Красильников, Борис Алексеевич

Борис Красильников
Полное имя	Борис Алексеевич Красильников
Дата рождения	1940(1940)
Место рождения	Астрахань
Страна	СССР СССР Россия Россия
Профессии	дирижёр, скрипач, педагог
Инструменты	скрипка
Жанры	классическая музыка
Коллективы	Астраханский камерный оркестр, Муниципальный камерный оркестр города Обнинска
Сотрудничество	Маргарита Маруна, Сергей Кравченко

Бори́с Алексе́евич Краси́льников (р. 1940, Астрахань, СССР) — советский и российский музыкант, дирижёр, скрипач, педагог. Создатель, художественный руководитель и главный дирижёр Астраханского камерного оркестра (1973—?) и Муниципального камерного оркестра города Обнинска (1989—2005), преподаватель скрипки детской музыкальной школы № 2 Обнинска (с 1989). Заслуженный работник культуры Российской Федерации (1999).

Биография

Родился и вырос в Астрахани, где окончил музыкальную школу и Астраханское музыкальное училище имени М. П. Мусоргского. Окончил Ленинградскую государственную консерваторию имени Н. А. Римского-Корсакова по классу скрипки профессора М. И. Ваймана и вернулся в Астрахань преподавать в музыкальном училище и Астраханской государственной консерватории (с момента её образования в 1969 году). В 1973 году создал Астраханский камерный оркестр (позже ставший филармоническим). В 1975 году окончил ассистентуру при Московской государственной консерватории имени П. И. Чайковского по классу профессора С. И. Снитковского. В 1980-е годы играл в составе камерного дуэта с Ниной Красильниковой. В 1989 году был приглашён в Обнинск для организации Муниципального камерного оркестра (позже получившего название «Ренессанс»), который возглавлял до 2005 года. Преподаватель скрипки детской музыкальной школы № 2 Обнинска (c 1989). С 2009 года параллельно преподаёт скрипку в детской школе искусств № 1 Наро-Фоминска.

Сотрудничество с Маргаритой Маруна (Суханкиной)

В 1990-е годы на Конкурсе имени Глинки в Смоленске, организованном Музыкальным фондом Ирины Архиповой, Красильникову понравилось выступление певицы Маргариты Маруна, и он предложил ей сотрудничество в концертных программах с Муниципальным камерным оркестром города Обнинска. Сотрудничество состоялось, и певица неоднократно выступала вместе с оркестром в Париже, Будапеште, Праге, Москве и других российских городах, став, как пишет её биограф, «фактически штатным сотрудником этого замечательного коллектива».

Сотрудничество с Сергеем Кравченко

Другой солист, которого Борис Красильников привлёк к совместной работе с Муниципальным камерным оркестром Обнинска, — скрипач Сергей Кравченко.

Цитаты

Евгений Еремеев, 2000:

Борис Алексеевич — тонкий, остроумный рассказчик с хорошим старомодным чувством слова, его речевая фраза строится как музыкальная — без единой лишней ноты. Он убеждён, что скрипка — существо одушевлённое. Она не может существовать без музыки — иначе умрёт, точнее в ней умрут звуки. И ещё он считает, что скрипка не прощает музыканта, если он не играет на ней.

Литература

• Еремеев Евгений. [gorod.obninsk.ru/arhiv/1-2000/cont/kras.htm Магия музыки] // Город. — 2000. — № 1.
• Романова Любовь. [www.nara-novost.ru/index.php?stat=153 Любителям классической музыки] // Нара-Новость. — № 14 (35). — 21 апреля 2009 года.
• Яковлева А. [www.vperyod.ru/id14741.htm «Верим в музыкальное будущее страны»…] // Обнинск. — 2011. — № 31 (3441).

Ссылки

• [www.mmv.ru/person/bkrasil.htm Борис Алексеевич Красильников в «Московском музыкальном вестнике»]

Отрывок, характеризующий Красильников, Борис Алексеевич

Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.