценен, и в 1855 г. парижское жюри присудило ему Золотую медаль Всемирной выставки. Но известен также и тот факт, что Парижская консерватория, например, ввела обучение на флейте Бёма лишь в 1893 г., т.е. спустя 12 лет после смерти изобретателя, чему причиной было сопротивление некоторых флейтистов, не желавших осваивать новый для них инструмент. В 1860 году, уже в преклонном возрасте, разработал новый инструмент — альтовую флейту с механикой системы Бёма. В 1860-е годы (как, впрочем, и раньше, о чём говорят отдельные не очень удачные экземпляры с цилиндрическим сечением ствола) Бём, по свидетельству некоторых авторов, работал вместе с Мендлером над усовершенствованием флейты-пикколо, но, к сожалению, по-видимому, не продвинулся дальше опытных образцов. Он рекомендовал Молленхауэру, работавшему в 1862 г. в его мастерской, продолжать эту работу. Со временем клапанная система Бёма стала неотъемлемой частью конструкции флейты-пикколо, а лучшие идеи клапанного механизма были позаимствованы мастерами всех остальных инструментов группы деревянных духовых, включая и саксофон. С 1862 г. вёл более уединённый образ жизни, передав мастерскую своему помощнику Мендлеру. За долгие годы его деятельности у него было более 100 учеников – как в Германии, так и за её пределами, в том числе и за океаном – мастеров музыкальных инструментов и флейтистов-исполнителей. Им написано также несколько работ по разным вопросам флейтового строительства и исполнительства. Наиболее известные: "Die Flöte und das Flötenspiel in akustischer, technischer und artistischer Beziehung", Мюнхен 1871, Лейпциг 1929 ("Флейта и игра на ней в акустическом, техническом и художественном отношении"); "Über den Flötenbau und die neuesten Verbesserungen desselben", Майнц, Мюнхен 1847 ("О флейтостроении и его новейшем усовершенствовании").
При жизни Т.Бём был уважаемым композитором, но позже его произведения были преданы забвению. Лишь в конце ХХ в. возродился интерес к его блестящим и изящным сочинениям. Его юность пришлась на эпоху классицизма, а расцвет творчества совпал с эпохой романтизма. Часто в творчестве он использовал мелодии Бетховена, Гайдна, Моцарта, Россини, Шуберта, Мендельсона, Вебера, Паизиелло, Карафы, немецкие, швейцарские, шотландские, тирольские темы.
Теобальд Бём похоронен в Мюнхене на Старом южном кладбище, участок 12 - ряд 10 - место 5/6.

Флейта системы Бёма в России XIX века

Флейта системы Бёма была, по-видимому, впервые завезена в Россию учеником Бёма Карлом Венером, который с 1867 г. работал солистом оркестра Императорского Мариинского театра в Петербурге. Тогда как его именитые коллеги по пюпитру — Чезаре Чиарди и Эрнесто Кёллер продолжали играть на инструментах простых венских систем, Венер использовал последнюю — цилиндрическую деревянную модель конструкции своего учителя.

Первый профессор Московской консерватории (с 1866 года) Фердинанд Бюхнер был ярым противником новой флейты, и когда его ученики тайком от него начали переходить на новый инструмент, он ушёл из консерватории в знак протеста в 1882 году. В том же году его класс перенял ученик Карла Венера, Вильгельм Кречман, который первым в Москве ввёл обучение на флейте системы Бёма и был её преданным популяризатором. Ученики Кречмана, В. Н. Цыбин, В. И. Глинский-Сафронов, Г. Я. Мадатов и другие, стали ведущими флейтистами и профессорами в России начала XX века, таким образом прочно укоренив использование нового инструмента в исполнительской практике.

В конце XIX — начале XX веков наиболее известны в России были инструменты венского стиля австрийского издателя и фабриканта инструментов Юлия Циммермана, который активно продвигал флейту в Российской Империи. В дальнейшем Циммерман делал флейты системы Бёма — деревянные с серебряной головой и посеребрёной механикой. С 1905 г. на таких инструментах стал преподавать в Петербурге профессор консерватории и солист Мариинского театра Фёдор Степанов. Также получили широкое распространение деревянные модели системы Бёма немецкого фабриканта из Лейпцига Мориц Макс Мённиг (нем. Moritz Max Mönnig; 1875—1949).

Сочинения

Из ныне изданных:

• Концерт соль мажор для флейты с оркестром, op.1
• «Nel Cor Piu». Интродукция и вариации на тему Паизиелло для флейты и фортепиано, op.4 (первое издание 1850)
• Полонез «Карафа» для флейты и фп., op. 8
• Интродукция и вариации на тему из оперы Вебера «Фрейшютц» для флейты и фп., op.9 (1830)
• Фантазия на шотландские темы для флейты и фп. (1830)
• Дивертисмент для флейты и фп., op. 11
• 12 больших этюда для флейты, op.15
• Большой полонез для флейты и фп., op.16
• «Air Suisse» Блестящие вариации для флейты и фп., op.20
• «Le Desir». Вариации на тему вальса Шуберта, op.21
• Вариации на тему немецкой песни «Du, Du, liegst mir am Herzen» для флейты и фп., op.22
• 24 каприса для флейты, op.26 (1852)
• «Альпийский сувенир». 6 салонных пьес для флейты и фп., op.27-32 (1853)
• Этюд-Лендлер для флейты и фортепиано, op.32
• 24 мелодических этюда для флейты, op.37 (1863)
• «Элегия» для флейты и фортепиано, op.47 (1881)

Ссылки

• Бём, Теобальд: ноты произведений на International Music Score Library Project
• [ru.musinstruments.ru/index.php?p=114 В. Качмарчик «Теобальд Бём — исполнитель и реформатор флейты». Статья]
• [www.oldflutes.com/boehm.htm Развитие моделей флейт Бёма с фотографиями]  (англ.)
• [books.google.ru/books?id=RYetl-gE4PAC&printsec=frontcover Теобальд Бём. The Flute and Flute Playing — читать на GoogleBooks]  (англ.)

Литература

• Ventzke, Karl. Boehm-Instrumente. Frankfurt a.M., 1982.
• Качмарчик В. П. [www.mosconsv.ru/publications/details.phtml?640 «Немецкое флейтовое искусство XVIII—XIX вв.»] — Донецк, 2008 ISBN 978-966-7271-44-2
• Качмарчик В. П. Реформа Т. Бёма (к проблеме исследования механико-акустической системы флейты) // Музичне мистецтво: зб. наук. ст. — Донецьк : Донецька державна музична академія ім. С. С. Прокоф'єва, 2004. — Вип. 4. — С. 218—227.
• Качмарчик В. П. Реформа Т. Бёма и перспективы развития современной флейты // Українське музикознавство. — К. : НМАУ ім. Чайковського, 2004. — Вип. 33. — С. 478—487.
• Scheck, Gustav. Die Flöte und ihre Musik. B. Schott’s Söhne, Mainz, 1975. VEB Deutscher Verlag für Musik, Leipzig, 1981.
• Вологдина, М. Мастер Бём //"Музыкальная жизнь".- 1994.- №9.-С.18.

Отрывок, характеризующий Бём, Теобальд

Но как ни несомненен был этот вывод и основанное на нем убеждение офицера, Пьер счел нужным разочаровать его.
– Je suis Russe, [Я русский,] – быстро сказал Пьер.
– Ти ти ти, a d'autres, [рассказывайте это другим,] – сказал француз, махая пальцем себе перед носом и улыбаясь. – Tout a l'heure vous allez me conter tout ca, – сказал он. – Charme de rencontrer un compatriote. Eh bien! qu'allons nous faire de cet homme? [Сейчас вы мне все это расскажете. Очень приятно встретить соотечественника. Ну! что же нам делать с этим человеком?] – прибавил он, обращаясь к Пьеру, уже как к своему брату. Ежели бы даже Пьер не был француз, получив раз это высшее в свете наименование, не мог же он отречься от него, говорило выражение лица и тон французского офицера. На последний вопрос Пьер еще раз объяснил, кто был Макар Алексеич, объяснил, что пред самым их приходом этот пьяный, безумный человек утащил заряженный пистолет, который не успели отнять у него, и просил оставить его поступок без наказания.
Француз выставил грудь и сделал царский жест рукой.
– Vous m'avez sauve la vie. Vous etes Francais. Vous me demandez sa grace? Je vous l'accorde. Qu'on emmene cet homme, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз. Вы хотите, чтоб я простил его? Я прощаю его. Увести этого человека,] – быстро и энергично проговорил французский офицер, взяв под руку произведенного им за спасение его жизни во французы Пьера, и пошел с ним в дом.
Солдаты, бывшие на дворе, услыхав выстрел, вошли в сени, спрашивая, что случилось, и изъявляя готовность наказать виновных; но офицер строго остановил их.
– On vous demandera quand on aura besoin de vous, [Когда будет нужно, вас позовут,] – сказал он. Солдаты вышли. Денщик, успевший между тем побывать в кухне, подошел к офицеру.
– Capitaine, ils ont de la soupe et du gigot de mouton dans la cuisine, – сказал он. – Faut il vous l'apporter? [Капитан у них в кухне есть суп и жареная баранина. Прикажете принести?]
– Oui, et le vin, [Да, и вино,] – сказал капитан.


Французский офицер вместе с Пьером вошли в дом. Пьер счел своим долгом опять уверить капитана, что он был не француз, и хотел уйти, но французский офицер и слышать не хотел об этом. Он был до такой степени учтив, любезен, добродушен и истинно благодарен за спасение своей жизни, что Пьер не имел духа отказать ему и присел вместе с ним в зале, в первой комнате, в которую они вошли. На утверждение Пьера, что он не француз, капитан, очевидно не понимая, как можно было отказываться от такого лестного звания, пожал плечами и сказал, что ежели он непременно хочет слыть за русского, то пускай это так будет, но что он, несмотря на то, все так же навеки связан с ним чувством благодарности за спасение жизни.
Ежели бы этот человек был одарен хоть сколько нибудь способностью понимать чувства других и догадывался бы об ощущениях Пьера, Пьер, вероятно, ушел бы от него; но оживленная непроницаемость этого человека ко всему тому, что не было он сам, победила Пьера.
– Francais ou prince russe incognito, [Француз или русский князь инкогнито,] – сказал француз, оглядев хотя и грязное, но тонкое белье Пьера и перстень на руке. – Je vous dois la vie je vous offre mon amitie. Un Francais n'oublie jamais ni une insulte ni un service. Je vous offre mon amitie. Je ne vous dis que ca. [Я обязан вам жизнью, и я предлагаю вам дружбу. Француз никогда не забывает ни оскорбления, ни услуги. Я предлагаю вам мою дружбу. Больше я ничего не говорю.]
В звуках голоса, в выражении лица, в жестах этого офицера было столько добродушия и благородства (во французском смысле), что Пьер, отвечая бессознательной улыбкой на улыбку француза, пожал протянутую руку.
– Capitaine Ramball du treizieme leger, decore pour l'affaire du Sept, [Капитан Рамбаль, тринадцатого легкого полка, кавалер Почетного легиона за дело седьмого сентября,] – отрекомендовался он с самодовольной, неудержимой улыбкой, которая морщила его губы под усами. – Voudrez vous bien me dire a present, a qui' j'ai l'honneur de parler aussi agreablement au lieu de rester a l'ambulance avec la balle de ce fou dans le corps. [Будете ли вы так добры сказать мне теперь, с кем я имею честь разговаривать так приятно, вместо того, чтобы быть на перевязочном пункте с пулей этого сумасшедшего в теле?]
Пьер отвечал, что не может сказать своего имени, и, покраснев, начал было, пытаясь выдумать имя, говорить о причинах, по которым он не может сказать этого, но француз поспешно перебил его.
– De grace, – сказал он. – Je comprends vos raisons, vous etes officier… officier superieur, peut etre. Vous avez porte les armes contre nous. Ce n'est pas mon affaire. Je vous dois la vie. Cela me suffit. Je suis tout a vous. Vous etes gentilhomme? [Полноте, пожалуйста. Я понимаю вас, вы офицер… штаб офицер, может быть. Вы служили против нас. Это не мое дело. Я обязан вам жизнью. Мне этого довольно, и я весь ваш. Вы дворянин?] – прибавил он с оттенком вопроса. Пьер наклонил голову. – Votre nom de bapteme, s'il vous plait? Je ne demande pas davantage. Monsieur Pierre, dites vous… Parfait. C'est tout ce que je desire savoir. [Ваше имя? я больше ничего не спрашиваю. Господин Пьер, вы сказали? Прекрасно. Это все, что мне нужно.]
Когда принесены были жареная баранина, яичница, самовар, водка и вино из русского погреба, которое с собой привезли французы, Рамбаль попросил Пьера принять участие в этом обеде и тотчас сам, жадно и быстро, как здоровый и голодный человек, принялся есть, быстро пережевывая своими сильными зубами, беспрестанно причмокивая и приговаривая excellent, exquis! [чудесно, превосходно!] Лицо его раскраснелось и покрылось потом. Пьер был голоден и с удовольствием принял участие в обеде. Морель, денщик, принес кастрюлю с теплой водой и поставил в нее бутылку красного вина. Кроме того, он принес бутылку с квасом, которую он для пробы взял в кухне. Напиток этот был уже известен французам и получил название. Они называли квас limonade de cochon (свиной лимонад), и Морель хвалил этот limonade de cochon, который он нашел в кухне. Но так как у капитана было вино, добытое при переходе через Москву, то он предоставил квас Морелю и взялся за бутылку бордо. Он завернул бутылку по горлышко в салфетку и налил себе и Пьеру вина. Утоленный голод и вино еще более оживили капитана, и он не переставая разговаривал во время обеда.
– Oui, mon cher monsieur Pierre, je vous dois une fiere chandelle de m'avoir sauve… de cet enrage… J'en ai assez, voyez vous, de balles dans le corps. En voila une (on показал на бок) a Wagram et de deux a Smolensk, – он показал шрам, который был на щеке. – Et cette jambe, comme vous voyez, qui ne veut pas marcher. C'est a la grande bataille du 7 a la Moskowa que j'ai recu ca. Sacre dieu, c'etait beau. Il fallait voir ca, c'etait un deluge de feu. Vous nous avez taille une rude besogne; vous pouvez vous en vanter, nom d'un petit bonhomme. Et, ma parole, malgre l'atoux que j'y ai gagne, je serais pret a recommencer. Je plains ceux qui n'ont pas vu ca. [Да, мой любезный господин Пьер, я обязан поставить за вас добрую свечку за то, что вы спасли меня от этого бешеного. С меня, видите ли, довольно тех пуль, которые у меня в теле. Вот одна под Ваграмом, другая под Смоленском. А эта нога, вы видите, которая не хочет двигаться. Это при большом сражении 7 го под Москвою. О! это было чудесно! Надо было видеть, это был потоп огня. Задали вы нам трудную работу, можете похвалиться. И ей богу, несмотря на этот козырь (он указал на крест), я был бы готов начать все снова. Жалею тех, которые не видали этого.]
– J'y ai ete, [Я был там,] – сказал Пьер.
– Bah, vraiment! Eh bien, tant mieux, – сказал француз. – Vous etes de fiers ennemis, tout de meme. La grande redoute a ete tenace, nom d'une pipe. Et vous nous l'avez fait cranement payer. J'y suis alle trois fois, tel que vous me voyez. Trois fois nous etions sur les canons et trois fois on nous a culbute et comme des capucins de cartes. Oh!! c'etait beau, monsieur Pierre. Vos grenadiers ont ete superbes, tonnerre de Dieu. Je les ai vu six fois de suite serrer les rangs, et marcher comme a une revue. Les beaux hommes! Notre roi de Naples, qui s'y connait a crie: bravo! Ah, ah! soldat comme nous autres! – сказал он, улыбаясь, поело минутного молчания. – Tant mieux, tant mieux, monsieur Pierre. Terribles en bataille… galants… – он подмигнул с улыбкой, – avec les belles, voila les Francais, monsieur Pierre, n'est ce pas? [Ба, в самом деле? Тем лучше. Вы лихие враги, надо признаться. Хорошо держался большой редут, черт возьми. И дорого же вы заставили нас поплатиться. Я там три раза был, как вы меня видите. Три раза мы были на пушках, три раза нас опрокидывали, как карточных солдатиков. Ваши гренадеры были великолепны, ей богу. Я видел, как их ряды шесть раз смыкались и как они выступали точно на парад. Чудный народ! Наш Неаполитанский король, который в этих делах собаку съел, кричал им: браво! – Га, га, так вы наш брат солдат! – Тем лучше, тем лучше, господин Пьер. Страшны в сражениях, любезны с красавицами, вот французы, господин Пьер. Не правда ли?]
До такой степени капитан был наивно и добродушно весел, и целен, и доволен собой, что Пьер чуть чуть сам не подмигнул, весело глядя на него. Вероятно, слово «galant» навело капитана на мысль о положении Москвы.
– A propos, dites, donc, est ce vrai que toutes les femmes ont quitte Moscou? Une drole d'idee! Qu'avaient elles a craindre? [Кстати, скажите, пожалуйста, правда ли, что все женщины уехали из Москвы? Странная мысль, чего они боялись?]
– Est ce que les dames francaises ne quitteraient pas Paris si les Russes y entraient? [Разве французские дамы не уехали бы из Парижа, если бы русские вошли в него?] – сказал Пьер.
– Ah, ah, ah!.. – Француз весело, сангвинически расхохотался, трепля по плечу Пьера. – Ah! elle est forte celle la, – проговорил он. – Paris? Mais Paris Paris… [Ха, ха, ха!.. А вот сказал штуку. Париж?.. Но Париж… Париж…]
– Paris la capitale du monde… [Париж – столица мира…] – сказал Пьер, доканчивая его речь.
Капитан посмотрел на Пьера. Он имел привычку в середине разговора остановиться и поглядеть пристально смеющимися, ласковыми глазами.
– Eh bien, si vous ne m'aviez pas dit que vous etes Russe, j'aurai parie que vous etes Parisien. Vous avez ce je ne sais, quoi, ce… [Ну, если б вы мне не сказали, что вы русский, я бы побился об заклад, что вы парижанин. В вас что то есть, эта…] – и, сказав этот комплимент, он опять молча посмотрел.
– J'ai ete a Paris, j'y ai passe des annees, [Я был в Париже, я провел там целые годы,] – сказал Пьер.
– Oh ca se voit bien. Paris!.. Un homme qui ne connait pas Paris, est un sauvage. Un Parisien, ca se sent a deux lieux. Paris, s'est Talma, la Duschenois, Potier, la Sorbonne, les boulevards, – и заметив, что заключение слабее предыдущего, он поспешно прибавил: – Il n'y a qu'un Paris au monde. Vous avez ete a Paris et vous etes reste Busse. Eh bien, je ne vous en estime pas moins. [О, это видно. Париж!.. Человек, который не знает Парижа, – дикарь. Парижанина узнаешь за две мили. Париж – это Тальма, Дюшенуа, Потье, Сорбонна, бульвары… Во всем мире один Париж. Вы были в Париже и остались русским. Ну что же, я вас за то не менее уважаю.]
Под влиянием выпитого вина и после дней, проведенных в уединении с своими мрачными мыслями, Пьер испытывал невольное удовольствие в разговоре с этим веселым и добродушным человеком.
– Pour en revenir a vos dames, on les dit bien belles. Quelle fichue idee d'aller s'enterrer dans les steppes, quand l'armee francaise est a Moscou. Quelle chance elles ont manque celles la. Vos moujiks c'est autre chose, mais voua autres gens civilises vous devriez nous connaitre mieux que ca. Nous avons pris Vienne, Berlin, Madrid, Naples, Rome, Varsovie, toutes les capitales du monde… On nous craint, mais on nous aime. Nous sommes bons a connaitre. Et puis l'Empereur! [Но воротимся к вашим дамам: говорят, что они очень красивы. Что за дурацкая мысль поехать зарыться в степи, когда французская армия в Москве! Они пропустили чудесный случай. Ваши мужики, я понимаю, но вы – люди образованные – должны бы были знать нас лучше этого. Мы брали Вену, Берлин, Мадрид, Неаполь, Рим, Варшаву, все столицы мира. Нас боятся, но нас любят. Не вредно знать нас поближе. И потом император…] – начал он, но Пьер перебил его.
– L'Empereur, – повторил Пьер, и лицо его вдруг привяло грустное и сконфуженное выражение. – Est ce que l'Empereur?.. [Император… Что император?..]
– L'Empereur? C'est la generosite, la clemence, la justice, l'ordre, le genie, voila l'Empereur! C'est moi, Ram ball, qui vous le dit. Tel que vous me voyez, j'etais son ennemi il y a encore huit ans. Mon pere a ete comte emigre… Mais il m'a vaincu, cet homme. Il m'a empoigne. Je n'ai pas pu resister au spectacle de grandeur et de gloire dont il couvrait la France. Quand j'ai compris ce qu'il voulait, quand j'ai vu qu'il nous faisait une litiere de lauriers, voyez vous, je me suis dit: voila un souverain, et je me suis donne a lui. Eh voila! Oh, oui, mon cher, c'est le plus grand homme des siecles passes et a venir. [Император? Это великодушие, милосердие, справедливость, порядок, гений – вот что такое император! Это я, Рамбаль, говорю вам. Таким, каким вы меня видите, я был его врагом тому назад восемь лет. Мой отец был граф и эмигрант. Но он победил меня, этот человек. Он завладел мною. Я не мог устоять перед зрелищем величия и славы, которым он покрывал Францию. Когда я понял, чего он хотел, когда я увидал, что он готовит для нас ложе лавров, я сказал себе: вот государь, и я отдался ему. И вот! О да, мой милый, это самый великий человек прошедших и будущих веков.]
– Est il a Moscou? [Что, он в Москве?] – замявшись и с преступным лицом сказал Пьер.
Француз посмотрел на преступное лицо Пьера и усмехнулся.