Вавилон великий

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Вавилон великий (др.-греч. Βαβυλὼν ἡ μεγάλη) — иносказательное выражение из книги Откровения Иоанна Богослова. Вавилон великий связан с образом Вавилонской блудницы и получил у богословов различные толкования.





Вавилон в Откровении Иоанна

Согласно рассказа Иоанна Богослова, явившийся ему ангел повёл его смотреть «суд над великою блудницею, сидящею на водах многих; с нею блудодействовали цари земные, и вином её блудодеяния упивались живущие на земле» (Откр. 17:1-2). Ангел ведёт его в пустыню, где он:

увидел жену, сидящую на звере багряном, преисполненном именами богохульными, с семью головами и десятью рогами. И жена облечена была в порфиру и багряницу, украшена золотом, драгоценными камнями и жемчугом, и держала золотую чашу в руке своей, наполненную мерзостями и нечистотою блудодейства её; и на челе её написано имя: тайна, Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным. Я видел, что жена упоена была кровью святых и кровью свидетелей Иисусовых, и видя её, дивился удивлением великим.

Далее Иоанн описывает увиденное им падение Вавилона: «пал, пал Вавилон великий» (Откр. 18:2). Падение города отождествляется с падением блудницы:

Сколько славилась она и роскошествовала, столько воздайте ей мучений и горестей. Ибо она говорит в сердце своём: «сижу царицею, я не вдова и не увижу горести!» За то в один день придут на неё казни, смерть и плач и голод, и будет сожжена огнём, потому что силен Господь Бог, судящий её.

Это объясняется тем, что по-гречески город — πόλις — женского рода и поэтому у Иоанна встречаются следующие фразы: «…видя дым от пожара её, возопили, говоря: какой город подобен городу великому!» (Откр. 18:18)

Толкования

С образом Вавилона великого богословы чаще всего связывают указание на город Рим или Римской империи. Также существует мнение, что под этим городом показан образ отпавшей церкви. В растафарианстве термин «Вавилон» обозначает стяжательскую западную культуру, современную социально-политическую и экономическую систему вообще.

Рим

Комментируя книгу Откровения, христианские богословы обычно считают, что Вавилон и его блудница представляют собой «город антихристианскаго царства, который может быть назван Вавилоном или Римом по сходству своей культуры и по своему боговраждебному развращающему влиянию на другие народы»[1]. Это мнение основано на словах Иоанна Богослова: «Жена же, которую ты видел, есть великий город, царствующий над земными царями» (Откр. 17:18). Традиция такого толкования является наиболее древней, её придерживались Ириней Лионский[2] (II век), Ипполит Римский[3] (170235), Кирилл Иерусалимский[4] (315386), Иоанн Златоуст[5] (347407).

Уильям Баркли в своём комментарии к Новому Завету пишет[6]:

Вавилон значит Рим; что неведомо постороннему, то хорошо знает христианский читатель. Всё, что сказано о Вавилоне, в действительности относится к Риму.

Иерусалим

Поскольку время написания Апокалипсиса совпадает со временем разрушения Иерусалима и Иерусалимского храма, имевших большое значение для раннего христианства, это позволяет ряду авторов предположить, что в данном сочинении отражены современные автору события[7]. Первым исследователем, выдвинувшим гипотезу, что в образе Вавилона и блудницы показан Иерусалим, стал Фермен Абози. Он увидел в семи горах, упоминаемых в Откр. 17:9, семь холмов, на которых стоит Иерусалим[8], а падение Вавилона счёл описанием разрушения Иерусалима римским императором Титом в 70 году[9]. Аналогичные выводы были сделаны французским богословом Жаном Гардуэном.

Церковь

См. также Образ Вавилонской блудницы в различных деноминациях

Более поздние ветви христианства и новые религиозные движения стали рассматривать Вавилон и его блудницу как образ отпавшей от веры церкви. Наиболее в жёсткой форме это проявилось у свидетелей Иеговы, которые применяют этот образ ко всем религиям, кроме своей, в том числе к традиционным христианским церквям:

В соответствии с пророческим видением, великий Вавилон — великая блудница, которая вела народы, нации и племена в кровавые войны, крестовые походы и вендетты, благословляя их с заклинаниями, святой водой, молитвами… Её духовенство, особенно её священники, были послушными орудиями правителей в ведении людских масс как пушечного мяса на резню двух мировых войн и других главных конфликтов. Католик убивал католика, и протестант, исполненный сознания долга, резал протестанта…[10]

Также свидетели Иеговы определяют Вавилон великий как «Мировую империю ложной религии» и считают, что именно с уничтожения Вавилона Великого начнётся Великое бедствие.

См. также

Напишите отзыв о статье "Вавилон великий"

Примечания

  1. [web.archive.org/web/20090122022532/mystudies.narod.ru/library/l/lopuhin/bible/revelation/17.html Толковая Библия или комментарий на все книги Св. Писания Ветхого и Нового Заветов под редакцией А. П. Лопухина]
  2. Ириней Лионский, «Против ересей», 5
  3. Ипполит Римский, «Сказание о Христе и антихристе», гл. 49
  4. Кирилл Иерусалимский, «Учение об антихристе»
  5. Иоанн Златоуст, «Беседа 3-я на 2-е Послание к солунянам»
  6. [www.bible.by/barclay-new-testament/read-com/66/17/ Комментарий Баркли к Новому Завету]
  7. [www.centant.pu.ru/centrum/publik/kafsbor/2003/egorov.htm Егоров А. Б. Правление Веспасиана и Тита]
  8. [www.askelm.com/prophecy/p000201.htm Ernest L. Martin. Seven Hills of Jerusalem]  (англ.)
  9. [www.preteristarchive.com/BibleStudies/ApocalypseCommentaries/Articles/2006_biguzzi_babylon-jerusalem.pdf Biguzzi G. Is the Babylon of Revelation Rome or Jerusalem?]  (англ.)
  10. Сторожевая Башня, 1 апреля 1989, с. 5

Отрывок, характеризующий Вавилон великий

– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.