VEF (фабрика)
| Рижский государственный электротехнический завод «ВЭФ» | |
 | |
| Тип | |
|---|---|
| Основание | |
| Упразднена | |
| Расположение | |
| Отрасль |
Электротехническая промышленность |
| Продукция |
Электротехнические и электронные приборы |
Ри́жский госуда́рственный электротехни́ческий заво́д «ВЭФ» (латыш. VEF, Valsts Elektrotehniskā Fabrika) — производитель товаров электротехники и электроники в Латвии.
Содержание
История
ВЭФ являлся крупнейшим электротехническим предприятием Латвии. Завод ВЭФ был ведущим производителем АТС, телефонных коммутаторов, телефонных аппаратов, радиостанций, радиоприёмников, и другой продукции. Заводские корпуса и прилегающий квартал были построены на рубеже XIX—XX столетий. До первой мировой войны здание, где впоследствии разместился завод ВЭФ, принадлежало электромеханическому заводу «Унион»[lv].
Датой основания предприятия считается апрель 1919 года, когда начальник Департамента Почт и Телеграфа Латвийской Республики Эдуардс Кадикис издал приказ, в котором Александру Типайнису было предложено организовать механическую мастерскую по ремонту телефонных и телеграфных аппаратов, линейного оборудования и почтового инвентаря. В 1920 году было приобретено различное производственное оборудование, которое было размещено в подвале Департамента Почт и Телеграфа, а в следующем 1921 году мастерская начала производство телеграфных аппаратов систем Хьюза и Морзе.
В 1922 году предприятие начало выпуск телефонных аппаратов, а в 1924 году — детекторных радиоприёмников. В том же 1924 году мастерская переехала из подвала Департамента Почт и Телеграфа в здание бывшего городского ломбарда на улице Слокас, 16. Количество работников предприятия превышало 300 человек, по сути это была уже не мастерская, а завод. Предприятие быстро развивалось, и в 1927 году вновь встал вопрос о расширении производства. Было принято решение купить у ликвидационной комиссии Всемирной Электротехнической Компании бывшее помещение завода «Унион», на улице Бривибас, 19. В 1928 году, после приведения помещений в порядок, предприятие переехало туда, где существует и поныне. Завод был назван PTVGD (латыш. Pasta un telegrāfa virsvaldes galvenā darbnīca, «Главная мастерская управления почты и телеграфа»).
Предприятие достигло такого уровня, что большинство комплектующих для своей продукции производило самостоятельно. В то же время многие иностранные фирмы пытались утвердиться в Латвии, и завод просто не мог с ними конкурировать. Руководитель предприятия Александр Типайнис пролоббировал введение высоких таможенных пошлин на каждый ввезенный в страну радиоприемник — 10 лат за каждую радиолампу. Это делало невыгодным ввоз приемников из-за границы, но защищало и стимулировало местного производителя.
В 1930 году предприятие приобрело фанерную фабрику «Latvijas Bērzs», что позволило изготовлять качественные корпуса для своей продукции, а начиная с 1935 года — строить самолёты. PTDGD начал производство автоматических телефонных станций. Была куплена лицензия у немецкой фирмы Mix & Genest[de] для производства станций небольшой номерной ёмкости (на 100, 200, 300 номеров), и станций большой номерной ёмкости (1000, 2000 номеров). К 1940 году большинство телефонных станций в Риге и населенных пунктах Латвии были производства PTDGD.
В феврале 1932 года завод сменил название и стал называться «Valsts Elektrotehniskā Fabrika» (VEF). В начале фабрика называлась «Valsts Elektrotehniskā Fabrika Pērkons» (ВЭФ-Молния, латыш.), но вскоре от «молнии» отказались. В середине 1932 года был объявлен конкурс на фирменный знак завода. В данном конкурсе победил молодой дизайнер Карл Ирбитис. Завод производил широкий ассортимент продукции: телефонные аппараты и телефонные станции, радиоприёмники, утюги, радиостанции, электролампы, электрические фонарики, фотобумагу, спортивные самолеты и даже военные истребители VEF Irbitis-16.
В 1937 году ВЭФ начал производство миниатюрных «шпионских» фотоаппаратов Minox, творения Вальтера Цаппа.
Лицом завода стали радиоприемники VEF. На международных выставках 1935 года в Брюсселе и 1937 года в Париже аппаратам под маркой VEF были присвоены «Gran Prix». Завод изготавливал такое количество радиоприемников, что местный рынок был не в состоянии поглотить их, был начат экспорт радиоприёмников в другие страны. Начиная с 1935 года, у ВЭФа открыты торговые представительства в Таллине, Каунасе, Хельсинки, Осло, Цюрихе и Лондоне. Перед Второй Мировой войной ВЭФ экспортировал 8000 радиоприёмников в год.
Помимо радиоприемников, на заводе производились кинопроекторы, силовые трансформаторы для электросетей, высоковольтное оборудование, силовые кабели и провода, ветрогенераторы, радиостанции для морских судов и самолётов, стационарные радиопередатчики, батарейки и аккумуляторы, пылесосы. Также малыми партиями изготавливались дорожные машины, был выпущен первый латвийский автомобиль Ford-Vairogs[en]. В 1937 году на ВЭФе был сконструирован мотоцикл Pandera. Конструктором мотоцикла был Карл Ирбитис, на мотоцикле был применен электрический стартер и V-образный двигатель, кстати, раньше, чем он появился на американских мотоциклах Harley-Davidson.
После установления советской власти в Латвии в 1940 году завод взял под свой контроль Народный комиссариат электротехнической промышленности СССР. В акте о приемке завода был отмечен высочайший технический уровень ВЭФа. Были переведены на советскую элементную базу модели радиоприемников, подготовленных к производству в 1941 году, доставлены на завод советские радиокомпоненты, но в 1941 году началась война. Латвия была оккупирована немцами, и владельцем завода стала немецкая фирма AEG, предприятие теперь называется не ВЭФ, a AEG Ostlandwerk Gmbh.
На заводе производятся радиоприемники. VEF Super M517 — сначала на советских лампах, затем они были переведены на немецкие радиолампы серии Е-11. VEF Super KB416- немецкий «офицерский чемоданчик». VEF Super B417 — батарейный вариант М517 на лампах серии D-21. Также на заводе производились танковые, судовые, пехотные и авиационные радиостанции, различные приборы для настройки и контроля радиооборудования, а также авиационные приборы для штурмовиков Юнкерс-87.
В 1944 году, перед освобождением Риги от немецкой оккупации, большая часть технологического оборудования и готовой продукции была вывезена, а заводские корпуса взорваны. После войны завод был восстановлен, и уже в 1945 году заработал цех по производству фотобумаги. В конце 1945 года был выпущен радиоприемник VEF Super M557, который является упрощенным вариантом радиоприемника VEF Super M517. Был также выпущен малой серией 13-ламповый радиоприёмник высшего класса VEF Super Lux M1357, также являющийся упрощенной копией радиоприемника М1307 — с фиксированными настройками, автоподстройкой частоты гетеродина, приводом механизма настройки электродвигателем, экспандером для расширения динамического диапазона звука, громкоговорителем с облегченным подвесом.
Схемотехнические решения данных аппаратов впоследствии были применены в радиоприёмниках «Латвия М137» и «Мир М152». Однако время ламповых радиоприёмников уже заканчивалось, в 1960-х годах на ВЭФе началось производство транзисторных приёмников. Первый такой радиоприёмник под маркой Спидола, был выпущен небольшой серией в 1960 году. Массовый выпуск начался в 1962 году, приёмник оказался весьма удачным и быстро завоевал популярность в СССР, несмотря на довольно высокую для того времени цену.
Варианты «ВЭФ-Спидола» (1962) «ВЭФ-Спидола-10» (1963), «ВЭФ-Транзистор-10» (1965) отличались от первой модели внешним оформлением, конструкцией шкалы настройки и незначительными изменениями в электрической схеме. Кроме того, варианты для внутреннего рынка и для экспорта различались границами диапазонов. Конструкция «Спидолы» стала основой для разработки многих последующих моделей (ВЭФ-12, ВЭФ-201, ВЭФ-202, «Спидола-207» и др.), отличавшихся многочисленными усовершенствованиями, в том числе добавлением регулятора тембра, диапазона УКВ, более современной элементной базой, улучшенными электроакустическими параметрами и др.
Одна из разработок из этого ряда была в 1968 году передана на Минский радиозавод (ныне ОАО «Горизонт»), и дала начало семейству приемников «Океан». Характерная конструктивная особенность «Спидолы» и её модификаций — переключатель диапазонов сделан в виде барабана, на котором закреплены входные и гетеродинные контуры.
Во времена СССР завод ВЭФ, который специализировался на электронике, был одним из крупнейших предприятий этого рода. В 1966 году завод был награждён орденом Ленина, в 1969 году заводу присвоили имя В. И. Ленина, а в 1985 году завод наградили орденом Октябрьской революции. Изготовление электрических ламп выделили в отдельное производство, и в 1950 году на базе цеха по производству электрических ламп ВЭФа был создан Рижский электроламповый завод. В 1963 году изготовление коммутационной техники военного назначения также было выделено в отдельное производство. На базе одного из цехов ВЭФа, где производилась коммутационная техника военного назначения, был создан завод «Коммутатор».
Наряду с заводом ВЭФ, в число крупнейших предприятий по производству телекоммуникационного оборудования и электроники входили: Рижский радиозавод им. Попова, завод Альфа, заводы Коммутатор и Эллар. На пике развития в 1991 году на ВЭФе работали 20 тыс. человек. Его самой известной продукцией были телефонные аппараты, телефонные станции и радиоприёмники. Однако после распада СССР, обретения Латвией независимости и открытия границ латвийской электронной промышленности стало трудно конкурировать с продукцией иностранных фирм. Ситуацию усугубило снижение качества продукции из-за разрыва хозяйственных связей, а также плохое сервисное обслуживание.
Попытки реструктуризовать ВЭФ и организовать совместное производство с иностранными фирмами не улучшили ситуацию. ВЭФ был разделён на шесть небольших фирм, большинства из которых уже не существует. В трёх остальных компаниях: «VEF un Co», «VEF TELEKOM» и «VEF Radiotehnika RRR» работают от 100 до 200 человек в каждой. В 1999 году завод был приватизирован и реорганизован.
Долгое время многие помещения завода были заброшены. Сейчас часть ветхих корпусов снесена, на месте некоторых идёт строительство, а другие помещения завода сдаются в аренду. 1/5 часть территории завода занимает торговый центр «Domina», ещё на некоторой части территории завода располагаются различные фирмы. ВЭФ объединился с фирмой «Радиотехника», но, даже несмотря на это, завод занимает небольшое здание.
Продукция завода
Список радиоаппаратуры, выпущенной радиозаводом ВЭФ после 1945 года:
|
|
Предприятием выпускались малосерийные и опытные аппараты, они могут быть не указаны в вышеприведённом списке.
Прочая продукция
- Мотоцикл Pandera, сконструированный Арнольдом Пандерсом. В разработке транспортного средства принимал участие и авиаконструктор Карлис Ирбитис.
Напишите отзыв о статье "VEF (фабрика)"
Литература
- [www.bedre.lv/index.php?id=read&show=225 История предприятия] (латыш.)
- [www.radiopagajiba.lv/VEF/vefhist.htm VEF. История.]
Примечания
- ↑ [rw6ase.narod.ru/000/rpl_s/baltika.html Сетевой ламповый радиоприёмник 2 класса «Балтика» (РЗ-1]
См. также
Ссылки
- [www.oldradio.lv/ptvgd.html История VEF]
- [www.vef.lv/ Домашняя страница VEF un Co]
- [rw6ase.narod.ru/000/rprl.html Радиотехника ХХ века. Радиоприемники и радиолы на лампах]
- [rw6ase.narod.ru/000/rprl_p.html Радиотехника ХХ века. Радиоприемники и радиолы транзисторные]
- [minoxriga.atwebpages.com VEF Minox Riga Serial No.]
 |
В данной статье или разделе имеется список источников или внешних ссылок, но источники отдельных утверждений остаются неясными из-за отсутствия сносок. Утверждения, не подкреплённые источниками, могут быть поставлены под сомнение и удалены. Вы можете улучшить статью, внеся более точные указания на источники.
|
Отрывок, характеризующий VEF (фабрика)
Когда Пьер, обежав дворами и переулками, вышел назад с своей ношей к саду Грузинского, на углу Поварской, он в первую минуту не узнал того места, с которого он пошел за ребенком: так оно было загромождено народом и вытащенными из домов пожитками. Кроме русских семей с своим добром, спасавшихся здесь от пожара, тут же было и несколько французских солдат в различных одеяниях. Пьер не обратил на них внимания. Он спешил найти семейство чиновника, с тем чтобы отдать дочь матери и идти опять спасать еще кого то. Пьеру казалось, что ему что то еще многое и поскорее нужно сделать. Разгоревшись от жара и беготни, Пьер в эту минуту еще сильнее, чем прежде, испытывал то чувство молодости, оживления и решительности, которое охватило его в то время, как он побежал спасать ребенка. Девочка затихла теперь и, держась ручонками за кафтан Пьера, сидела на его руке и, как дикий зверек, оглядывалась вокруг себя. Пьер изредка поглядывал на нее и слегка улыбался. Ему казалось, что он видел что то трогательно невинное и ангельское в этом испуганном и болезненном личике.
На прежнем месте ни чиновника, ни его жены уже не было. Пьер быстрыми шагами ходил между народом, оглядывая разные лица, попадавшиеся ему. Невольно он заметил грузинское или армянское семейство, состоявшее из красивого, с восточным типом лица, очень старого человека, одетого в новый крытый тулуп и новые сапоги, старухи такого же типа и молодой женщины. Очень молодая женщина эта показалась Пьеру совершенством восточной красоты, с ее резкими, дугами очерченными черными бровями и длинным, необыкновенно нежно румяным и красивым лицом без всякого выражения. Среди раскиданных пожитков, в толпе на площади, она, в своем богатом атласном салопе и ярко лиловом платке, накрывавшем ее голову, напоминала нежное тепличное растение, выброшенное на снег. Она сидела на узлах несколько позади старухи и неподвижно большими черными продолговатыми, с длинными ресницами, глазами смотрела в землю. Видимо, она знала свою красоту и боялась за нее. Лицо это поразило Пьера, и он, в своей поспешности, проходя вдоль забора, несколько раз оглянулся на нее. Дойдя до забора и все таки не найдя тех, кого ему было нужно, Пьер остановился, оглядываясь.
Фигура Пьера с ребенком на руках теперь была еще более замечательна, чем прежде, и около него собралось несколько человек русских мужчин и женщин.
– Или потерял кого, милый человек? Сами вы из благородных, что ли? Чей ребенок то? – спрашивали у него.
Пьер отвечал, что ребенок принадлежал женщине и черном салопе, которая сидела с детьми на этом месте, и спрашивал, не знает ли кто ее и куда она перешла.
– Ведь это Анферовы должны быть, – сказал старый дьякон, обращаясь к рябой бабе. – Господи помилуй, господи помилуй, – прибавил он привычным басом.
– Где Анферовы! – сказала баба. – Анферовы еще с утра уехали. А это либо Марьи Николавны, либо Ивановы.
– Он говорит – женщина, а Марья Николавна – барыня, – сказал дворовый человек.
– Да вы знаете ее, зубы длинные, худая, – говорил Пьер.
– И есть Марья Николавна. Они ушли в сад, как тут волки то эти налетели, – сказала баба, указывая на французских солдат.
– О, господи помилуй, – прибавил опять дьякон.
– Вы пройдите вот туда то, они там. Она и есть. Все убивалась, плакала, – сказала опять баба. – Она и есть. Вот сюда то.
Но Пьер не слушал бабу. Он уже несколько секунд, не спуская глаз, смотрел на то, что делалось в нескольких шагах от него. Он смотрел на армянское семейство и двух французских солдат, подошедших к армянам. Один из этих солдат, маленький вертлявый человечек, был одет в синюю шинель, подпоясанную веревкой. На голове его был колпак, и ноги были босые. Другой, который особенно поразил Пьера, был длинный, сутуловатый, белокурый, худой человек с медлительными движениями и идиотическим выражением лица. Этот был одет в фризовый капот, в синие штаны и большие рваные ботфорты. Маленький француз, без сапог, в синей шипели, подойдя к армянам, тотчас же, сказав что то, взялся за ноги старика, и старик тотчас же поспешно стал снимать сапоги. Другой, в капоте, остановился против красавицы армянки и молча, неподвижно, держа руки в карманах, смотрел на нее.
– Возьми, возьми ребенка, – проговорил Пьер, подавая девочку и повелительно и поспешно обращаясь к бабе. – Ты отдай им, отдай! – закричал он почти на бабу, сажая закричавшую девочку на землю, и опять оглянулся на французов и на армянское семейство. Старик уже сидел босой. Маленький француз снял с него последний сапог и похлопывал сапогами один о другой. Старик, всхлипывая, говорил что то, но Пьер только мельком видел это; все внимание его было обращено на француза в капоте, который в это время, медлительно раскачиваясь, подвинулся к молодой женщине и, вынув руки из карманов, взялся за ее шею.
Красавица армянка продолжала сидеть в том же неподвижном положении, с опущенными длинными ресницами, и как будто не видала и не чувствовала того, что делал с нею солдат.
Пока Пьер пробежал те несколько шагов, которые отделяли его от французов, длинный мародер в капоте уж рвал с шеи армянки ожерелье, которое было на ней, и молодая женщина, хватаясь руками за шею, кричала пронзительным голосом.
– Laissez cette femme! [Оставьте эту женщину!] – бешеным голосом прохрипел Пьер, схватывая длинного, сутоловатого солдата за плечи и отбрасывая его. Солдат упал, приподнялся и побежал прочь. Но товарищ его, бросив сапоги, вынул тесак и грозно надвинулся на Пьера.
– Voyons, pas de betises! [Ну, ну! Не дури!] – крикнул он.
Пьер был в том восторге бешенства, в котором он ничего не помнил и в котором силы его удесятерялись. Он бросился на босого француза и, прежде чем тот успел вынуть свой тесак, уже сбил его с ног и молотил по нем кулаками. Послышался одобрительный крик окружавшей толпы, в то же время из за угла показался конный разъезд французских уланов. Уланы рысью подъехали к Пьеру и французу и окружили их. Пьер ничего не помнил из того, что было дальше. Он помнил, что он бил кого то, его били и что под конец он почувствовал, что руки его связаны, что толпа французских солдат стоит вокруг него и обыскивает его платье.
– Il a un poignard, lieutenant, [Поручик, у него кинжал,] – были первые слова, которые понял Пьер.
– Ah, une arme! [А, оружие!] – сказал офицер и обратился к босому солдату, который был взят с Пьером.
– C'est bon, vous direz tout cela au conseil de guerre, [Хорошо, хорошо, на суде все расскажешь,] – сказал офицер. И вслед за тем повернулся к Пьеру: – Parlez vous francais vous? [Говоришь ли по французски?]
Пьер оглядывался вокруг себя налившимися кровью глазами и не отвечал. Вероятно, лицо его показалось очень страшно, потому что офицер что то шепотом сказал, и еще четыре улана отделились от команды и стали по обеим сторонам Пьера.
– Parlez vous francais? – повторил ему вопрос офицер, держась вдали от него. – Faites venir l'interprete. [Позовите переводчика.] – Из за рядов выехал маленький человечек в штатском русском платье. Пьер по одеянию и говору его тотчас же узнал в нем француза одного из московских магазинов.
– Il n'a pas l'air d'un homme du peuple, [Он не похож на простолюдина,] – сказал переводчик, оглядев Пьера.
– Oh, oh! ca m'a bien l'air d'un des incendiaires, – смазал офицер. – Demandez lui ce qu'il est? [О, о! он очень похож на поджигателя. Спросите его, кто он?] – прибавил он.
– Ти кто? – спросил переводчик. – Ти должно отвечать начальство, – сказал он.
– Je ne vous dirai pas qui je suis. Je suis votre prisonnier. Emmenez moi, [Я не скажу вам, кто я. Я ваш пленный. Уводите меня,] – вдруг по французски сказал Пьер.
– Ah, Ah! – проговорил офицер, нахмурившись. – Marchons! [A! A! Ну, марш!]
Около улан собралась толпа. Ближе всех к Пьеру стояла рябая баба с девочкою; когда объезд тронулся, она подвинулась вперед.
– Куда же это ведут тебя, голубчик ты мой? – сказала она. – Девочку то, девочку то куда я дену, коли она не ихняя! – говорила баба.
– Qu'est ce qu'elle veut cette femme? [Чего ей нужно?] – спросил офицер.
Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.
В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.
Новостью дня в этот день в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому то итальянскому доктору, лечившему ее каким то новым и необыкновенным способом.
Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства; но в присутствии Анны Павловны не только никто не смел думать об этом, но как будто никто и не знал этого.
– On dit que la pauvre comtesse est tres mal. Le medecin dit que c'est l'angine pectorale. [Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.]
