Ваббе, Адо

Ваббе, Адо
Имя при рождении:	Ado Vabbe
Дата рождения:	19 марта 1892(1892-03-19)
Место рождения:	Тана Ляэне-Вирумаа Эстония
Дата смерти:	20 апреля 1961(1961-04-20) (69 лет)
Место смерти:	Тарту
Гражданство:	Эстония, СССР
Жанр:	графика

Адо (Адольф Георгиевич) Ваббе (эст. Ado Vabbe, Adolf Vabbe; 19 (31) марта 1892, Тапа — 20 апреля 1961, Тарту) — эстонский живописец, график и педагог.

Биография

В 1900 году семья будущего художника переселилась в Нарву. Там Ваббе учился в городской школе. Он познакомился с Глафирой Лавревцовой, известным в Нарве коллекционером искусства. Лавревцова помогла Ваббе продолжить образование в Риге и Мюнхене.

В Риге Ваббе учился в городской художественной школе и работал в театре рабочим сцены и декоратором. В Рижской школе доминировал реализм, но уже распространились модерн и импрессионизм.

С 1911 по 1913 год Ваббе обучался в Мюнхене, в студии Антона Ажбе, в 1914 — путешествовал в Италии, в 1915—1916 работал в Москве. В 1917 году был преподавателем рисования в Нарве в школе у фабрики Кренгольма. В 1918—1919 преподавал в Таллине в гимназии Вестгольма и на курсах учителей Министерства Образования. Был членом Союза Художников Эстонии.

Адо Ваббе − один из создателей общества художников Паллас и одноименной художественной школы (в Тарту), в которой затем преподавал и где был директором в 1926—1929 годы. Ученики Ваббе: Айно Бах-Лийманд, Андрус Йохани, Эльмар Китс и другие — всего 28 молодых художников. Несмотря на свой замкнутый и дерзкий характер, он был популярен среди учеников.

Адо Ваббе был одним из первых художников, которые принесли элементы футуризма в искусство Эстонии. Уже во время учебы он лично познакомился с Кандинским, в 1914—1917 общался с русскими авангардистами. Новатор стиля, он был очень популярным особенно до середины 1920-х годов. Со второй половины 1920 годов в его творчестве заметны тенденции к реализму. Под влиянием путешествия в Париж (1924) были созданы многие городские пейзажи в стиле так называемого геометрического импрессионизма. В 1920-30 Ваббе мало экспонировал; в 1938 в Таллине состоялась самая крупная выставка его работ, в том же году он получил титул профессора.

После 1940 года преподавал в Высшем художественном училище. Заслуженный деятель искусств Эстонской ССР с 1946 года. Работы Ваббе послевоенных лет не соответствовали советской реальности и требованиям социалистического реализма. В 1948 году он был отчислен из Союза Художников, а в 1950 — уволен из института. В 1953—1956 годах возглавил экспериментальную графическую мастерскую в Таллине. 1955-1961 годы были творчески продуктивные, но в выставках Ваббе больше до самой своей смерти не участвовал.

Адо Ваббе внёс заметный вклад в развитие эстонской книжной графики. С 1917 года до 1930-х он проиллюстрировал более 60 книг. В 1917—1921 его иллюстрации были абстрактного характера; с 1922 года доминировал рисунок пером, ближе к натуре.

В 1997 году в Эстонии учреждена художественная премия имени Ваббе.

Ссылки

• [www.tartmus.ee/files/images/suured/vabbe3.jpg]
• [digikogu.ekm.ee/eng/fpage/authors/author_id-420]
• [www.virtuaalmuuseum.ee/ADOVABBE/kirjed/kaust_6838/docRecord_pub]
• [www.virtuaalmuuseum.ee/ADOVABBE/kirjed/kaust_6835/docRecord_pub]
• БСЭ

Отрывок, характеризующий Ваббе, Адо

– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.