Нижегородский институт управления

Нижегоро́дский институ́т управле́ния — филиал Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации (НИУ РАНХиГС)
Прежнее название	Горьковская партийная школа при Областном комитете ВКП(б) Горьковская высшая партийная школа Горьковская межобластная высшая партийная школа Нижегородский социально-политический институт Волго-Вятский кадровый центр Волго-Вятская академия государственной службы
Головная организация	Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации
Год основания	1946 — де юре, 1943 — де-факто
Тип	институт
Директор	Михаил Геннадьевич Марасов
Юридический адрес	603950, Российская Федерация, г. Нижний Новгород, пр. Гагарина, д. 46
Сайт	niu.ranepa.ru/

К:Учебные заведения, основанные в 1946 году

Нижегоро́дский институ́т управле́ния — филиал Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации (НИУ РАНХиГС) — высшее учебное заведение в Нижнем Новгороде.

История

СССР

В 1943 году была создана Горьковская партийная школа при Областном комитете ВКП(б).

2 августа 1946 года учебное заведение получило статус областного и стало называться Горьковская областная партийная школа.

В 1952 году учебное заведение получило новое название — Горьковская высшая партийная школа.

В 1956 году высшая партийная школа получила статус межобластной и новое название — Горьковская межобластная высшая партийная школа. С этого времени в ней проводилась подготовка партийных и советских кадров для 7 областей, 4 автономных республик РСФСР, а также нескольких союзных республик СССР.

В 1991 году высшая партийная школа преобразована в Нижегородский социально-политический институт (НСПИ). Срок обучения составлял четыре года. В 1957 году в партийно школе обучалось 483 человека, среди которых были как опытные партийные работники, так и молодые коммунисты. Большинство слушателей составляли ставшие членами КПСС в 1941—1950 годы и при разнообразном возрастном составе преобладающим являются слушатели 26—35 лет. По характеру прошлой работы состав также неоднороден. В партийной школе проходили обучение работники областных комитетов КПСС, а также секретари и заведующие отделами районных комитетов КПСС, инструкторы и пропагандисты. Кроме них в партийной школе учились партийные работники, представлявшие низовые партийных организации — секретари партийных и заводских организаций, машинно-тракторных станций, колхозов, а также водного и железнодорожного транспорта. Также большое число слушателей партийно школы ранее занимались советской работой, являясь председателями и заместители председателей, секретарями и работниками районных и областных исполнительных комитетов. В число обучающихся входило небольшое число бывших работников ВЛКСМ. На двух последних курсах такжесуществовали группы журналистов. Кроме очного отделения при партийно школе имелось и заочное отделение, в задачи которого входило обеспечение учебного процесса для слушателей из Горьковской и Владимирской области. В 1957 году на нём училось 427 человек. По этой причине в партийно школе большое внимание уделялось подготовке по экономическим и техническим дисциплинам: статистика, механизация и электрификация сельского хозяйства, общее земледелие и растениеводство, промышленное и гражданское строительство, экономика и организация промышленности, экономика и организация сельского хозяйства, энергетическая база промышленности, животноводство, технология важнейших отраслей промышленности. Кроме них в качестве факультатива слушатели могли освоить автодело. Преподавание всех этих дисциплин велось при участии ведущих преподавателей — кандидатов и докторов наук Горьковского инженерно-строительного института, Горьковского политехнического института, Горьковского института инженеров водного транспорта и других высших учебных заведений. В партийно школе существовали специальные кабинеты промышленности и сельского хозяйство и конкретной экономики. Наряду с перечисленным в партийной школе давалось широкое политическое образование и дисциплин общественно-экономического профиля преподавались следующие: история КПСС и история СССР, политическая экономия, история философии, диалектический материализм и исторический материализм, а также экономическая география, основы советского права, партийное строительство, международное рабочее и национально-освободительное движение. В качестве факультативов слушатели изучали русский язык и один иностранный. К 1957 году партийная школа подготовила более 1500 выпускников различной квалификации, которые затем работали во многих городах и районах СССР.

Россия

4 января 1992 года институт был возрождён под названием Волго-Вятский кадровый центр и находился в ведении Главного управления по подготовке кадров для государственной службы при Правительстве Российской Федерации.

В 1995 году кадровый центр преобразован в Волго-Вятскую академию государственной службы (ВВАГС).

20 сентября 2010 года ВВАГС на правах филиала вошла в состав Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации и получила название Нижегородский институт управления.

Структура

• факультет управления
• факультет экономики и права
• факультет «Высшая школа государственного управления» (бывший ФПК)
• факультет среднего профессионального образования и довузовской подготовки

Руководители

• 1943 — 2 августа 1946 — ?
• 2 августа 1946—1952 — Михаил Кондратьевич Колобов
• 1952—19 ноября 1953 — ?
• 19 ноября 1953—декабрь 1956 — Пётр Кузьмич Спикин
• декабрь 1956—? — Михаил Николаевич Шумилов
•  ?—1962 — ?
• 1962—октябрь 1973 — Пётр Михайлович Лизунов
• июль 1987—декабрь 1990 — Виктор Иванович Жмачинский
• декабрь 1990—1992 — ?
• 1992—2015 — Владимир Андреевич Мальцев
• 2015 — Илья Алексеевич Коршунов
• 2015—настоящее время — Михаил Геннадьевич Марасов

Литература

• Булавина Т. П. [www.detskiysad.ru/raznlit/kultstroy12.html Горьковская межобластная партийная школа] // [www.detskiysad.ru/raznlit/kultstroy.html Культурное строительство Горьковской области 1917-1957: сб. ст.] / Под ред. С. А. Орлова. — Горький: Горьковское книжное издательство, 1957. — 328 с.
• Дело: Ф. 2515. Ед. хр. 5268. 1943—1992 гг. [libinfo.org/index/index.php?id=22439 Горьковская высшая партийная школа (ГВПШ) — Нижегородский социально-политический институт (НСПИ)] // [guides.eastview.com/browse/guidebook.html?bid=126 Справочник по фондам Центра документации новейшей истории Нижегородской области: Научно-справочное издание] / Сост. Л. П. Гордеева, Н. П. Егошина, В. В. Смирнов, Л. Г. Чандырина, Т. Г. Шестопалова. — Н. Новгород: Изд-во "КиТиздат", 1997. — 336 с. — ISBN 5-88022-049-4. ([guides.rusarchives.ru/browse/guidebook.html?bid=126&sid=351731 копия])

Отрывок, характеризующий Нижегородский институт управления

Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.

Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.