Вааген, Густав Фридрих

Густав Фридрих Вааген

Густав Фридрих Вааген (Ваген в голландском произношении, нем. Gustav Friedrich Waagen) — немецкий художественный критик.

Биография

Густав Фридрих Вааген родился 11 февраля 1794 года в Гамбурге, от отца художника-живописца, работы которого дали первый толчок его эстетическому развитию. После походов во Францию 1813—1814 гг., в которых Вааген участвовал в качестве вольноопределяющегося, он занялся своим образованием, изучая преимущественно филологические и исторические науки; затем предпринял, с целью ознакомления с фламандской школой, путешествие в Нидерланды; несколько лет прожил в центре германской художественной жизни, в Мюнхене; посетил затем Италию, изучил картинные галереи и музеи Лондона и Берлина, и в 1844 году стал профессором истории искусств при Берлинском университете.

В 1861 году Вааген был приглашен императором Александром II в Петербург, где провёл около двух лет. Результатом его знакомства с сокровищами искусства Императорского Эрмитажа была книга: «Die Gemäldesammlung in der Kaiserlichen Eremitage in St.-Petersburg» (Мюнхен, 1864). После посещения Петербурга, Вааген осмотрел и описал ещё картинные галереи Вены и Испании; потом вторично посетил Париж для отчёта о произведениях искусства на Всемирной выставке 1867 года, и умер на пути в Копенгаген 15 июля 1868 года..

Из сочинений Ваагена, кроме названной книги, замечательны: «über einige in der Königl. Sammlung zu München befindliche egyptische Mumien» (Мюнхен, 1820); «Über die Maler Hubert und Johann Eyck» (Бреславль, 1822); «Kunstwerke und Künstler in England und Paris» (3 т., Берлин, 1837—39); «Kunstwerke und Künstler in Deutschland» (2 т., Лейпциг, 1843—1845); «Abhandlungen über Rubens» (в «Historisches Taschenbuch» Раумера, 1833); «Über Andrea Mantegna und Luca Signorelli» (1850), дополненное книгой на английском языке «The treasures of art in Great Britain» (3 т., Лондон, 1854; дополнена в 1857); «Die vornehmsten Kunstdenkmäler in Wien» (2 т., Вена, 1866—67). Отчет о посещении испанских галерей Вааген печатал в «Jahrbücher für Kunstwissenschaft», изд. Цаном (т. 1, Лейпциг, 1868). Его «Kleine Schriften» собраны и изданы Вольтманом (Штутгарт, 1875), с приложением биографии Ваагена.

Примечания

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Вааген, Густав Фридрих

– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.